Виталий Вавикин - Электрические сны

– Застрелилась?

– Да… Хотел забрать револьвер. Все-таки это ценная вещь, старая… И… не хочу, чтобы на работе думали, будто это я толкнул тебя в эту пропасть. Не хочу быть в глазах коллег Иудой. Понимаешь?

– Ты редкий сукин сын, Оз. Ты это знаешь?

– А ты хочешь застрелиться, – пожал он плечами.

Пауза.

– Сделай одолжение, – сказал Литвак, рассеянно оглядываясь. – Когда наконец-то решишься, позвони мне. Не хочу больше ездить впустую.

– Хорошо.

– Ну тогда я пойду?

– Иди.

Талья Йоффе ждала прощаний, но Литвак просто вышел из дома, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Подожди! – крикнула она, выбегая следом за ним.

Он замер, растерянно обернулся.

– Ты голоден? – спросила Талья.

– Немного, а ты?

– Я ничего не ела два дня.

– Я думал, ты хочешь застрелиться, а не умереть от голода.

– Не смешно.

– С чего ты взяла, что я шучу?

– А разве нет?

– Ну, если только немного.

– Сейчас я бы лучше предпочла немного поесть.

– Кажется, я видел недалеко отсюда небольшую закусочную.

– Да, кажется, я тоже видела.

– Хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

– Пока еще не знаю.

– Застрелиться можно и на сытый желудок. Не думаю, что хороший обед что-то изменит.

Они провели вместе остаток дня, вечер и ночь.

– Что теперь? – спросил утром Литвак.

– Я не знаю, – сказала Талья.

Они лежали в кровати дешевого мотеля. Талья курила, пуская к низкому потолку кольца дыма. Никто не знал, где они и с кем. Телефоны – и те были отключены.

– Куда теперь? – спросил Литвак, когда они покинули мотель.

Дорога была пустынна. Широкая, длинная, она ныряла за горизонт. И с одной стороны был город и работа, а с другой – загородный дом Тальи Йоффе. Литвак остановил машину на этом перекрестке и ждал, что скажет Талья.

– Решай сам, – сказала она и, закрыв глаза, устало откинулась на спинку сиденья.

Литвак отвез ее в город. Никто ни о чем не спросил их. Не разговаривали о случившемся и они. Не разговаривали ни с кем. Даже друг с другом. Просто коллеги. И ничего больше. По крайней мере, в первый месяц. Потом Талья Йоффе вспомнила о револьвере, оставленном в загородном доме, и решила, что должна вернуть его Озу Литваку. Она пришла к нему вечером и осталась на ночь.

– Это ничего не значит, – сказала Талья утром, но спустя неделю снова оказалась в его постели.

Когда она встретила Джейн – девочку, похожую на ее дочь, они с Литваком все еще говорили, что между ними ничего нет. Они взрослые, занятые люди. У них нет времени на чувства и прочие глупости… Но Джейн, эта маленькая, изувеченная девочка, – она что-то всколыхнула в Талье Йоффе.

– Я хочу, чтобы ты дал мне свой револьвер, – сказал она Озу Литваку.

Он не спросил, зачем. Просто достал завернутое в клочок черного хлопка оружие и положил на стол. От стали пахло маслом – Талья чувствовала это, когда блуждала по заброшенным домам подпространства, где нашла Джейн. Ей нужен был Билли. Нужна была его жизнь. Казалось, если она остановит его, то сможет искупить свою вину за то, что не смогла спасти дочь. Вместо нее она спасет других. Таких же живых. Таких же молодых.

– Помогло успокоиться? – спросил Оз Литвак, когда с Билли было покончено.

– О чем ты? – притворилась удивленной Талья Йоффе.

– Этому месту не помешала бы охрана.

– Что?

– Могут быть и другие двери.

– Так ты знал о Билли?

– Мне рассказал Третий.

– Откуда он узнал об этом? Я никому не говорила, что хочу сделать.

– Он рассказал лишь о том, что случилось с той девочкой. Джейн, да, кажется? Потом ты взяла у меня револьвер.

– Я должна была это сделать.

– Я тебя не упрекаю.

В этот вечер они расстались рано, словно что-то изменилось между ними, что-то сдвинулось. Вот только в какую сторону?

Талья Йоффе вернулась в свою одинокую квартиру и долго лежала в холодной кровати, не в силах заснуть. Она хотела думать о том, что осталось в прошлом: о своей дочери, об ее отце, о жизни, которая уже никогда не вернется, но вместо этого думала лишь о Джейн. Молодое тело восстанавливалось быстро, почти рекордно. Кости срастались, шрамы затягивались.

– Я бы хотела, Джейн, чтобы ты осталась здесь, – сказала Талья Йоффе, когда пришло время принимать решение.

– Я не смогу заменить вам дочь, доктор Йоффе.

– Значит, ты хочешь уйти?

– Нет. Если можно, то я останусь с Третьим, его сыном и остальными. Они не такие, как Билли. Не такие, как люди извне.

– Этот мир не создан для тебя, Джейн.

