Фармацевт 2 - Александр Юрьевич Санфиров

Его бывшие сослуживцы улыбнулись.

— Григорий Иванович, не надо ля-ля, это не ваши методы, а наши.

Не волнуйся, все будет тип-топ. Не мы же этим делом будем заниматься, есть специально подготовленные люди. Проверим твоего парня со всех сторон.

Ясным октябрьским утром капитана Сергея Васильевича Корепанова вызвал к себе его непосредственный начальник, руководитель седьмого управления комитета госбезопасности по Ленинграду и Ленинградской области.

— Товарищ генерал-майор, капитан Корепанов по вашему приказанию прибыл, — бодро отрапортовал Сергей Васильевич.

— Да, не тянись ты так, капитан. Присаживайся, сводку на сегодняшний день я уже прочитал, так, что можешь её не повторять. А вызвал я тебя вот по какому делу…

Появились сведения, что наши, так сказать смежники, интересовались неким ленинградским провизором и водят вокруг него непонятные хороводы.

Информационно-аналитическому отделу уже дано задание проверить с чего бы так возбудились наши коллеги из ГРУ, а с твоей стороны необходимо выделить сотрудников для наблюдения за этим молодым человеком. Думаю, что это не надолго, но проверка не повредит, так, что справитесь.

— Товарищ генерал, — нервно воскликнул Корепанов, — у нас и так хроническая нехватка сотрудников, люди работают на износ.

— Ничего страшного, один человек вам погоды не сделает, — построжел генерал. — Держи документацию и вперед на мины.

— Разрешите идти? — с этими словами Сергей Васильевич поднялся со стула.

— Иди, уж, — улыбнулся генерал. — Защитник трудящихся, мать твою!

Уже у себя в кабинете, читая скудные рапорты коллег, Корепанов никак не мог отделаться от мысли, что когда-то уже слышал фамилию Гребнев, но, где и при каких обстоятельствах, вспомнить не получалось.

Но капитан не сдавался и методично обшаривал все закоулки памяти, хранившей множество сведений.

— Вспомнил! — наконец, мысленно воскликнул он. — Гостиница, шустрый студент. Так, так, когда же это было? Ага, я тогда еще сам пахал в наружке, значит, дело было до семьдесят первого года.

Довольный тем, что смог вспомнить непримечательный эпизод пятилетней давности, Корепанов занялся неотложными делами.

Шел второй месяц моей работы в психиатрической больнице на Удельной.

В принципе, работа, как работа, но коллектив аптеки больше напоминал банку с пауками, объявившими временный мораторий на междоусобные войны до тех пор, пока не доконают нового члена коллектива.

Спасало только то, что в жизни я видел и не такое, и относился к происходящему с олимпийским спокойствием, чем немало раздражал своих возрастных коллег.

Так, что жизнь текла лениво и монотонно.

Однако в один прекрасный день я услышал разговор двух провизоров Валерия Валерьевича Гордиенко и Цаплиной Клавдии Васильевны.

Говорили они в курилке, не замечая, что я тихо поднимаюсь по лестнице и, остановился, услышав свою фамилию.

— Вы представляете, Валерий Валерьевич, оказывается, наш франт, Гребнев — фарцовщик! — сообщила шепотом Цаплина.

— Да, вы что, откуда сведения? — недоверчиво спросил Гордиенко.

— Мне рассказала Вероника Геннадьевна, оказывается, на имя главного врача пришел запрос из КГБ, оттуда просили представить характеристику на Виктора Гребнева.

— Ну, и с чего вы решили, что он фарцовщик?

— Да, как же! Неужели вы не видите, как он одевается? У него одна рубашка стоит, как две ваших зарплаты. Я вам точно говорю, он занимается спекуляцией. КГБ так просто характеристики не запрашивает.

— А может он просто сексот и ничего больше? — спросил Гордиенко.

Цаплина ойкнула, и начала нервно оглядываться.

В этот момент я продолжил подниматься по лестнице.

Клавдия Васильевна поглядела в мою сторону с таким ужасом, как будто я уже настрочил на нее в комитет целую кучу серьезного компромата.

Валерий Валерьевич же смотрел оценивающе, как бы решая для себя, кем является их новый коллега, сотрудником КГБ, или на самом деле спекулянтом.

Мне же было совсем не до них. Все-таки не сразу, но спецслужбы заинтересовались фармацевтом, обладающим непонятными способностями.

И сейчас я лихорадочно думал, что делать.

Я был так погружен в свои мысли, что периодически не слышал, как ко мне обращаются по тому, или иному вопросу.

Сейчас мне вспомнился недавний визит телефонного мастера, якобы проверяющего телефонную розетку, хотя я никого не вызывал.

— А вдруг, они обыскивали мой гараж? — подумалось мне. — Да, ну, мой тайник, так просто не найти, а больше ничего в гараже и нет. — Успокаивал я сам себя.

Однако, сразу после работы помчался в гараж.

И там понял, что тут действительно был обыск. Конечно, никаких волосков и ниточек я никуда не подкладывал. Но когда банки с мастикой или свинцовым суриком годами, стоящими на полке, кто-то осматривает, то прежний слой пыли он при всем желании восстановить не сможет.

Единственный взгляд в нужный угол и я облегченно вздохнул. Деньги остались в целости и сохранности.

Убедившись в их наличии, я отправился домой, однако настроение оставалось на нуле. Хочешь, не хочешь, теперь придется ждать и гадать, с какими вопросами обратятся ко мне сотрудники КГБ.

Однако, первыми напомнили о себе военные, большим сюрпризом для меня явилась повестка в военкомат, принесенная ближе к вечеру усталым мужичком лет сорока. Судя по офицерскому планшету, набитому подобными повестками, ходить ему предстояло допоздна.

В повестке обычным казенным языком сообщалось, что как выпускник института, не прошедший военную кафедру я подлежу призыву на военную службу в осенний призыв 1973 года, согласно приказу министра обороны. И мне необходимо явится в райвоенкомат для прохождения медицинской комиссии.

В том, что обо мне вспомнили, ничего странного не было. Поэтому я особо не встревожился. Институт окончен, сведения в военкомат поступили, так, что придется в очередной раз идти на комиссию.

Узнав, что повестка попала в нужные руки, мужичок облегченно вздохнул, дал мне расписаться в ведомости и понесся вниз по лестнице. Впереди у него еще было море работы.

Вся медицинская документация у меня хранилась в полном порядке, так, что в назначенный день я спокойно отправился в военкомат.

Первые подозрения, что мне уделяют гораздо больше внимания, чем обычному призывнику появились сразу после явки на комиссию. Доктора буквально вчитывались в каждую буковку медицинских заключений и обследований.

Но все же через два часа эта пытка завершилась, и я стоял в одних трусах перед призывной комиссией.

Когда глава медицинской комиссии зачитал заключение о негодности к военной службе в мирное время, в глазах военкома мелькнуло заметное сожаление.

Зато я был доволен. Провести два года в армии не хотелось совершенно. Хотя, скорее всего, направили бы меня служить провизором в какой-нибудь заштатный госпиталь.

Так, что домой я, шел в отличном настроении. Армии и на этот раз придется обойтись без меня. Через четыре года моему нынешнему телу исполнится двадцать