Александр Прозоров - Поля доброй охоты

– Их нельзя есть, но можно оставлять в лесу на съедение? – уточнила Сирень.

– Твоя обида справедлива, – не стал спорить Олег. – Посему я просто увезу тебя на восход. Так далеко, что люди не смогут добраться туда даже через тысячу лет. Ты будешь жить там так, как пожелаешь. Повелевать лесами. Есть, кого пожелаешь, а кого захочешь – миловать. Ненавидеть людей от всей души, сколько пожелаешь. Вот только убивать там будет некого.

– Я не хочу!

– Жизни людей важнее твоего желания, – пожал плечами ведун. – Я повезу тебя силой.

– Мыслю я, ты не сможешь! – Она выпрямилась во весь рост, склонила голову набок.

И тут же зашевелилась трава, потянулись по земле корешки. Затряслись ворота от ударов волчьих туш. Одни волки рыли дорогу, иные в нетерпении пытались перескочить створки через верх.

– Не делай этого, Сирень, – попросил ведун.

– Попробуй меня остановить!

Олег резко сжал кулак, и она опять взвыла, скрючилась от судороги, упала на землю. Одновременно взвыли, разбегаясь, волки, пожухла вся трава в святилище.

– Людей убивать нельзя, – со вздохом повторил Олег. – Жизнь человека – это высшая ценность. Тебе придется пойти со мной. Я добьюсь этого любой ценой. Но, к сожалению, платить эту цену придется тебе. Прошу тебя, Сирень: смирись. Не заставляй меня. Ты достаточно намучилась в прошлой жизни. Не тяни прошлый ужас в новое перерождение. Мы уйдем в другое место. Так будет удобно и тебе, и смертным.

– Тебе нравится причинять боль, колдун?

– Можешь меня проклинать, Сирень. Но пойдем со мной.

– Будь ты проклят!

– Прошу тебя, пошли, – терпеливо повторил ведун. – Я не хочу везти тебя скрюченной от боли. Но поверь, я сделаю это. Эта земля больше никогда не будет Полями счастливой охоты. Я обязан сделать ее мирной, и я этого добьюсь.

– Будь ты проклят… – Ведьма снова поднялась на ноги. Однако волки на ворота теперь уже не бросились. Олег не видел ни их морд под створками, ни шагов в отдалении. – Я все равно тебя уничтожу!

– Тебе мало испытать мучение два раза? Если я умру, тебе очень захочется оживить меня. Но будет уже поздно.

– Мне некуда спешить. Я уничтожу тебя, когда придумаю, как сотворить это без страданий.

– Договорились, – облегченно вздохнул ведун. – Постой спокойно, я попытаюсь накинуть на тебя морок, чтобы сделать похожей на живую девочку. Иначе нас посадят на костер в первой же деревне.

– Не нужно, я сама, – сказала Сирень, и у куклы внезапно изменился облик. Она снова стала той самой малышкой, что встретила его в лесу в зверином логове. Дорогой кафтан не по размеру и большие неудобные сапоги. Ведьма выглядела столь натурально, что Олег не мог придраться ни к одной мелочи. Простой смертный и вовсе не заподозрит никакого подвоха.

Как ни крути, но чародейкой она выросла непревзойденной. Олегу оставалось только молча завидовать и делать вид, что он ничуть не удивлен.

– Тогда пошли, – кивнул Середин и скинул поперечину с ворот святилища.

Ведун ожидал, что снаружи их будет ждать огромная волчья стая, которая надолго станет ведьме преданной свитой, но звери исчезли, все до единого. То ли Сирень смирилась и отпустила верных слуг на свободу, то ли наоборот – берегла, зная, что больше не сможет защитить их в схватке с Олегом или другими людьми.

Через полчаса они дошли до деревни, сели верхом – и без единого приключения прискакали в Торжок.

– Рад видеть тебя, непоседливый кузнец! – рассмеялся хозяин постоялого двора, когда Олег со спутницей въехал на двор. – Одного не понимаю, отчего ты постоянно забираешь все вещи? Все едино, я никому не сдаю твою светелку. Знаю, что скоро ты опять вернешься и попросишь ее назад.

Здешний владелец приюта для путников был лыс, рыжебород и постоянно весел. А еще, имея рост на две головы ниже Середина, он весил примерно вдвое больше. Ожирение – неизменный бич всех поваров и кондитеров. Впрочем, в этом мире хороший живот считался признаком достатка, а не лености, и котировался так же высоко, как длинные ноги у красавиц далекого будущего.

– Рад твоему жизнелюбию, Тихомир, но в лесу все выглядит совсем иначе. – Ведун спешился и помог спуститься девочке. – Никогда не знаешь, удастся ли выйти оттуда живым. Вели в мою светелку перину принести. Вот, дочку нашел.

– Экая она у тебя серьезная! Отчего же в лесу-то искал? Нормальные люди в капусте детей собирают!

– Пробовал, но на грядках не нашел, – улыбнулся Олег. – Есть перина-то? Тюфяка с сеном не хочу!

