Штормовой предел (СИ) - Птица Алексей

— Что изволите, господин? — спросил меня по-польски молодой клерк, когда мы переступили порог помещения.

Я ответил ему по-немецки.

— Письмо отправить.

— Да-да, мы к вашим услугам.

— Замечательно.

Я назвал адресата, коим являлся Великий инквизитор и прошёл стандартную процедуру записи послания. Закончив его, расплатился и вышел из почты, чтобы сразу попасть в крутую переделку. Хотя, чему удивляться… Очевидно, что нас ждали и вычислили, где мы можем появиться.

Несколько праздно шатающихся шляхтичей, да проезжающий мимо всадник ни с того ни с сего выхватили пистоли и, не скрываясь, выстрелили в нас. Всё, что я успел, закрыть собой Мерседес. Мой защитный амулет с трудом выдержал две пули, а третья ударила меня в грудь.

Засочилась кровь, но помирать было некогда, нужно стоять до конца, а то участь Мерседес окажется незавидной. Клык покинул вязаные ножны и первым ударил всадника. Голова его тут же отделилась от шеи и поскакала по мостовой, удивлённо хлопая глазами. Конь всхрапнул и, встав на дыбы, помчался прочь, волоча на спине мёртвое тело.

Оставшиеся двое не успели напасть, так как сразу потеряли руки и ноги, но на большое меня не хватило, я повернулся к Мерседес и обмяк.

— Эрнандо, Эрнандо! Ты ранен?!

— Убит! — разлепил я губы, ставшие сухими, и потерял сознание.

Дальнейшее я помню очень смутно, словно сквозь густую пелену. Кажется, Мерседес взвалила меня на спину и потянула на себе в сторону гостиницы. Не знаю, может быть, мне это показалось, ведь я был раза в три тяжелее неё. Очнулся я уже в гостинице, лежа на кровати.

Открыв глаза, я увидел перед собой насмерть перепуганные, голубые, как море, глаза Мерседес. Опустив взгляд, я заметил пистоль, судорожно зажатый в руке. Костяшки её тонких пальчиков аж побелели от напряжения.

Повернув голову, я увидел, что дверь забаррикадирована шкафом, а единственное окно оказалось закрыто одеялом и прижато для верности табуретами. Всё вместе создавало громоздкую конструкцию, готовую в любой момент рухнуть. Причём, рухнуть мне на голову, а я и так уже был ранен. Хватит мне приключений.

— Мерседес!

— Эрнандо, ты очнулся! — больше я ничего не успел сказать.

На мою грудь упала Мерседес и стала громко рыдать, заливая слезами. Довольно скоро я почувствовал, что вся грудь стал мокрой, как от дождя.

— Мерседес, как ты меня дотащила?

Она только мотнула головой.

— Эрнандо, я вынула из твоего тела пулю, ты обязательно выздоровеешь! Я приложила все свои силы, но теперь я не способна творить магию и не смогу отбиться от врагов.

— Где мой нож? — встревожился я после её слов.

— Здесь он, здесь.

— Лошади наши на месте, никто не нападал?

— Нет, — вытирая слёзы и всхлипывая, ответила Мерседес.

— Хорошо, любимая, тогда помоги мне.

Я осмотрел себя. Пули действительно не было. Вместо неё зияла глубокая рана, которая уже стала затягиваться. Нужно было наложить тугую повязку, после чего заняться самолечением и, не медля, отправиться в путь. Я сбросил всю нелепую конструкцию, сооруженную Мерседес, и высунулся в окно. Кинул взгляд в обе стороны улицы. Уже стемнело, и пока ничего подозрительного я не заметил, но надо спешить.

Сейчас уже наступила ночь, и стражники могут нас не выпустить из города, но деньги решают всё. Хорошо, что к нам почему-то ещё не явилась местная стража. Ну, да ладно, некогда об этом сейчас думать.

Захватив вещи и оружие, мы спустились вниз. Хозяин таверны испуганно посмотрел на нас, но два золотых эскудо помогли ему принять правильное решение. Его слуга вывел наших лошадей из конюшни и помог мне забраться на одну из них. Тронув руками поводья, мы с Мерседес медленно выехали с постоялого двора. Уже поворачивая за угол, я заметил небольшой отряд стражников, что важно шествовал с факелами в сторону таверны. Вовремя мы уехали.

