Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

Противники традиционно не были равны. Байстрюк тяжелее, старше, опытнее, и его скорость владения острейшей турецкой саблей прямо-таки завораживала. Польский шляхтич держал спинку прямо, двигался танцевально, не сгибая ног в коленях, словно циркуль юного геометра, а удары наносил размашистые, от плеча. Запорожец, наоборот, вертелся ужом, выписывая клинком невероятные финты, восьмёрки и знаки бесконечности, нападая со всех сторон и отплясывая вокруг своего противника, словно парубок вокруг дивчины на вечёрках.

Даже неопытному зрителю было видно, что Смолюх привык биться в тяжёлой кирасе против такого же пана рыцаря, а наш козачина выходил в бой в одних шароварах, голый по пояс и защищаемый собственной саблей лучше любого доспеха.

– Ох и славно же рубятся, право слово! Шоб нам с вами, паныч, довелось вот так же лихо горилку пить, як они рубятся!

– Согласен. Очень разные техники фехтования, стойки, стили, и даже жаль, что нет возможности чуток зарисовать всё это дело.

– Та легко! Вернёмся до хаты, я ж вам их в один миг намалюю.

Оба мертвеца-гусара сердито шикнули, приложив указательный палец к губам. Друзья виновато пожали плечами – действительно, не стоило пустой болтовнёй отвлекать дерущихся. Всё ж таки тут дуэль, а не посиделки на завалинке, разок задумался, оглянулся, проморгался, и всё – пропал ни за понюшку табаку!

Так что секунданты наши терпеливо переминались с ноги на ногу, наверное, ещё с полчаса, а то и дольше. Байстрюк со Смолюхом упоённо пластали воздух, всё более и более увлекаясь самим процессом, не нанеся тем не менее друг дружке никакого видимого урона.

Ещё через какое-то время Николя зевнул. Потом Вакула сел прямо на тёплую землю и, делая вид, что не спит, захрапел так, что, наверное, перебудил всех бесов в пекле. Возмущённые гусары и шикали, и шипели, и надбровные дуги хмурили, но толку…

Всем известно, что ежели малоросский козак уснул, так его только трубами Страшного суда и поднимешь! Что, по сути, тоже является гиперболической гипотезой, ибо научным методом никем не проверено. А без научного метода оно всё вполне может показаться умным людям некоторой бездоказательной мифологичностью.

Посему и Николя, державшийся вежливого поведения более друга своего, тоже подустал от беспрерывного мельтешения двух фигур и звона сабель и, сев спиной к широкой спине Вакулы, тоже вознамерился слегка вздремнуть, да по привычке пробормотал: «Господи, спаси и помилуй», после чего перекрестился и…

Нет, закрыть глаза он не успел, поскольку грянул такой гром небесный, что и сама земля под ним содрогнулась.

– Шо?! Я не сплю! – возопил подпрыгнувший на сажень кверху обалдевший кузнец, продирая кулаками глаза свои. – А шо случилось-то, люди добри?

– Негоже поминать в месте сем Всевышнего, – пояснил заметно побледневший Байстрюк. – А уж креститься тут…

– Пся крев, – поддержал его шляхтич. – Ты что ж, паныч, решил всё пекло погубить? Секундант тоже мне, курва-лярва…

И тут же, не меняя тона, одним коротким взмахом всадил свою карабелу в живот запорожского чёрта. Тот охнул, покачнулся, выронил из ослабевших пальцев своих верную турецкую сабельку и, сведя глаза к переносице, рухнул навзничь!

– Сдохни, запорожский пёс, – презрительно сплюнул пан Смолюх, выдёргивая свой клинок и указуя им на Вакулу с Николя. – Так что скажут паны, честна ли была дуэль?

– Дуэль? Да, вполне честной, – твёрдо заявил молодой гимназист, чувствуя, как холодеет спина его. – Вот к самой вашей рубке у нас претензий нет, верно?

– То так, – сурово поддержал друга кузнец. – Однако ж потом вы того Байстрюка попросту зарезали, як волк овцу.

– Скорее барана, – поправил Николя.

– А шо, барана режут иначе?!

– Нет, разумеется, просто уточнил. В остальном ты прав. Это было не по-честному.

– То есть паны секунданты недовольны?

– Да, – встали плечом к плечу гимназист и кузнец.

– Что ж… – Польский шляхтич снял шапку свою, почесал рожки и, подумав, признал: – Я на вас зла не держу, ибо секунданта рубить – честь потерять. А честь для нас, ляхов, превыше всего на свете! Вы вольны уйти.

Вакула покосился на друга. Николя кусал нижнюю губу, лихорадочно размышляя: а куда они, собственно, пойдут, если сидят в пекле, дороги домой не знают и никто их провожать не собирается?

– Дзенькую бардзо! До видзеня в аду. – Смолюх церемонно поклонился приятелям. – Хотя вы и так в аду, верно? Однако же секунданты мои считают поведение ваше… э-э… слишком шумным. Храпеть во время благородной дуэли… то не можливо, паны!

Два мертвеца-гусара, не тратя времени, выхватили тяжёлые сабли свои, и началось…

У нас в Малороссии любой иноземец, англичанин ли, француз, а то и просто чужак, все едино немец! – Здесь и далее примеч. авт.

Здесь: чёрт.

счёт, чек к оплате за что-либо (польск.).