Макс Гурин - Гениталии Истины

— От чего? — спросил Мишутка, но не с вызовом, как легко подумать, а спокойно.

— Я устала не понимать, ты медвежонок или осёл?

— Золотая середина… — улыбнулся он. Сразу после этого осколок свежеразорвавшейся бомбы вырвал из его правой лапки только что закуренную сигарету.

— Вот видишь! — с бессмысленным женским злорадством воскликнула Тяпа, — ещё бы немножко, и тебе могло бы оторвать голову!

— Могло бы и тебе… — так же спокойно возразил медвежонок.

— У тебя что, транс, милый? — с переигранной издёвкой выразившейся в неоправданно высокой интонационной амплитуде, осведомилась обезьянка.

«Хуянс» — подумал Мишутка и сказал:

— Малыш, не волнуйся! Поезд скоро приедет.

— И зачем я только с тобой связалась! — воздела руки к безразличным небесам Тяпа.

«Одиночество, — подумал медвежонок, — космическое одиночество…»

— И зачем эта война началась так не вовремя! — снова воскрикнула обезьянка, — Ведь не когда-нибудь, а именно тогда, когда Андрюшу сбагрили в лагерь! Ведь это тебе он мешал, каратаев злокачественный!

— Успокойся, пожалуйста! Своими воплями ты же всё равно ничего не изменишь!

— Конечно! Не ты же его рожал! Не ты же убегал с ним в животике из этой Центральной Африки!

«Охота пуще неволи» — подумал Мишутка и вслух согласился:

— Не я.

— Конечно, не ты. А я вот тебя спрошу, козла безразличного, почему, почему всё так?!

— Вероятно, Богу интересна именно такая коллизия.

— Богу интересна такая кол… — начала передразнивать медвежонка Тяпа, но окончание её реплики заглушил грохот совсем близкого, но всё ещё не смертельного взрыва.

На пятьсот тридцатой доле секунды после него Мишутка подумал «ой, неужели, она ранена!?»; на пятьсот тридцать первой — «слава яйцам! жива!», а на пятьсот тридцать четвёртой — «ну что с обезьяны возьмёшь? обезьяна — она и в Африке обезьяна!».

— Смотри, паровоз-то разбомблен… — изменившимся тоном пролепетала Тяпа.

«Эвакуация отменяется!» — послышалось из репродуктора ещё через две минуты.

Пришлось возвращаться домой.

Пройдёт ещё год и Генеральный Секретарь Понарошкии первоклассник Иван Лебедев напишет об этом трагическом дне стишок:

Тем временем военная машина ГДР остановилась на бензозаправке.

«Здравствуйте, девушка! Пройдёмте-ка с нами!» — сказали бестыжие оккупанты одной из красивых кукол по имени, скажем, Настенька.

Девушка, как водится, весьма обаятельно испугалась и по гражданской привычке предложила было продемонстрировать им свой паспорт.

«Вы нас, верно, с кем-то путаете, дамочка. — ответили ей. — Мы, видите ли, не менты. Мы — потомки фашистов! Впрочем, продемонстрировать Вам придётся многое». И с этими словами они ввели Настеньку в «кабинет».

Там семеро дюжих солдат обступили девушку и, как по команде, принялись поцокивать языками. Настенька, пытаясь обратить всё в шутку, попыталась блядски хихикнуть и спросила, широко улыбнувшись:

— Ну и что я теперь должна делать? Научите меня, добрые гномы!

— Для начала ты должна медленно и красиво раздеться! — сказал наиболее рыжий фашистский потомок.

— Да-да! — подхватил чуть менее рыжий, и глаза его наполнились похотливою поволокой, — А потом ты ляжешь на этот письменный стол и кончишь вот от этой бутылки! — и он извлёк из-за пазухи двухлитровую «кока-колу».

— Если ты не кончишь — мы тебя расстреляем, красотка! — восторженно взвизгнул каштановый немец с поперечной залысиной.

Настенька тяжело вздохнула и постепенно сделала почти всё, что ей приказали. Проблема возникла лишь с тем, чтобы кончить от пластиковой бутылки. Она уже приготовилась к расстрелу, но тут на помощь ей пришёл самый рыжий. Он вставил ей в анус свой голубой резиновый член и тогда, от всепоглощающей жалости к себе, девушка сначала горько заплакала, а потом и вовсе взорвалась небывалым по силе оргазмом.

Потомки фашистов одновременно с ней выпустили пар себе в ладошки, и встали в очередь за истинным коитусом.

Уже ближе к шести утра немец-брюнет связался по рации со штабом и усталым голосом доложил: «Товарищ Паулюс! Четвёртая рота успешно овладела своей первой женщиной безусловного противника! Докладывал лейтенант Зигфрид!».

