Деньги пахнут кровью - Алекс Шу

Саня попросился ещё на день остаться в Одессе, и приехать в Москву на поезде. Я прикинул, общий вес товара составил около сотни килограмм. Кроме двух баулов от цеховиков, накрытых ветошью в багажнике, у нас была большая сумка с одеждой и компактный ящик с тремя сотнями платков. «Шестерка» Ашота использовалась для подвоза товаров на рынке, и предусмотрительный товарищ давно озаботился особыми жесткими пружинами для подвески, поставленными по блату умельцами в СТО. Доехать до столицы мы должны были без проблем.

Но хорошо подумав, я разрешил Саше остаться на день в Одессе. Четыре крепких парня, два из которых с наколками и выглядят как явные уголовники, гарантированно привлекут к себе внимание. Забитая подозрительными типами машина с сумкой и ящиком с платками на задних сиденьях увеличивает вероятность быть остановленными бдительными гаишниками. И это, не говоря ещё о двух баулах, забитых импортными шмотками.

А так сзади будет сидеть один десантник, ящик и сумку мы положим на пол, со стороны они будут не видны. И в машине будет попросторнее. Никаких провокаций и проблем я не опасался. Если бы Вадим и Тимофеевич хотели сделать что-то плохое, то уже бы сделали. С отбитой нами компанией наркоманов мы разошлись по краям, без взаимных претензий. Так что, искать они нас навряд ли будут. Да и Саня не один, Наташа — девчонка со связями, и, если возникнет нестандартная ситуация, разрулит.

Правда, перед отъездом, я проинструктировал друга, прежде всего, запретил ему говорить, что мы из Москвы. Так, на всякий случай. И вообще, что-то подробно рассказывать о нас. Обрадованный Санёк клятвенно обещал, ничего лишнего не говорить.

Выехали мы в 12 часов. А уже вечером были в Киеве. Переночевали в той же гостинице возле метро «Арсенальная», поставив машину на стоянку отеля, а в 6 утра уже ехали в Москву.

До столицы доехали поздним вечером. Обошлось без приключений. Правда, в одном из придорожных кафе, какой-то алкаш пытался доколупаться до Ашота. Но был вежливо отправлен мною и десантником проспаться. Посмотрев на нас, ханыга решил не связываться, и угрюмо побрел за свой столик, где уже через минуту, храпел, пуская слюни изо рта.

В Москве мы первым делом сгрузили вещи в квартире Ашота. А потом вызванные такси развезли меня и десантника по домам.

В коридоре коммунальной квартиры царил ночной сумрак. Только на кухне горела лампочка, заливая пространство тусклым желтым светом. Матушка в тонком цветастом халатике пила чай, стоя у окна и задумчиво глядя на темную улицу. Ключ я поворачивал тихо, стараясь громко не клацнуть механизмом замка, памятуя о вредной Петровне, мучающейся бессонницей, и родительница, занятая своими мыслями, мой приход прозевала.

И только когда я начал шуршать в коридоре, снимая обувь, мама что-то услышала и обернулась. Лицо матушки осветилось теплой улыбкой.

— Сынок, наконец-то, приехал, — выдохнула она, поставила кружку на стол, и бросилась навстречу. У меня перехватило дыхание, в горле образовался огромный ком. Не знаю почему, но эта, по сути, чужая мне женщина, за время второй жизни, стала настоящей мамой, родной и любимой. Может, существует ещё какая-то память, доставшаяся мне от предыдущего хозяина тела, запрятанная глубоко в подсознание и проявляющаяся в такие моменты? Очень похоже на то.

— Здравствуй, мама, — сумел выдавить из себя, принимая родительницу в объятья.

— Миша, я так волновалось, беспокоилась за тебя, — зачастила матушка, уткнувшись в плечо, — думала, что-то нехорошее случилось.

— Ты же видишь, всё в порядке, — широко улыбнулся я, чуть отстраняя маму, и поправляя ей растрепанную челку, упавшую на лоб.

— Ты, наверно, голоден? — всполошилась родительница. — Давай я сейчас гречку с котлетами разогрею или борщ?

— Не нужно мам, я сыт. Лучше чайку давай попьем, — отмахнулся я.

— Чайку? Я сейчас, — засуетилась матушка, вырвавшись из моих объятий.

Она быстро набрала в чайник воды из-под крана, и зажгла конфорку. Через несколько минут, мы уже сидели на кухне и тихо разговаривали, чтобы не разбудить соседей, попивая исходящий паром янтарный напиток. Я рассказывал маме о достопримечательностях Одессы, слушая изумленные охи и ахи, и мне было хорошо, как человеку, вернувшемуся в родной дом после продолжительного отсутствия.

Нежный запах цветов, смешиваясь с ароматом нагретой зелени, окутывал веранду незримым облаком, придавая свежему деревенскому воздуху пьянящие нотки, заряжающие энергией и позитивом. Лианы, изумрудным морем оплетавшие стенки и столбы веранды, дарили дому особое природное очарование. В этом рукотворном сквере из крупных разноцветных роз, развернувших лепестки навстречу ласковому летнему солнцу, хотелось сидеть вечно. Веселые лучики, падающие сверху, нежно гладили лицо теплыми прикосновениями и слепили глаза. Широкое плетеное кресло было необыкновенно удобным, а грузинское вино в большой бутыли, спрятанной за гибкими прутьями лозы — прохладным и сладким, радуя чуть заметной пикантной кислинкой.

Рай для человека, отдыхающего от повседневных забот и наслаждающегося каждым мгновением внутри цветущего и благоухающего ароматами зеленого сада.

— Миша-джан, попробуй ещё кюфту или кебаб, — в сознание врывается голос Левона, и я открываю глаза.

— Извините, Левон Суренович, просто вы так вкусно меня накормили, что я разомлел совсем, почти уснул, — признаюсь патриарху.

— Это хорошо, — довольно усмехнулся дед. — Сытый гость — довольный гость. Но кюфту всё-таки попробуй. Хоть немного. Она отлично получилась.

— Желание хозяина — закон, — вздохнул я, и пододвинулся к круглому плетеному столу. Среди различных восточных блюд стояла большая тарелка с кюфтой. Шарики из телятины, разложенные на листе лаваша в окружении колец лука и маленьких помидоров, щедро политые расплавленным сливочным маслом и посыпанные паприкой, смотрелись аппетитно. Я сгрузил парочку себе на тарелку, разрезал один ножом, нанизал на вилку кусочек и отправил в рот. Нежный фарш медленно таял во рту, истекая мясным соком. Я замер, восхищенно прикрыв глаза, и наслаждаясь каждой секундой гастрономического экстаза.

— Очень вкусно, Левон-джан, — выдохнул я, после того как последние крошки