Curriculum vitae (СИ) - Васильев Сергей

Отдельной головной болью для Григория оставалась бурная активность Душенки. Сидеть дома с маленьким ребенком ей не позволяло “ай-нэ-нэ” в крови и оставшийся на сердце шрам войны, трансформировавшийся в чувство вины живого перед павшими. Руководствуясь им, Душенка просто обязана была куда-то бежать, кого-то спасать, и удержать её от этого волонтёрства не было никакой возможности. Всё, что в результате мозгового штурма удалось придумать Распутину и Ежову – пристроить беспокойную супругу легионера в санитарную миссию KFOR при российском госпитале. В смысле активности ничего не изменилось, но теперь большинство вылазок по сигналу “SOS” Душенка совершала в составе официальной госпитальной группы в сопровождении патруля из российского миротворческого контингента. Это внушало какое-то спокойствие на некоторое время.

Что творилось в душе у жены, Распутин понял, когда сопровождал журналистов в сербский сектор. Как только корреспонденты оказались на оживленной улице, группу буквально осадила толпа местных, увидев камеру. Сербы наперебой кричали в микрофоны, что это не жизнь, что им страшно, что албанцы их всех растерзают, что нечего есть, нет работы и абсолютно никакой надежды… Возле камеры постоянно терся аккуратненький, прилично одетый старичок. Ему долго не удавалось пробиться к микрофону. Наконец, оказавшись у цели, заводясь все больше и больше, он выкрикнул срывающимся голосом: "Скоты албанцы! Ненавижу! Мы их ненавидим! Если бы не эти гады-международники там на мосту, мы бы уже давно туда прорвались и всех этих сволочей перерезали! Слышите! Всех!"

Год пролетел, как одно мгновение. Обычно контингент меняют каждые четыре месяца и солдаты ждут отъезда из неприветливого воюющего края, как манны небесной. Распутин и Ежов “отбомбили три срока”, чем жутко удивили свои кадровые ведомства. Как им было объяснить, что за четыре месяца никакую нормальную, эффективную работу организовать невозможно. Да и за год её провернули только благодаря бешеной работоспособности Ежова и природной выносливости его солдат.

Зимой российских разведчиков послали в засаду на вероятном пути следования нелегальных торговцев оружием из Албании вместе с самым «крутым» подразделением американского спецназа. Посидев пару часов в снегу, «зеленые береты» сказали командиру российской группы, что замерзли. Они спустились с горы, сели в свои навороченные броневички «Хаммеры» и уехали греться на базу. Ежовские орлы остались одни, досидели до конца операции, задачу выполнили – караван разгромили с особым усердием.

Генерал армии США долго потом извинялся перед генералом Евтуховичем и громко восхищался русскими солдатами, а потом опубликовал отчёт о пресечении нелегального оружейного транзита, где, оказывается, караван громили те самые, удравшие с позиции янкесы, а русских и близко не было.[33] Ежов на это заявление только фыркнул. Его личное отношение к американским коллегам испортить было невозможно по причине глубокой, всепоглощающей антипатии Лёшки ко всему заокеанскому.

– Так даже лучше, – заявил он возмущенному Распутину, – нам слава не нужна, мы привыкли партизанить. А американцы пусть теперь объясняются со своими албанскими подопечными, почему одной рукой им деньги дают, а второй – гробят на корню общую коммерцию.

Вздохнув, Григорий согласился. Если не считать вопиющей несправедливости, щедро разбрызгиваемой вокруг западными “партнёрами”, лично его всё устраивало. Он занимался тем, что умел делать, находился в окружении людей, считающих его своим. Когда сформированная с нуля, возродившаяся, как Феникс из пепла, группа Ежова начала громить караваны и подпольные тюрьмы с заложниками, он, как ни странно, даже жену стал видеть гораздо чаще. БТР с красным крестом и полумесяцем регулярно сопровождал разведчиков. Душенка очень быстро превратилась в незаменимого члена экипажа “Скорой помощи”, как знающая местные языки, местность, менталитет, имеющая хорошую медицинскую подготовку, позволяющую оперативно осматривать, опрашивать и оказывать первую помощь освобожденным заложникам, успокаивать, развозить по госпиталям и домам счастливчиков, вырвавшихся из рук косовских террористов УЧК. Армию освобождения Косово по настоянию руководства НАТО реорганизовали в корпус охраны порядка, надо сказать, очень своеобразного, насквозь криминального, основанного на национальной сегрегации, контрабанде, торговле оружием и наркотиками, грабежах, насилии и мошенничестве с гуманитарной международной помощью.

