Виктор Точинов - Непостижимая концепция (антология)

– Вот, Артемка, прибыли…

Дед, после стычки с Николаем, казалось, еще сильнее подобревший к гостю, открыл рифленую дверь в боковине темно-красного контейнера. Створка была сделана из куска все той же жестяной стенки, посажена на две разноразмерные петли и утеплена изнутри лосиной шкурой.

– Проходи, сынок, присаживайся…

«Сынок» прошел, прижимая руку к пистолетной кобуре. Настроил «балалайку», торопливо осмотрел помещение. Не заметив ничего подозрительного, шагнул к широкому дощатому столу, корректируя зрение под окружающий полумрак.

Было уютно, насколько это возможно в длинном экранированном гробу, в котором на границу новой республики когда-то скинули снаряжение, пропагандистскую литературу о свободной Сибири и модули для строительства острогов.

Окна отсутствовали. Дальнюю от двери часть «дома» отгораживал занавес, за которым виднелась массивная кровать с каркасом из некрашеных железных трубок. В центре притулилась корявая винтовая лестница, уводившая в овальный потолочный люк. У дверей разместилась кухонно-обеденная зона, состоящая из стола, металлической печи, топливо которой совсем не благоухало, нескольких табуретов, полок и немногочисленной поварской утвари. Когда Артем притворил за собой входную дверь, ему показалось, что петли отчаянно простонали…

Снимая с плеча рюкзак, чужак сел за стол. Пока старик возился с занавесом, пытаясь скрыть от глаз гостя неубранную спальную зону, поудобнее передвинул на живот кобуру. Степан, убедившись, что Кузнецов благополучно разместился в ожидании, понимающе кивнул. И прокричал наверх, в задрапированный мехом лаз над лестницей:

– Марика! Сестра, помоги гостя принять…

Сестра, вот ведь как. Выходит, в дом стариков Артем угодил. Это приободрило, ибо на разговоры с представителями старшего поколения в его деле зачастую приходилось делать главную ставку. Однако, едва Марика спустилась по спиральным ступеням, приветливо улыбнувшись Кузнецову, тень недопонимания опять окутала его сознание.

Марике, которую дед величал сестрой, было от силы лет двадцать. А может быть, и того меньше. Это означало, что или Степан при всем его внешнем виде стариком отнюдь не являлся, либо живущая на втором этаже метелка Горскому совсем не родней приходится. А еще она была красива, будто с модного глянца сошла. Такой место в свите верхолазов Цюриха, а не в поселке помоечном. Может, любовница стариковская? От несправедливости такого предположения Артем чуть не фыркнул…

Девушка робко встала у лестницы, посматривая на гостя со смесью любопытства и недоверия. В полумраке комнаты, освещенной бедной химической лампадой, ее черные глаза сверкали полированными обсидиановыми бусинами.

– Ну, чего примерзла? – Степан легко хлопнул в ладоши, заставив девушку потупиться. – Человек несколько дней по тайге шастал, проголодался. Накрывай на стол, Марика.

Потом «человека» щедро кормили. Похлебкой, в которой определенно присутствовала натуральная говядина, и явно фабричными галетами. Поили чаем, настоящий напиток напоминающим весьма отдаленно. Артем ел неспешно, но всем видом излучая честный голод и благодарность. Когда тарелка опустела во второй раз, Кузнецов сыто отодвинулся от стола, скрипнув стареньким табуретом.

– Спасибо, хозяева.

Он кивнул сначала деду, затем Марике. Та, за обедом прислуживавшая ловко и сноровисто, хихикнула и зарделась. Это не укрылось от Степана, довольно крякнувшего и скрывшего улыбку в кулаке. Нет, точно не любовница! Может, дочь приемная? Почему тогда сестрой называет?..

Горский достал трубку, принявшись неторопливо набивать ее из кожаного кисета. При этом Артему не переставало казаться, что образ доброго пасечника у хозяина дома является таким же маскарадом, как его личный сценарий азартного неудачника.

– Отплатить мне нечем, Степан, я уже говорил, – осторожно начал Кузнецов, заставив седые брови деда сойтись на переносице. И добавил более настойчиво: – Но отблагодарить сумею. Вот, возьмите. У меня их два, а в хозяйстве лишним не будет…

И снял с пояса охотничий нож, добрый, хоть и не новый.

Старик с пониманием вздохнул, морщины разгладились. Марика, побренчав банками на кухонной полке, по старой традиции выложила перед Артемом металлическую монетку.

– Добрый ты человек, Артем, – кивнул Степан, от спички раскуривая трубку и с видом знатока разглядывая подаренный нож. – Не Куница, не мародер. Хоть всей правды о себе и не говоришь…

Сердце Кузнецова екнуло.