Улицы были пустынны, и мы довольно быстро добрались до выездных ворот, где возле костра коротали время польские стражники.

— Кого там, пся крев, на ночь глядя носит?

Я придержал коня.

— Ты бы осторожнее со словами, десятник. А то можешь и языка за это лишиться… Но мы спешим. Вот, возьми себе за беспокойство и открывай ворота, мы торопимся на свадьбу. Поздно узнали, вот и приходится на ночь глядя, но ничего, добрый пистоль завсегда поможет и подбодрит…

Я показал пистоли в кобурах и кинул стражнику мешочек с серебром.

— А, так ясно, вельможный пан. Всё понятно, извините старого брюзгу. Разные приятности бывают и неожиданности. Мы для того и поставлены, чтобы людям помогать, значится. Свадьба — это хорошо, новая семья получается, значится. Передавайте и от нас привет молодожёнам, детишек им больше, и здоровые чтобы были.

— Считай, что передал!

Ворота скрипнули, открываясь, и мы не спеша выехали за них. Не успели ворота закрыться, как, дав шенкелей коню, я поскакал по дороге. Мерседес довольно быстро обогнала меня и скакала впереди, отслеживая путь. В её руке был пистоль, а на боку у лошади ещё один. Решительная сеньорита, а, точнее, уже сеньора. Эх… в груди кольнуло, и я поехал медленнее. Мерседес, увидев это, тоже сбавила ход.

Всю ночь мы ехали и остановились только утром, чтобы дать отдохнуть коням, и снова поскакали вперёд. Следующую ночь мы провели в какой-то деревушке, остановившись в самом богатом доме. Отдохнув и набрав продуктов, мы снова выехали, чтобы нарваться на банальных разбойников.

Раздался резкий свист, и на дорогу выскочили какие-то бородатые рожи, чтобы тут же быть сожжёнными заживо. Мерседес никого не собиралась жалеть, я же говорю, решительная сеньора…

Так мы, почти не задерживаясь, ехали ещё трое суток, всё дальше отдаляясь от Брно и замка Крацлау. Нас больше никто не преследовал, и мы спокойно добрались до Ростока, где нас должна была ждать моя команда на «Сквозняке».

С некой опаской, готовясь к любым неожиданностям, мы въезжали в Росток, направляясь в порт. Я почти выздоровел, Мерседес поправилась и порозовела, так что на неё стали недоумённо оглядываться мужчины. Конечно, где я такого юношу красивого взял и, главное, для чего? Остановившись в гостинице, мы направились на поиски магазина женского платья, чтобы приодеть Мерседес. И в порт мы пришли уже как сеньор и его сеньорита.

На рейде, с огромным облегчением, я увидел хорошо знакомый силуэт Сквозняка. Сердце при его виде радостно забилось.

— Вон наш корабль, Мерседес! — показал я ей рукой на быстроходный бриг.

— О! Такой маленький…

Я скривился.

— Но зато наш, да, Эрнандо? — и Мерседес, не стесняясь окружающих, прижалась ко мне. Я только хмыкнул. Её коротко остриженные каштановые волосы бились ветром о моё лицо, лаская его нежным «шёлком» любви.

— Да, Мерседес, это наш корабль. Твой и мой, мой и твой.

В ответ — только счастливые улыбающиеся глаза. Нас заметили с корабля, и через час я уже стоял на палубе своего брига.

— Всё готово к отплытию?

— Да, капитан, — ответил боцман.

— Тогда, полный вперёд!

Маркиз де Тораль обдумывал только что полученные известия, привезенные одним знакомым. Известия были гнуснейшие, если не сказать больше. Буквально меньше недели назад замок Крацлау был атакован некими московитами, о которых никто и слыхом не слыхивал.

В результате чего замок оказался практически разрушен, а владелец замка Фридрих фон Крацлау погиб в бою, немногим раньше погиб его старший сын Себастьян фон Крацлау, в разгар белого дня попавший в наглую засаду. Это было немыслимо, это было невозможно, но, тем не менее, могущественнейший герцог лишился своей головы.

По рассказам очевидцев драка была страшной, настоящее сражение. Погибших оказалось полтысячи, а раненых — в два раза больше. После боя отряд чужеземцев рассеялся, перебравшись, по всей видимости, в Польшу. Главаря искали, направив по его следу отряд наёмных убийц, но сведений от них пока не было. Все эти известия были для де Тораля словно снег на голову в разгар лета.