Караван медленно втягивался в небольшое пологое ущелье вдоль высохшего русла реки. Один за другим тентованные армейские «пинцгауэры», перевозящие живой товар, объезжая валуны, переваливаясь с бока на бок, как беременные тараканы, медленно, но неуклонно пересекали невидимую точку невозврата, даже не догадываясь, что она уже безжалостно разделила всех пассажиров на живых и мёртвых.

До албанской границы по этой природой построенной дороге, упирающейся в сопредельную территорию, оставалось не более пяти километров, и конвой каравана – в каждой машине двое вооруженных до зубов албанских боевика плюс охранение на джипах в хвосте и голове колонны – предвкушал скорый отдых. Ничего неожиданного случиться не могло. Посты косоваров, стоящие на всех значимых дорогах и тропах вдоль столбового маршрута транспортировки наркотиков и рабов, регулярно отчитывались об отсутствии какой-либо подозрительной активности в окрестностях. Да и кто мог покуситься на собственность Больших Людей после вывода сербской полиции и армии с территории Косово?

В преддверии рассвета эскорт, измученный ночным маршем, придавило вялое и благодушное настроение. Стражники погрузились в полудрёму, перестав покрикивать на обколотых успокоительным коктейлем, но всё равно возившихся пленников, и не сразу сообразили, почему ночь так внезапно превратилась в день, настолько ослепительный, что глаза, казалось, вытекли из глазниц, а барабанные перепонки, привыкшие к монотонному завыванию двигателя, разорвались, раня мозг, вызывая двигательный и мыслительный паралич.

По всей длине каравана одновременно подорвались светошумовые закладки «Пламя». К оглохшему, ослепшему, дезориентированному эскорту, не давая ни секунды опомниться, с двух сторон скользнули серые тени, переводя на ходу оружие в боевое положение. “Несерьезные” выстрелы из малошумных «валов» и «винторезов», похожие на щелчки гальки по доске, продолжались не более двух минут. Ежову посыпались доклады:

– Третий на связи, у меня чисто, требуется медпомощь четырем пассажирам.

– Второй на линии, у меня чисто, медпомощь не требуется.

– Девятый, у меня два двухсотых среди «мирняка»…

– Для всех, кому требуется помощь – освободить головной грузовик. Для тех, кому уже ничем не поможешь – освободить замыкающий. Разворачивайте караван! – отдал последнее распоряжение Ежов и улыбнулся одними губами. – Ну вот и всё! Хорошо, что до рассвета успели, – кивнул он на стремительно светлеющее небо, – а то без света-шума их выковыривать до Нового года…

– Первый, на линии четвертый. В головной машине птицу подстрелили, но не до конца, она клюётся, бьёт крыльями и кудахчет так, что с минуты на минуты яйцо снесёт…

– Сейчас подойду – пообщаемся, – щелкнул тангентой Ежов и белозубо ощерился, – кто ж это у нас такой беспокойный, а, Айболит?

Хозяин жизни и окрестных косовских земель, владелец разгромленной колонны и еще десятков таких же караванов, двигающихся одновременно по разным маршрутам на Запад с грузом наркотиков, рабов и “консервами” для черных трансплантологов, а обратно – с рекрутами и деньгами, нервно сжимал в руках окровавленную салфетку, прижимая повязку к простреленному плечу и отчаянно пытался растворить страх во фляжке с французским коньяком, любезно оставленным в качестве противошокового средства “русским варваром”. В том, что это русские, пленник не сомневался – услышал несколько узнаваемо-сочных выражений нападавших. Предстоящая встреча заставляла нервничать. Раненый боялся человека, которого ждал. Про “бешеного русского полковника” ходили самые неприятные слухи. Только слухи, потому что живых свидетелей работы “ночных дьяволов” видеть не пришлось. После налетов этих невидимок пленных не оставалось или они пребывали в неадекватном состоянии. Дернула же его нелёгкая прошвырнуться вместе с караваном до Тираны! Мог ведь спокойно, на следующий день с официальным эскортом из немецкого контингента… Подвели жадность и опасение, что “партнеры” на той стороне кинут с оплатой, сославшись на временные трудности. Решил, что так будет быстрее и надежнее. Вот теперь приходится сидеть ослепленному и оглушенному у колеса собственного джипа рядом с трупами охранников, не успевших сделать ни единого выстрела, но зато зачетно обгадившихся, как и он сам, при подрыве светошумовых закладок. Вся надежда на амулет со встроенным спутниковым маячком. Он успел его активировать до того, как повязали, и молился, чтобы “крыша” из немецкого и американского контингента не оставила его в беде, во всяком случае в руках русских. Иначе эти “варвары” узнают столько интересного о взаимодействии миссии ООН и генералитета KFOR с серпентарием албанских единомышленников в деле транзита наркотиков, рабов, оружия и прочих совместных “мелких шалостях” на территории Косово.