Джон Шерри - Фосфор: Таинственное приключение на Искии

Вскоре я увидел, что крышка корзинки сдвинулась; из-под нее высунулись головы нескольких змей; музыка зазвучала быстрее, и из корзинки выскользнули пять индийских кобр.

Ничего подобного я раньше не видел, и зрелище это заворожило меня.

Я зачарованно следил глазами за быстрыми движениями рептилий.

Я подошел к индусу и спросил, сохранились ли у змей ядовитые клыки.

Сперва он меня не понял. Понадобились некоторые старания, но наконец он уразумел мой вопрос и, сверкнув белыми зубами, закивал головой.

Вот цель, что поможет мне скоротать время.

Почему бы не попробовать найти противоядие от укуса самой смертоносной из змей?

Я немедленно решил приобрести кобр.

Указав на них и затем на себя, я вытащил горсть серебра и протянул индусу монеты.

Он покачал головой, но порыв мой не ускользнул от него; он сложил руки ладонями вместе, намекая, очевидно, что я должен удвоить сумму.

Я так и сделал, отдал ему деньги и знаками велел поднять корзину — змеи скользнули внутрь, как только смолкла музыка — и следовать за мной.

Дома я разыскал пять больших глиняных сосудов и попросил индуса поместить в них змей; горлышки я затянул тонкой проволочной сеткой. Здесь я собирался держать своих новых питомцев, пока для них не изготовят подходящие клетки.

Индус откланялся, сообщив знаками, что змей следует кормить мышами, маленькими птичками и мухами.

Я вышел вслед за ним, нашел человека, который согласился сделать клетки и вернулся домой, весь поглощенный новой идеей. Отчего бы мне не стать первооткрывателем чудодейственного средства?

Я вспомнил, что слышал об одном или двух случаях, когда люди хвастались, что нашли противоядие — и умирали, поставив эксперименты на себе.

Но в моем случае, если только мне повезет, будут приняты все меры предосторожности. Для начала я стану экспериментировать с собаками, кошками и любыми другими животными, каких мне удастся раздобыть — пока не удостоверюсь, что мое средство надежно.

И тогда…

Что ж, если не удастся убедить кого-либо испробовать противоядие, я поставлю опыт на себе.

И если укус окажется смертельным, не беда. Жить мне незачем.

Все, кого я любил, умерли; никто на свете не вздохнет, пусть и в мимолетном сожалении, узнав о моей смерти.

Если же и после смерти я сохраню способность мыслить, меня будет греть мысль о том, что умер я подобно много превосходившим меня мужам, ушедшим ранее в мир иной — во имя науки.

Но не вырваны ли все-таки у змей ядовитые зубы, не обманул ли меня индус?

Я должен был узнать правду.

Как убедиться? Курица; именно это мне и нужно.

Звоном колокольчика я призвал камердинера и попросил его купить мне живую курицу.

Он бросил на меня недоуменный взгляд, однако, будучи отлично вышколен, не стал задавать никаких вопросов, отправился исполнять поручение и через некоторое время вернулся с курицей в руках.

Я отнес птицу в лабораторию, где поселил змей, и позволил одной из них укусить курицу.

Затем я поместил птицу в коробку, закурил сигару и отправился на небольшую прогулку.

Вернувшись через полчаса или около того, я открыл дверь и нашел курицу мертвой.

Пока что — все в порядке.

Далее мне предстояло найти противоядие.

Я приступил к систематической работе.

На первых порах я с жадностью прочитал все книги о ядах, какие мне удалось найти.

После этого, убив одну из змей, я извлек ядовитые железы, внимательно исследовал их содержимое и сравнил отраву с другими ядами.

Я начал скупать беспризорных собак и кошек.

Когда весть об этом разнеслась по острову, мой порог каждое утро стали осаждать толпы мальчишек; они вели на веревках или несли на руках несчастных собак и еще более несчастных кошек, которых готовы были принести в жертву в обмен на несколько мелких монет.

Таким образом, мне было несложно обеспечить себя животными для опытов.

Всякий день из моей лаборатории или маленькой комнаты, которую я снимал по соседству — здесь мои обездоленные жертвы ожидали своей очереди или проводили последние часы жизни — уносили мертвые тела.

Я с большим энтузиазмом проработал около месяца и затем, к своей превеликой радости, нашел то, что искал.