В это время добротно отлюбленная во все отверстия Настенька уже крепко спала. Она заснула в ту же секунду, когда из неё вышел последний, трёхсот тридцать третий, немецкий резиновый член.

Сначала ей приснился песок, а потом — первобытная свадьба.

«Да-а, не то, чтоб получилось красиво! Война уже началась, а военная тайна по-прежнему открыта лишь мне. Так ведь они нас совсем завоюют, и Парасолька так и не спасёт наш горестный мир! А ведь всего-то и надо — поцеловать свастику! Вот только я это знаю, а он ведь нет! И ведь не скажешь уже об этом — сразу спросит, что ж раньше молчал, а оправданий-то нет. Да, печальственно получилось. Нехорошо. А всё проблема выбора вариантов! ТО есть выходит, что опять Тяпа во всём виновата. И зачем я связался с ней? Секс давно уж не тот, мозг мне компостирует перманентно, а тут ещё и война эта левая, теперь её уж никак не бросить, ибо в беде. В беде же нельзя! Населенье осудит. Да и у самого совесть запаренной репой изо всех щелей лезет. Сквозь кожные поры — и то норовит! Нет, не могу бросить её. Лучше уж сдохнуть! Действительно лучше. Можно даже сказать, предпочтительно. Точно! Положительно, для меня предпочтительно сдохнуть. То есть, так будет лучше. Кому? Да мне же и лучше. Ой, что это я говорю? Так ведь недолго беду накликать! Вот и войну эту тоже кто-то случайно накликал. Ой, а не я ли? Да уж, положительно лучше сдохнуть. То есть, определённо. Определённо. Определённо. Определённо» — думал Мишутка, нежно обнимая свою спящую обезьянку.

Когда в окно спальни странным образом медленно залетел гаубичный снаряд и начал летать по комнате, словно гигантская навозная муха, он как раз почувствовал, что скоро заснёт. Поэтому сперва ему показалось, что это сон. Однако снаряд подлетел прямо к его уху и даже попытался сорвать с них с Тяпой одеяло.

«Ты, б…, сука, нах, — шёпотом закричал Мишутка, — я к тебе обращаюсь! Пошёл на… отсюда! Я дважды повторять не стану!» И он даже погрозил в напряжённой темноте своим косматым плюшевым кулаком. В ответ на это снаряд бесшумно, но едко пукнул и улетел на кухню, где выпорхнул в открытую форточку. А через несколько секунд в некотором отдалении раздался тяжёлый взрыв. Это взлетело на воздух здание Андрюшиного детского сада.

Тяпа открыла свои обезьяньи глазки и беззащитно вскрикнув спросила:

— Мими, что это? Что это было, Мими?

— Спи, спи. Всё хорошо. — успокоил её медвежонок и переместил лапку в обезьянью промежность.

Наташа молча дрожала от страха у Вани под одеялом. Поскольку Наташа была маленькая, а одеяло большое, она чувствовала себя под ним, словно под куполом страшного цирка. Ваня тоже молчал и знай себе медленно водил свои правым указательным пальцем у неё между ног.

Несмотря на то, что его детский пальчик был размером с гимнастическое бревно, Наташа к своему изумлению вдруг поняла, что ей это нравится. А когда Ваня легонько щёлкнул свою тётушку по левой сиське, она и вовсе почувствовала, что ещё немного и к ней подкатит оргазм. Поскольку вагина у тёти Наташи располагалась строго в центре промежности, кожная складка между первой и второй фалангами пальца её племянника, которым он упорно водил у неё между ног, буквально сводила её с ума и будоражила воображение её набухшего животной похотью клитора.

«Ну что, взрослая сучка, вот ты и попалась! — прошептал мальчик и, вспомнив очередное кино про жестокосердых белобандитов, добавил, — Я сейчас на части тебя разорву, моя козочка!» «Своими козочками» величал своих глубоко бесправных жён какой-то доморощенный бай во вчерашнем фильме про установление Советской власти в Средней Азии. В ответ на его слова Наташа тихо застонала от накатившего болезненного удовольствия.

Одна часть её души, души взрослой женщины, ненавидела другую, душу развратной девки без возраста, которая буквально купалась в волнах этого сладкого унижения. «Сучка! Тварь! Сволочь! Скотина! Собака страшная!» — шептал разгорячённый малыш.

— А-а-а… — бесстыже отвечала Наташа и страстно всхлипывала.

— Подползи ближе! — скомандовал Ваня, — Я хочу посмотреть, что у тебя внутри!

Наташа покорно поползла по его огромному детскому животу. Со связанными за спиной руками это было непросто, но мальчик грубо подтолкнул её, и она кубарем покатилась по его груди. Как и все дети, рождённые во вторник, управляемый богом войны Марсом, Ваня обладал довольно покатой грудью.