– Так исправьте это. Доктор Литвак сказал, что вы можете.

– А он сказал, что это изменит тебя?

– Он сказал, что в каждом из нас живет частица Билли. Сделайте то, о чем я вас прошу, доктор Йоффе. Я знаю, что вы забрали жизнь Билли. Не спрашивайте откуда. Теперь, я прошу вас, заберите частицу этого безумца из моей головы.

Две женщины долго смотрели друг другу в глаза. Затем Талья Йоффе ушла, так и не дав ответ.

– И все-таки ты редкий сукин сын, Оз, – сказала она вечером доктору Литваку. – Ты понимаешь, в чем убедил эту девочку?

– Я просто рассказал ей о том, чем мы здесь занимаемся. Остальное она решила сама. К тому же разве не ради таких, как она, существует этот проект?

– «Амок» находится в стадии разработки, Оз. Он слишком молод.

– Скажи об этом Третьему. Для него и его братьев это реальность.

– Третий не человек.

– Разве?

– Не такой человек, как мы.

– Ты говорила, что за ними будущее. Я думал, ты веришь в это.

– Верю, но…

– Когда-то нужно делать первые шаги.

– К черту тебя и твои первые шаги.

– Почему? Мне казалось, ты решила проблемы прежних неудач.

– Я не стану ставить опыты на Джейн!

– Что в ней особенного?

– Не хочу смотреть, как она сходит с ума.

– Провалов было не так много.

– Но были!

– И сколько ты еще сможешь оттягивать начало проекта? Год? Два?

– Проект работает в подпространстве.

– Это лишь половина проекта. Ты знаешь, зачем все это было устроено. Знаешь, кто стоит за этим.

– Мы не готовы, Оз. «Амок-16» может снова дать сбой, если выпустить его из подпространства. Здесь все не так, как в реальности. Понимаешь?

– Так пусть Джейн остается здесь.

– Как в тюрьме? Извини, Оз, но твои подпространства далеки от реальности.

– Поговори об этом с Джейн.

– Нет.

– Здесь у нее может быть жизнь. А что у нее будет там, за пределами подпространства? Еще один Билли, который на этот раз добавит ее скальп в свою коллекцию?

– Я могу дать ей денег.

– Ей не нужны деньги, Талья. Ей нужна жизнь. Ее жизнь, где она может сама делать выбор… И сейчас она хочет остаться. Здесь. В проекте «Амок-16».

Операция была назначена на вечер среды. Джейн улыбалась. Талья Йоффе снова и снова заглядывала ей в глаза, но не видела сомнений. Сомнений до операции. После им просто не было место. Как не было и прежней Джейн – лишь слабая тень. Да и не Джейн уже. Нет. Двадцатая – так ее звали теперь. Шрам на правом виске, оставшийся от операции, затянулся раньше, чем шрамы от встречи с Билли.

На второй месяц новой жизни Джейн доктор Талья Йоффе показала ей десяток личных дел людей, участвовавших в проекте «Амок-12» прежде. Конечно, это было четыре поколения имплантатов назад. Тогда «Амок-16» был лишь мечтой, но… Из пятидесяти семи подопытных в живых осталась лишь половина, да и те были навечно заперты в сумасшедших домах. Двадцатая, Джейн, просмотрела лишь одно дело и потеряла интерес ко всем другим.

Девушку на фотографии звали Руфь Лейбович – еще молодая и совершенно здоровая. Она была добровольцем. Согласно договору, государство обязалось пожизненно заботиться о ее семье: матери, отце и маленьком брате Дэйвиде, которому обещали оплатить любое образование, в любом учреждении мира. Договор вступал в силу с момента подписания, вне зависимости от того, будет эксперимент иметь негативные последствия для здоровья Руфи или нет.

– Мы так и не смогли разобраться в том, что случилось, – сказала доктор Талья Йоффе. – Все было нормально, пока эти люди жили здесь, в подпространстве, но стоило им покинуть это место… Не думай, что это случилось сразу. Нет. Безумие разъедало их медленно. День за днем. Неделя за неделей. Вначале мы думали, что это просто стресс. Они привыкли к подпространству, привыкли к эксперименту, чувству собственной важности. Но потом… Девушка, личное дело которой ты сейчас держишь в руках, Руфь Лейбович, – она была последней. Мы знали – что-то пошло не так, пытались вернуть всех назад в подпространство. Но было уже поздно. После доктор Оз Литвак выдвинул теорию, что обесцвеченное, обедненное деталями подпространство имеет прямую связь с восприятием испытуемых. Повторные исследования людей из проекта «Амок-4» подтвердили его догадку. Модифицированный мозг отказывается воспринимать реальность, но в подпространстве чувствует себя достаточно комфортно. Мы пытались снять блокировки с отвечающих за удовольствия участков мозга, но замечалось лишь замедление болезни. Конечно, за последние годы многое изменилось. Проект «Амок» был начат еще до того, как я или доктор Литвак вообще появились на свет, но… Но я не хочу, чтобы ты рисковала, Джейн. Не хочу, чтобы испытывала судьбу, покидая подпространство.