Однажды утром, собравшись на прогулку и открыв дверь, я увидел у дома пса, которого неделю назад счел мертвым и отправил восвояси.

Это поразило меня.

Я поманил животное внутрь и осмотрел его.

Да! Сомнений не было: на ноге пса все еще виднелись отметины от змеиных клыков.

Наконец-то мне выпала возможность обессмертить свое имя.

После ряда опытов на животных я убедился, что мое противоядие действенно.

Необходимое количество противоядия зависело от силы и размера каждого из животных. Я нашел, что путем введения больших или меньших доз мог держать своих подопытных под влиянием яда на протяжении, соответственно, большего или меньшего периода времени.

В двух или трех случаях, когда мне не удалось уловить малейшее биение сердца или признаки дыхания, а конечности животных были на ощупь холодными, я оставил подопытных в покое, и они очнулись; заняло это от двенадцати до тридцати часов.

И хотя сперва конечности их не слушались, через несколько часов мышечная деятельность восстановилась, причем, насколько можно было судить, пережитые животными укусы никак им не повредили.

В качестве следующего, и последнего, шага мне требовалось найти человека, готового подвергнуться эксперименту.

Я предложил крупную сумму, но никто не желал рисковать. Поэтому я решил поставить опыт на себе.

Я тщательно рассчитал сопротивляемость человеческого организма к ядам, сравнил ее с сопротивляемостью животных и пришел к выводу, что благодаря любопытным свойствам противоядия воздействие его на человека будет проявляться медленнее, чем в случае животного.

Затем я написал письмо своему камердинеру; я попросил его вызвать определенного врача (моего приятеля), не спешить с похоронами и перед погребением непременно убедиться, что я действительно мертв.

Гроб следовало изготовить из очень тонкого и легкого дерева, просверлив отверстия там, где будет находиться моя голова.

И наконец, я велел похоронить себя в склепе и указал в письме, где хранятся деньги для приобретения места в таковом.

Для большей уверенности в том, что мои указания будут выполнены, я также составил письмо к упомянутому врачу, в точности изложив, что следует сделать.

Я отослал ему одну копию письма, вторую же положил на каминную доску; письмо я оставил на видном месте, и оно сразу бросалось в глаза.

Тринадцатого июля, подготовив со всем тщанием противоядие, я подставил руку под укус одной из кобр. Через тридцать секунд я проглотил препарат и начал быстро расхаживать взад и вперед по комнате, чтобы разогнать кровь.

Еще несколько мгновений — и комната будто завертелась; меня начало неодолимо клонить ко сну.

Некоторое время я боролся с сонливостью, но после мои ноги подкосились, все тело одеревенело и я рухнул на пол.

Я был парализован и не мог даже пошевелиться; я ничего не видел и только разум и слух еще не отказали мне.

Я словно падал в глубокие пропасти, все ниже и ниже, глубже и глубже, затем, казалось, снова оказывался на поверхности.

Сознание полностью прояснилось.

Я понимал, где нахожусь, и мог теперь трезво взвесить свои шансы.

Какие ужасные мысли овладели мною!

Не ошибся ли я с дозой противоядия?

Что будет, если меня найдут в таком состоянии и похоронят?!

Быть может, это и есть смерть, и мертвые осознают все, что с ними делают — вплоть до похорон, когда их засыпают землей, а они лежат, не в силах двинуться…

Я вспомнил вычитанные из книг случаи преждевременных погребений, вспомнил о людях, которых находили перевернувшимися в гробах, с вырванными волосами и ногтями, впившимися в кожу — свидетельством того, сколь ужасным должно было быть их пробуждение.

Сейчас, когда я находился на краю гибели или, возможно, уже умер, я не хотел умирать.

Жизнь, мнилось мне, воплощала все прекрасное; могила — все жуткое, отвратительное, мерзкое.

Я не чувствовал хода времени; пространство раздулось и расширилось, превратившись в невыразимую бесконечность.

Так я провел, как показалось мне, годы.

Камердинер постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел.

Увидев меня на полу, он вскрикнул; на крик прибежал второй слуга.

Я слышал, как они переговаривались. Они отнесли меня в спальню, уложили на кровать, а затем один из них отправился за врачом.

Тот явился и констатировал мою смерть.

Пока доктор осматривал меня, в комнату снова вошел камердинер с письмом в руке, показал ему мое послание, вслед за чем они обсудили содержание письма.