– Будет и перина, коли желаешь, – кивнул толстяк. – Странно, однако, дочку ты одеваешь.

– Завтра за обновками пойдем. Сегодня уже поздно.

Для Олега всегда было загадкой, почему одно из самых богатых торжищ возникло не на волоке между Мстой и Тверцой, соединяющем Приильменье и южную Русь, Поволжье, Персию, а здесь, в двух днях пути от Вышнего Волочка. Однако что есть, то есть – именно тут, на обширном поле возле городских стен, раскинулись бесконечные ряды лотков, прилавков, сарайчиков и срубов с прилавками внизу, а также скотных загонов, птичьих клеток и кадок с живой и соленой рыбой.

Торг просыпался еще до рассвета – купцы спешили перекусить и оправиться прежде, чем среди рядов появятся первые покупатели, а сами покупатели норовили прибежать с самыми первыми лучами солнца. Ведь у большинства горожан было свое дело, свои мастерские, рушницы, маслобойни, кузни – и каждый норовил взяться за работу с утра пораньше, чтобы успеть как можно больше сделать за светлый день и не упустить ранних заказчиков…

Когда солнце поднималось уже достаточно высоко, на ярмарку являлись люди зажиточные, к клещам и молоткам не торопящиеся. Бояре, ключники, стряпухи выбирали кто украшения, оружие, запоры, а кто – поросят, капусту, лебедей и куриц, репу и лук, щук и карасей, гвоздику и перец. Следом за ними средь рядов появлялись гости торговые, купцы местные и заезжие. Эти покупали не головами и штуками, не корзинами и бадейками, они покупали шкуры – сороками, рыбу – лодками[13], хлеб – стругами. Именно по их воле варяжская соль из Русы отправлялась в Полоцк и Киев, а полоцкий лен – на Железное Поле, устюжские мечи[14] – в Персию, а персидский хлеб – в Новгород и Корелу, наполняя жилы современного мира ладьями и ушкуями с драгоценным товаром, которого было в избытке на одних краях света и остро не хватало в других.

Олегу Середину в мастерскую торопиться было ни к чему, а потому он, прихватив ведьму, отправился на торг ближе к полудню. Благополучно миновав ряды кожевенные и скобяные, они далеко стороной обогнули пахучих торговцев рыбой и соленьями. Дальше по правую руку торговали птицей, а за птичниками – скотом, по левую – тканями. Ведун, зная, что готовую одежду купить практически невозможно, повел Сирень к лоткам с полотном, шелками, бархатом и атласом – и тут вдруг девчонка замерла, больно вцепившись ему в руку:

– Смотри, какая красивая!

Олег услышал позади шум и гам, оглянулся и увидел, как петухи и курицы бессмысленно мечутся по загонам, утки машут крыльями, гуси гогочут, подпрыгивая и щипая друг друга и прутья решеток. Чуть дальше заржала, замычала скотина.

– Да-да, ты получишь то, чего хочешь! – торопливо согласился Олег. – Показывай!

– Вот, вот самая прекрасная! – Она погладила ладонями синий атлас. – И эта тоже! – ткнула пальцем в зеленый.

– Самаркандский товар! – встрепенулся торговец. – Лучшие мастера Хорезма под солнечными лучами лепили эту волшебную ткань ниточка к ниточке!

– По отрезу на сарафан, того и того, – приказал ведун, снова оглядываясь через плечо.

Птичники носились по рядам, не понимая, отчего разом взбесились их питомцы. Несколько клеток уже развалилось, петухи сцепились в смертной схватке с гусаками, во все стороны летели кровь, пух и перья.

– На отрез никак не меньше десяти локтей надобно. Иначе юбка узкой получится, а на груди выточить нече…

– Да-да, – оборвал его Середин. – Отмеряй!

Шум позади нарастал, и ведуну очень не хотелось, чтобы купцы поняли, кто же является истинной причиной разразившейся суматохи.

– Это все мне? – Сирень обхватила руку Середина и прижалась к плечу. Громогласное мычание на дальнем углу ярмарки подтвердило, что ее эмоции зашкаливают.

– Тонкая работа, изумительные мастера, – поцеловал кончики пальцев продавец, словно рекламировал мандарины. – Меньше трех чешуек за аршин никак нельзя отдавать. Вам, ради красоты юной чаровницы, могу отдать по две…

– Да-да, отрезай! – Ведун полез в поясную сумку. – Десять аршин?[15] На, получи!

Шум у торговцев живым товаром нарастал. Едва дождавшись, пока старательный продавец отмеряет и сложит ткань, Середин поспешно засунул ее под мышку и прихватил ведьму за локоть:

– Ну что, пошли примерим?

Девочка поддалась, и они благополучно ушли с ярмарки, так и не доведя ее правый край до полного разрушения.

На постоялом дворе, заполучив в руки отрезы, Сирень замоталась в них, как сосиска в тесто, довольно запрыгала. Олег, улыбаясь ее радости, достал из мешка второе из взятых с собой зеркал, позволил ей посмотреться, чем вызвал еще больший восторг.