Джефф Мариотт - Ущелье ведьм

К тому времени, как Ральф добрался до старого сарая, служившего гаражом, противная дрожь унялась. Он беспокоился не столько о том, что мог бы разбить грузовик, а о том, что, выходит, неважно ехал от самого озера. Если полдюжины пива так выбили его колеи, это что, получается, старость подкралась незаметно? Уже и сороковник скоро. Если придет день, когда он не сможет управиться с топором и бензопилой, вот тогда точно появится повод для беспокойства. Не заглушив двигатель, Ральф вылез открыть ворота. И тут же споткнулся о корень, но сумел удержаться на ногах.

— Черт! — выругался он вслух. — Неужели пиво?

А про себя добавил: «А может, я просто заболел? Подхватил простуду? Точно заболел, потому что шесть бутылок по мне бы так не грохнули…» Ральф почти достиг цели и предвкушал обычную возню со ржавым засовом, когда услышал странный звук. Он замер. Окрестные леса кишели животными: тут тебе олени, пумы, кролики, бурундуки, змеи и птицы. Встречались и черные медведи. Сперва Ральф погрешил именно на них, хотя, к собственной радости, особо близко с медведями не общался и поэтому не знал, как именно они звучат. Этот же звук был такой, словно кто-то взобрался на холм и не успел отдышаться. А еще он был будто бы мокрый. Воображение Ральфа мигом подкинуло картинку кого-то с вялыми челюстями, здоровенными зубами и свисающими из пасти нитками слюны. Ральфа снова тряхнуло, причем вовсе не от вечернего холода.

Звук повторился, на этот раз громче.

И ближе.

Ральф начал прикидывать пути к отступлению. До сарая можно добраться быстрее, но этот долбанный засов доставлял проблемы и в лучшие времена. Пускай получится его отпереть, но тогда надо еще открыть тяжелую дверь, петли которой просили смазки черт знает сколько, и закрыть ее обратно. Но пусть даже и это получится… А если снаружи окажется бешеный медведь? Что тогда, целую вечность в сарае сидеть? Нет, уж лучше добежать до грузовика. Тогда можно при необходимости добраться до Сидар-Уэллса, к тому же оружие под рукой.

И снова шум. На этот раз приправленный каким-то чмоканьем. Среди деревьев Ральф увидел тень, неясную, темную и большую. Ральф метнулся было к машине, но тот же злосчастный корень подсек его и опрокинул в грязь. В ладонь немедленно впился осколок бутылки. Ральф приподнялся, выдернул его, и по руке потекла кровь. В этот же момент в ноздри ударила жуткая вонь, как будто носом ткнули в разлагающуюся тушу. Должно быть, медведь или что там бродило… Если уж и запах пошел, то оно совсем близко… Ральф даже почувствовал горячее дыхание на затылке… или показалось? Оглядываться не хотелось. Вместо этого он поднялся и поковылял к грузовику. Окровавленные пальцы ухватились за дверную ручку, но соскользнули. Еще одна попытка — сталь уже липкая от крови — и дверца легко подалась навстречу.

Вот тут-то оно и навалилось — душная темная шерсть и лязгающие клыки. Оно хватило Ральфа тяжелой лапой и сбило на землю. Ральф цеплялся за приступку, как за последнюю надежду, пытаясь избежать страшной участи; тогда-то он и увидел своего зверя: вот черный медведь, а вот уже давно подохший медведь — исковерканный, сквозь подгнившее мясо видны кости, а вот снова невидимый, но все равно зловонно дышит в лицо, густая слюна капает на подбородок и шею жертвы, мех щекочет ноздри, а острые клыки рвут кожу и вены, ломают кости.

Последняя мысль промелькнула, что, пожалуй, было бы неплохо перепихнуться со старушкой Дорис в последний раз, но все-таки хорошо, что он сегодня не пригласил ее к себе.

За сорок лет до того первая жертва в одиночку охотилась в лесу. Он погиб быстро, и тело так и не нашли: звери растащили его кости, а над плотью потрудились черви, падальщики и гниение… так или иначе, рожденное от земли в землю и ушло. За сорок лет до того… Пришло время нового цикла.

Главная улица оказалась в точности такой, как описывала Джульетт Монро. «Не густо», — признал Дин. Дома были в основном деревянные, с заснеженными черепичными крышами и крытыми дорожками перед дверями. Некоторые, правда, были построены из кирпича, а потом Винчестеры проехали мимо банка, сложенного из большущих каменных блоков. В витринах уже появились рождественские украшения, а на фонарях красовались красные ленты. Сэм сразу заметил кафе «Вагон Вил»: рядом с раскрашенной деревянной вывеской висело колесо фургона, не досчитывающее двух спиц. Кафе смахивало на обычную маленькую закусочную — в последнее время братья часто в таких бывали, а бывало, из таких и вылетали. Сэм надеялся, что они встретят там Джульетт, потому что этой встречи определенно хотелось. Двумя дверями дальше только неоновые буквы «ОТКРЫТО» давали понять, что в салуне есть люди. Дин, правда, предположил, что там горстка выпивох, плюс, может, какая обменивающаяся влюбленными взглядами в полутьме парочка да музыкальный автомат, под завязку набитый древними кантри-хитами. Дин представил, что уже слышит оттуда Шанайю Твейн[4], выводящую «Man, I Feel Like a Woman», хотя из-за рока, ревущего в кассетнике Импалы, он бы ее не услышал, даже выскочи она на обочину со всей своей группой.

Дин потянулся и приглушил звук:

— Мотеля не видно?

— «Байд-А-Ви» уже проехали, — отозвался Сэм. — Он был с моей стороны, но я тебе не сказал, потому что мы вроде как договорились не делить номер с гигантскими насекомыми. Это я не про тебя.

— А тот, о котором говорила Джульетт?

— «Трейлс Энд»? Не было.

Дин прошелся взглядом по улице. У края дороги была припаркована пара грузовиков, но в поле зрения не попал ни один человек.

— Ты хоть одно живое существо видишь?

— Никого.

— Думаешь…

— Хочешь сказать, мы опоздали и кто-то уже вырезал все население? Но тогда, думаю, мы бы увидели тела или хотя бы кровь. Скорее всего, это просто маленький горный городок, и все уже сидят дома.

— Отлично, — согласился Дин. — Эта версия мне больше по душе.

У дороги показался магазин — Свонсонс Хай Кантри Маркет. Из витрины на парковку лился свет. Женщина в компании двоих детей толкала тележку к зеленому джипу.

— Видишь, — заметил Сэм. — И ничего зловещего. А если нам не понравится «Вагон Вил», можно еду здесь покупать.

— Будем надеяться, так оно и останется, — отозвался Дин. — Я бы не прочь, чтоб мы хоть раз ошиблись, и тут была тишь да гладь. Подходящее местечко для каникул, если бы людишек не прибивали.

— За что я тебя люблю, Дин, — вздохнул Сэм, — так это за неизменный оптимизм.

Дин посмотрел на брата. Общего в их внешности было немного: у Сэма лицо казалось круглее, мягче; глаза скорее карие (а у Дина зеленые), волосы прикрывали уши и вились над воротником, отчего Сэм выглядел еще моложе. Сэм был на четыре года младше, и Дин представлял, что к тому времени, как Сэму стукнет двадцать семь (именно столько было сейчас Дину), все эти ямочки исчезнут, и мягкие черты станут жестче, грубее… Да, после всех волнений, неизбежных в борьбе с порождениями тьмы, скорее всего, именно так и случится. Если, конечно, они оба до этого доживут.