Анджей Сапковский - Владычица озера

***

Краснолюды, распустив пояса, выслушали повествование Геральта о том, как княжеский роман Лютика окончился на эшафоте. Поэт прикидывался оскорбленным и не комментировал. Ярпен и Золтан ревели и пускали от смеха ветры и слезы.

– Да, да, – наконец осклабился Ярпен Зигрин. – Как говорится в старой песенке, "хоть муж подковы лихо гнет, а вот от бабы не уйдет"! Несколько прекрасных примеров справедливости этой истины собрались сегодня за одним столом. Взять хотя бы Золтана Хивая. Повествуя о своих новостях, он забыл сказать, что женится. Вскоре, в сентябре. Счастливую избранницу зовут Эвдора Брекекекс.

– Бре-кен-риггс, – проговаривая каждый слог, поправил Золтан, насупившись. – Сколько раз можно повторять? Надоедает ведь, Зигрин. И давай поосторожней, ибо, когда мне что-то начинает надоедать, я могу и приперчить как следует!

– Где свадьба? И когда точно? – примирительно подхватил Лютик. – Спрашиваю, потому что, может, заглянем. Если пригласишь, ясное дело.

– Еще не решено, что, где и вообще ли, – буркнул Золтан, явно сконфуженный. – Ярпен опережает события. Вроде бы мы с Эвдорой уговорились, но как знать, что будет? В наши-то, курва, беспокойные времена?

– Второй пример бабской всесильности, – продолжал Ярпен Зигрин, – это Геральт из Ривии, ведьмак... и лыцарь, хе-хе.

Геральт делал вид, что целиком поглощен поглощением улитки. Ярпен фыркнул.

– Чудом отыскав свою Цирю, – заявил он, – ведьмак позволяет ей уехать, соглашается на новое расставание. Снова оставляет ее одну, хотя, как кто-то здесь справедливо заметил, времена, курва, не из самых спокойных. И все вышесказанное вышеупомянутый ведьмак делает лишь потому, что так, видите ли, желает некая женщина. Ведьмак все и всегда делает так, как того желает оная женщина, известная народу под именем Йеннифэр из Венгерберга. И ладно бы, если б вышеупомянутый ведьмак хоть что-то от этого имел! А он не имеет. Воистину, как говаривал король Дезмонд, заглянув в ночной горшок после того, как освободил желудок: "Умом все это не объять".

– Предлагаю, – Геральт с обаятельнейшей улыбкой поднял кубок, – выпить и сменить тему.

– О, вот это то, что надо, – дуэтом ответили Лютик и Золтан.

***

Вирсинг поставил на стол третье, а потом четвертое блюдо с виноградными улитками. Не забыл, разумеется, о хлебе и водке. Едоки уже достаточно насытились едой, поэтому неудивительно, что тосты произносились немного чаще. Неудивительно также, что в разговоры все чаще пробиралась философия.

***

– Зло, с которым я боролся, – повторил ведьмак, – было проявлением действий Хаоса, рассчитанных на то, чтобы нарушать Порядок. Ибо там, где ширится Зло, Порядок воцариться не может, все, что возведет Порядок, рухнет, не устоит. Огонек мудрости и пламечко надежды, костер тепла, вместо того чтобы разгореться, погаснут. Опустится тьма. И во тьме будут клыки, кости и кровь.

Ярпен Зигрин погладил бороду, жирную от вытекающего из улиток чесночно-пряного масла.

– Оч-ч-чень это даже хорошо сказано, ведьмак, – согласился он. – И, как сказала молоденькая Керо королю Вриданку при их первом общении, "недурная штучка, но есть ли у нее какое-то практическое применение?".

– Суть существования, – ведьмак не улыбался, – и оправдание существования ведьмаков поколеблены, поскольку борьба Добра со Злом теперь идет на другом поле боя и ведется совершенно иначе. Зло перестало быть хаотичным. Перестало быть слепой и стихийной силой, против которой призван был выступать ведьмак, мутант, столь же убийственный и столь же хаотичный, как и само Зло. Сегодня Зло правит законами – ибо законы служат ему. Оно действует в соответствии с заключенными мирными договорами, поскольку о нем, Зле, подумали, заключая эти договоры.

– Ты видел поселенцев, которых гнали на юг, – догадался Золтан Хивай.

– Не только, – серьезно добавил Лютик. – Не только.

– Ну и что? – Ярпен Зигрин уселся поудобнее, сложил руки на животе. – Каждый что-нибудь да видел. Каждого что-нибудь когда-нибудь достало, каждый когда-нибудь ненадолго или надолго потерял аппетит. Или сон. Так бывает. Так бывало. И так будет. Больше философии, как и сока из этих вот ракушек, сколь ни жми, не выжмешь. Потому как больше там и нет. Что тебе не нравится, ведьмак? Перемены, которые совершаются в мире? Развитие? Прогресс?

– Возможно.

