Анастасия Воскресенская - Мельничный жернов

Изможденный, грязный, перед ним несомненно был Филимонов.

«Мангуст» опустился на колени, попытался нащупать пульс. Слабое биение. Как он тут продержался столько времени? Или лежит здесь недавно? Никита перевел луч фонаря на ноги пострадавшего — ботинки испачканы, брючины до колен изорваны в клочья — явно носился по лесу.

— Стас, я его нашел! — крикнул Царевский. — Готовьтесь вытаскивать.

При звуке его голоса Филимонов вдруг открыл глаза и заорал, будто бы увидел перед собой привидение или еще что похуже. Несчастный закрыл лицо руками, плечи его мелко затряслись.

«Мангуст» выругался, вытащил из рюкзака аптечку и попытался разобраться в содержимом. Фонарь мешал.

— Стас, посвети!

Наконец, с помощью пролезшего в блиндаж Стаса, Царевский нашел нужную ампулу и сделал укол пострадавшему. Тот постепенно затих, теперь его можно было вытаскивать.

Полчаса усилий — и «мангусты» выволокли слабо стонущего спасенного из темной мокрой дыры.

В сгустившихся сумерках сложно было понять, насколько Филимонов пострадал, но, кажется, не было ни переломов, ни серьезных ушибов.

— Обезвоживание, истощение, и он совершенно неадекватен, — заключил Гена. — Но вроде кости целы. Слава Богу, что отыскали. Его надо срочно в больницу.

— Вывезем, не вопрос. Виктору надо позвонить. — Никита быстро набрал номер, потом с удивлением прислушался к звучащему в трубке женскому голосу.

— Простите, я не туда попал? Это аппарат Кононова? Что? В реанимации?

Мангусты, поспешно сооружавшие носилки, встревоженно переглянулись.

— Что-то случилось, — проговорил Никита, прикрыв трубку. — Это медсестра какая-то. Виктор в больнице, похоже, в детдоме есть еще жертва.

В коридоре пахло, как в любой больнице: хлоркой, застарелой грязью, мочой и потом. Может быть, еще немного кровью. Впрочем, последнее Виктору, пожалуй, только почудилось. И неудивительно. У него складывалось впечатление, что в ближайшее время этот дразнящий, отдающий металлом запах будет преследовать его повсюду.

Картина, открывшаяся глазам «мангуста», все еще стояла перед его внутренним взором. Полутемный сарайчик, точнее, купальня, совсем рядом со входом на куче барахла лежит, раскинув руки, Света, одетая в неизменный бордовый свитер. Только голубые полоски на рукавах исчезли, а обе руки лежат в темно-красной вязкой луже. Черный котище, все тот же, вечно путающийся под ногами, сидит рядом, прижавшись к умирающей, и лакает кровь, вытекающую из порезов на руках. Бр-р-р.

Виктор поежился. Он почти не помнил, что делал дальше. Наверное, сработал автоматизм. Кажется, пощупал пульс, рванул ремень с пояса, перетянул одну руку, потом вытащил ремень из джинсов девочки — какое счастье, что он на ней оказался! — перетянул и вторую тоже. Затем проверил, дышит ли она. Света дышала, хотя и очень слабо. «Мангусту» казалось, будто кто-то у него в голове спокойным голосом зачитывает инструкцию, вдолбленную ему еще в академии. «Наложить на рану тугую давящую повязку, в случае большой кровопотери приподнять ноги, укутать одеялом, дать теплое обильное питье и вызвать врача». Чаю прямо сейчас взять было негде, посему Кононов, шуганув кота и подложив под ноги девочки скамейку, укутал ее собственной курткой и бросился в главный корпус — звонить.

По счастью, «скорая» приехала быстро, без лишней суеты погрузила белую как мел, все еще лежащую без сознания Свету в реанимобиль и укатила в местную больницу. Директор выглядел не намного лучше самоубийцы. Он хватал ртом воздух и, кажется, не мог произнести ни слова. Необходимые документы и вещи приготовила неизменная Артемова, пока обнаруживший девочку Кононов переодевался — вся одежда пропиталась кровью. Поэтому Виктор взял инициативу на себя:

— У вас машина есть?

— Е-есть, — слабо выговорил Василий Федорович.

— Тогда поехали в больницу. Вы же директор, не теряйтесь.

— Но это же… черт знает что! Почему Самойлова? — устало спросил директор, надевая куртку и запихивая в карман документы и ключи.

Лампы дневного света резали усталые глаза Виктора, но он, прикрыв их, и не думал уходить. Во-первых, уехать было не на чем, поскольку директор, в кои-то веки отправился домой, в городскую квартиру. А главное — он хотел дождаться момента, когда Света очнется. И соображал, как бы отвертеться от заведения уголовного дела в местной прокуратуре.

Идея поехать следом за увезенной девочкой в больницу оказалась удачной, можно сказать, спасительной — крови нужной группы не хватало. И тут — о чудо! — у Виктора оказалась подходящая. Не сказать, чтобы он был в большом восторге, но покорно отправился следом за медсестрой в процедурную, где ему воткнули в руку иглу, и алая струя потекла по пластиковой трубке, суля жизнь самоубийце.

Успели они вовремя, во всяком случае, до клинической смерти дело все-таки не дошло, хотя немалую роль сыграла в этом полная неосведомленность Светы о способах самоубийства — иными словами, вены она порезала поперек, а не вдоль, тем самым замедлив процесс потери крови и облегчив работу реаниматологов. Сейчас девочка мирно спала в палате под капельницей, получив солидную дозу успокоительного. Врач, лысоватый мужчина лет сорока, отказывался прямо отвечать на вопрос, когда с ней можно будет поговорить, ограничиваясь уклончивым «не раньше утра».

До этого неопределенного времени оставалось уже недолго, и Виктор намеревался никуда не уходить до разговора с неудавшейся самоубийцей. Тем более что всю ночь продремал полулежа на неудобной, жесткой банкетке в коридоре, привалившись к стене.

На самом деле «мангуста» тревожило не только состояние Светы. Неожиданно найденный Филимонов тоже был помещен в реанимационное отделение, но в его судьбе, по понятным причинам, большее участие принимали Никита и остальные ребята, в тот момент их командиру было не до него. Прогноз был благоприятный, хотя уже поднимался вопрос о том, что если психическое состояние пациента, вызванное длительным переохлаждением и общим шоком, не нормализуется, то по завершении лечения его придется перевести в специализированную клинику для узкоспециальной терапии. Иными словами, найденного фээсбэшника собирались упечь в психушку, и возможности допросить его, кажется, не предвиделось, во всяком случае, в ближайшее время.

Еще по поводу происходящего предстояло объясняться с высочайшим начальством, и на сей раз, увы, не с благодушным Сторожевским, а с ребятами посерьезнее. Телефонный звонок в Контору Виктор решил отложить до разговора со Светой, чтобы охватить разом оба аспекта происходящего.