Марика, изучавшая чужака воровато, но с ненасытным интересом, снова рассмеялась. И вдруг так жарко нахлынуло на Кузнецова желание выложить правду, что хоть всю операцию к чертям посылай.

Но он сдержался. Даже под гнетом необычной атмосферы поселка, к которому рвался, стряхивая повисших на загривке поднебесников. Потому что был профессионалом. Пусть тщеславным, нескромным, лишенным «сверхумений», но профи. А кого попало в Сибирь бы не послали. И потому Артем выдал новую порцию лжи:

– Верно говорят, что мудрых людей обмануть нельзя. – Он весьма правдоподобно вздохнул, признавая поражение. – Видят насквозь. Я не игрок в маджонг, отец. Не серчай, что запутать хотел. По делу я в Тобольске был. А вот уходить от дурных людей действительно пришлось, тут обмана нет.

– И что ж это за люди такие? – Старик прищурился, а примолкшая Марика заломила пальцы.

– «Барсы», – обреченно и как мог искренне пожал плечами Кузнецов. – Борцы за суверенность, будь они неладны. Шпики Новосиба, по границе рассыпанные.

Девушка сдавленно охнула, но дед глянул грозно, призывая держать эмоции в узде. Снял шляпу, положив перед собой, скрюченной пятерней зачесал назад белые волосы.

– И чем же это ты им, Артемка, насолить сумел? – спросил он ласково, но одним только тоном призывая больше не лукавить.

– Слыхали, наверное, – снова вздохнул Артем, – что Сибирь вот-вот «чернуху» новорожденную найдет? Весь мир об этом шепчется, правду знать хочет. Вот и посылают фирмы людей разных, не самых трусливых, чтобы секреты эти у «кротов»… разузнать. А если у посланников не получается, им приходится уходить. Спешно. Через леса.

– Выходит, Артемка, промышленным корпоративным шпионажем на жизнь зарабатываешь, – с улыбкой констатировал Горский, не отводя от Кузнецова черных глаз. – «Кротов» трясешь, прииски систематизируешь?

Тот вздрогнул, будто оса в шею ужалила. Прищурился, позволив покрывалу полуправды соскользнуть с липового образа, приобнажить скрытый под ней титапластовый каркас опасной истины. Подался вперед.

– Не слишком ли, отец, умные слова для дедушки из глубинного поселка в сердце таежном? – спросил аккуратно, без нажима, но «балалайка» его в это время старательно фиксировала мимические реакции собеседника.

– Хех, сынок… – Степан, как ни в чем не бывало, выдохнул дым через ноздри, окутав себя облаком. – Не все мы в Воле родились. Когда-то, равно как и ты, пришлыми были, от страхов и прегрешений старых скрывались. Но ты не переживай, Артем, ничего тебе не угрожает. Давно уже нас проблемы «барсов», Питера и остального мира не трогают. А если к нам с добром, да без злого умысла, то и бояться нечего. Никто твоей тайны не узнает, обещаю.

Правду говорил дед. Чистую правду, кристальную и прозрачную, как вода с гренландских ледников. Артем, лжец до мозга костей, это доподлинно знал. Это же подтверждала специальная аналитическая программа «балалайки». Потому Кузнецов позволил плечам облегченно обмякнуть, кивнул и продолжил беседу, построенную на принципах взаимного доверия.

– А вот скажи, Степан, – попросил он, наблюдая, как стройная Марика убирает со стола грязную посуду. Работает шустро, деликатно, но нет-нет да и взглянет гостю в глаза, отчего по позвоночнику будто горячее молоко льют, – кому благодарность за гостеприимство и встречу нашу вознести? Ни полумесяца, ни креста в домах местных я не заметил. Может, часовня есть или место освященное?

– Так ведь ты уже человеку вознес, сынок. – Степан важно приподнял перед собой подаренный нож. – В нем все божественное скрыто, так считаю. А лишних поклонов и не требуется. Религию тут не жалуют, уж поверь старику. В Воле судьбы так перемолоты, что веры и нет никакой.

– Понимаю, – осторожно парировал Артем, мягко, как матерый хищник, подбираясь к самому главному. – Но я пока в Тобольске жил, слышал, что течение новое окрест объявилось. Враки или нет, понять сложно. Но, может, вы, хозяева дорогие, про Врачующего что слышали?

Взгляд Горского остекленел, стал испуганным. Марика за спиной Кузнецова замерла, не донеся тарелку до корытца, в котором мыла посуду. Сам разведчик собрался, борясь с сытой негой, и еще раз внимательно изучил морщинистое лицо деда.

– Ох, Артемка, – наконец нарушил липкое молчание Степан, качая седой головой. – Слышал я о таком, да только его Врачующим-И-Отнимающим величают. Но тебе в это дело лезть не советую. Мутно там, как в иле болотном. А если и судачат о новом поверии, то шепотом и при свете дня…