Ярпен долго молчал, глядя на ведьмака из-под кустистых бровей. Наконец сказал:

– Прогресс – навроде стада свиней. Так и надо на этот прогресс смотреть, так его и следует расценивать. Как стадо свиней, бродящих по гумну и двору. Факт существования стада приносит сельскому хозяйству выгоду. Есть рульки, есть солонина, есть холодец с хреном. Словом – польза! А посему нечего нос воротить потому, мол, что всюду насрано.

Какое-то время все молчали, взвешивая на весах души и совести различные серьезные вопросы и проблемы.

– Надо выпить, – сказал наконец Лютик. Возражений не последовало.

***

– Прогресс, – проговорил в тишине Ярпен Зигрин, – будет, по большому счету, рассеивать тьму. Тьма отступит перед светом. Но не сразу. И наверняка не без борьбы.

Геральт, глядевший в окно, улыбнулся собственным мыслям и мечтам.

– Тьма, о которой ты говоришь, – сказал он, – это состояние духа, а не материи. Для борьбы с подобным необходимо вышколить совершенно других ведьмаков. И самое время начать.

– Начать переквалифицироваться? Ты это имел в виду?

– Совсем не это. Меня лично ведьмачество больше не интересует. Я, как говорится, ухожу на заслуженный отдых.

– Как же, уходишь!

– А вот так же! Я покончил с ведьмачеством. Совершенно серьезно.

Наступила долгая тишина, прерываемая яростным мявом котят, которые под столом царапались и грызлись, верные законам своего рода, для которого игра без боли – не в радость.

– Ты покончил с ведьмачеством, – протяжно повторил наконец Ярпен Загрин. – "Прямо и сам не знаю, что об этом думать", как сказал король Дезмонд, когда его прихватили на шулерстве. Но подозревать можно наихудшее. Лютик, ты с ним странствуешь, много с ним разговариваешь. У него наблюдаются еще какие-нибудь признаки паранойи?

– Ладно, ладно. – У Геральта лицо было словно высечено из камня. – "Шутки в сторону", как сказал обожаемый тобою король Дезмонд, когда посреди пиршества гости неожиданно принялись синеть и помирать. Я сказал все, что имел сказать. А теперь за дело.

Он снял меч со спинки кресла.

– Вот твой сигилль, Золтан Хивай. Возвращаю с благодарностью и низким поклоном. Он сослужил свою службу. Помогал. Спасал жизни. И отнимал жизни.

– Ведьмак... – Краснолюд поднял руку в оборонительном жесте. – Меч твой. Я его тебе не одалживал, а подарил... Подарки...

– Замолчи, Хивай. Я возвращаю тебе твой меч. Он мне больше не пригодится.

– Как же, не пригодится! – передразнил Ярпен. – Налей-ка ему водки. Лютик, потому что он начинает заговариваться, как старый Шрадер, когда тому в рудничном шурфе кирка на голову свалилась. Геральт, я знаю, ты натура глубокая и душа у тебя возвышенная, но не выдавай, прошу тебя, такие хилые шуточки, потому что в аудитории, как легко заметить, нет ни Йеннифэр, ни какой другой из твоих чародейских наперсниц, а сидим лишь мы, матерые волки. Не нам, матерым волкам, вешать лапшу на уши, толкуя, что меч боле не требуется, ведьмак боле не требуется, что мир, мол, бяка и воще, то да се... Ты – ведьмак и ведьмаком останешься...

– Нет, не останусь, – мягко возразил Геральт. – Вероятно, вас удивит, матерые волки, но я пришел к выводу, что глупо мочиться против ветра. Глупо подставлять шею за кого-то. Даже если этот кто-то тебе платит. И никакого отношения к сказанному не имеет философия бытия. Вы не поверите, но собственная шкура с некоторых пор стала мне удивительно мила и дорога. Я пришел к выводу, что глупо подвергать ее опасности, защищая других.

– Я это заметил, – кивнул Лютик. – С одной стороны, это умно. С другой...

– Другой стороны нет.

– Твое решение, – чуть погодя спросил Ярпен, – как-то связано с Йеннифэр и Цири?

– И не как-то...

– Тогда все ясно, – вздохнул краснолюд. – Правда, не очень понимаю, как ты, мастер меча, собираешься существовать, как намереваешься обеспечить себе приличную жизнь. Я никак, хоть ты меня режь, не вижу тебя в роли, к примеру, этакого овощевода, занимающегося выращиванием, опять же, к примеру, капусты, однако, что делать, выбор следует уважать. Хозяин, поди-ка сюда. Вот меч, махакамский сигилль из кузни самого Рундурина. Это был подарок. Получивший более им пользоваться не желает, подаривший же – обратно принять не может. Так прими его ты и прикрепи над печью. Переменуй корчму в "Под ведьмачьим мечом". И пускай здесь в долгие зимние вечера текут повествования о сокровищах и чудовищах, о кровавой войне и нерушимой дружбе. Об отваге и о чести. Пусть меч этот создает настроение слушателям и ниспосылает вдохновение бардам... А теперь налейте-ка, други, в этот сосуд водки, поскольку я намерен продолжать свою речь и расположен возглашать глубокие истины и сеять перед вами многочисленные жемчуга философских мыслей, в том числе касающихся существования.