Фармацевт 2 - Александр Юрьевич Санфиров

Протянул пропуск хозяину кабинета. Тот по-прежнему с хмурой физиономией предложил присесть и начал копошиться с бумагами.

Продолжалось это представление несколько минут, после чего, сказав, что скоро вернется, он вышел из кабинета.

Скоро вернуться у него не получилось. Просидел я не меньше двадцати минут.

— Рассчитывают, что я полезу в бумаги, лежащие на столе? — подумал я. — Хотя, кто их знает, хотят понаблюдать, составить мой психологический портрет?

Наконец, товарищ вернулся с такой же недовольной физиономией, уселся за стол, мельком оглядел кипу бумаг и обратился ко мне.

— Виктор Николаевич, ко мне можете обращаться Игорь Станиславович, сегодня мы с вами поговорим о ваших проблемах.

Вы наверняка, догадываетесь, по какому вопросу мы вас вызывали?

— Представления не имею, всю голову сломал, пока думал, — с улыбкой ответил я.

— Не надо врать и изворачиваться! — слегка повысил голос следователь. — Добровольное признание намного сократит ваше пребывание в местах лишения свободы.

— Ага, — насмешливо подумал я про себя, — Это мы проходили. Народная мудрость гласит: Добровольное признание облегчает совесть, укорачивает следствие и удлиняет срок.

Наша беседа в таком формате продолжалась недолго. В кабинет зашел смутно знакомый мне человек.

— Игорь, тебя просят в сто первый зайти, сходи, а я пока со старым знакомым поговорю, — сказал он следователю и когда тот вышел, уселся на его место.

— Простите, но я вас не знаю, о каком знакомстве вы говорите?

— Ну, как же, — рассмеялся мужчина. — Вспомните, пять лет назад, гостиница «Ленинград». Я тогда проводил с вами беседу в ресторане, меня зовут Сергей Васильевич, ну, как, вспомнили?

— Действительно, было такое, — сразу после этих я слов вспомнил собеседника. — Но вас бы сейчас не узнал. Удивительно, как вы меня смогли вспомнить при вашей работе?

— Вот именно! — собеседник со значением поднял указательный палец. — При моей работе память очень важна. Ну, ладно, это все мелочи. Лучше расскажите вкратце Виктор, как вы жили эти годы?

При этих словах он доброжелательно мне улыбнулся.

Я тоже улыбнулся в ответ.

— Сергей Васильевич, мне тут на глаза недавно попался детектив, так в нем описывалось, как с преступником работают сразу два полицейских, один злой, другой добрый. Вы сейчас, похоже, играете за доброго?

— Ха! — удовлетворенно воскликнул Сергей Васильевич, — так и знал, что с тобой этот номер не пройдет, ладно, поговорим начистоту.

Дело в том, что на тебя не так давно пришла анонимка. В ней неизвестный автор обвиняет тебя в фарцовке, спекуляции и даже торговле валютой. Я же уверен, что такой умный парень, как ты, найдет законные способы заработка.

Хотелось бы услышать объяснения, откуда ты берешь деньги на покупки хотя бы одежды, которая сейчас на тебе?

— Да фарцует он у Апраксина двора, вчера подельники его полностью сдали! — зайдя в кабинет и услышав последние слова, вскликнул вернувшийся Игорь Станиславович.

— Игорь, тут у нас серьезный разговор намечается, так, что присаживайся и послушай, — мягко осадил коллегу Корепанов.

По ходу дальнейшей беседы я постоянно удивлялся, как легко она идет. Все-таки ребята готовились к беседе с двадцатитрехлетним выпускником вуза, а не с человеком, прожившим долгую жизнь. Пережившим развал страны, лихие бандитские девяностые годы, которые одна известная старушка назвала «святыми». И беседовавшим за эти годы с десятками убийц, маньяков и прочих преступников.

Беседа длилась около трех часов и мне становилось все труднее поддерживать покер фейс, притворяться беззаботным и не понимающим жизни молодым парнем.

Но все же в итоге меня отпустили, не забыв расспросить об обстановке в больнице и попросив дать характеристику коллегам в аптеке.

Когда я без звука согласился, оба следователя переглянулись. Их можно было понять. Вряд ли все побывавшие в этом кабинете сразу соглашались стучать на своих товарищей. Наверно начинали возражать, говорить, что они не такие. Хотя в итоге соглашались почти все. Своя рубашка ближе к телу.

Вышел я из здания комитета госбезопасности с чувством, что все только начинается и мне не раз еще придется побывать в этом месте.

Глянув на часы, решил, что на работу сегодня не иду. Зашел в гастроном, купил кое-чего из продуктов и поехал домой.

Пообедав, или вернее поужинав, я надолго задумался. Все шло к тому, что в скором времени за меня возьмутся серьезно.

— Уехать что ли куда-нибудь. На БАМ, например. Там уже все начинается. — подумалось мне в один момент.

Неожиданная идея пришла в голову часом позже. После того, как я вспомнил о неотправленных до сих пор документах умершего попутчика.

Достав их, пролистнул страницы паспорта, остановившись на странице со штампом Олонецкого ЗАГСа.

Потер его пальцем, и понял, что смогу удалить его без проблем. Зря, что ли пять лет учился в химико-фармацевтическом институте.

Прочитав содержимое военного билета, погрустнел. Вряд ли меня возьмут с написанным в нем тяжелым пороком сердца на стройку века.

Но разве обязательно забивать кувалдой костыли на железной дороге?

В следующем году, если не ошибаюсь, на БАМ отправится многочисленный комсомольский десант, народу прибавится изрядно. И хотя народ молодой, но про аптеки не забудет. Да те же презервативы надо же где-то купить.

Достав из ящика письменного стола диплом об окончании ВУЗа, начал прикидывать смогу ли написать новое имя и фамилию таким же аккуратным округлым почерком, как наша секретарь в деканате.

Интермедия

— Ну что скажете, Петр Петрович? — обратился к пожилому мужчине Кубрин Игорь Станиславович, следователь, недавно беседовавший с Виктором Гребневым.

Внештатный консультант КГБ психолог и психиатр института имени Сербского, улыбнулся.

— Очень любопытную запись вы представили на этот раз, пожалуй, я за время своей работы такую еще не прослушивал.

— И в чем же ее особенность, Петр Петрович? — не удержался от лишнего вопроса Кубрин.

Психиатр еще раз насмешливо улыбнулся.

— Послушайте, товарищи офицеры, если вы хотели проверить мою компетенцию, то я вам сразу скажу, не надо подсовывать мне туфту.

— Не понял, — опешил Кубрин. — Петр Петрович, вы о чём?

— А, о том! — начал аффектировать пожилой врач. — По вашим сведениям беседа проходила с молодым человеком чуть старше двадцати лет. А в прослушанной записи вы разговариваете с человеком, чей психологический возраст не меньше моего. Да он, как курёнков вас обувал, а вы даже не замечали.

В общем, вот вам мое краткое резюме:

Человек, с которым проводилась беседа, имеет психологический возраст от шестидесяти лет и старше. Не исключено, что имеет медицинское образование, и, скорее всего, является моим коллегой.

Более подробное заключение я предоставлю вам в письменном виде.

Когда за