Юлия Сергачева - Горелом

Никто его не слушал.

— Ей нужен врач, — решил Ян, вглядываясь в лицо Амилии и впервые в жизни ощущая себя совершенно беспомощным и бесполезным. — Пусть этот псих развлекается сам, а мы…

— Мы не успеем, — упавшим голосом возразила Ева. — Идти далеко, да и в городе сейчас… Ты слышишь?

Да. Даже здесь Ян чувствовал, как снаружи будто ворочается незримый разъяренный океан, мощно ударяясь о гранит, заставляя беззвучно содрогаться башни. Тогда остался лишь один выход… Снова.

Глаза у молчащей Евы стали огромные, как плошки, как только она догадалась. Где-то за пределами сознания засмеялся Бугг. Он тоже понимал, что внутри Замка по-прежнему слишком мало людей. Особенно тех, кто дорог Яну.

— Какое увлекательное представление, — Бугг сел на край провала, свесив ноги вниз и приготовившись наблюдать. — Нашему герою вновь предстоит выбор! Город, что ждет его помощи или бедная девочка, что лежит при смерти? Что же он решит?

— Я живучая, — тихо прошептала Ева.

— …делайте ваши ставки, господа телезрители!

«Дежа вю…» — в отчаянии подумал Ян, опускаясь на пол возле лежащей Амилии. Может, поэтому ему удалось первым увидеть то, что никто не заметил в обморочном свете башенных недр.

По темному камню, по серой пыли, упруго скользнуло гибкое, длинное тело. Беззвучное, как тень. Сжалось пружиной и тут же стремительно распрямилось, воткнув маленькую смертоносную голову чуть выше запястья сидящего Бугга.

Ян и вдохнуть-то не успел.

— А-а! — ошалевший Буг дергается, пытаясь схватить черную, маленькую змейку, но та срывается с руки и отлетает в пропасть, пропадая во тьме.

И только теперь становится заметно, что на той стороне провала шевелится множество малых и крупных рептилий, до этой секунды успешно таившихся в щелях. Одна за другой спирали резко разжимаются, впиваясь в заметавшегося Бугга.

Змеиный Царь настиг виновного в смерти своей невесты.

— Нет!.. Стойте!.. — уже в который раз заорал Ян, напрасно пытаясь остановить уже свершенное.

Бугг только чудом не скатился с обрыва, озирался затравленно, когда змеи, как по команде, исчезли. Завозился, поднимаясь на ноги. Потер запястье… То ли опухшая щека перекосила его физиономию, то ли жуткая ухмылка.

— Больно… Но интересно… — наконец, решил он. — Ситуация стала еще занятнее, чем я надеялся. Что ж, горелом, выбирай. У тебя не хватит сил сразу на всех, верно? Смерть — это серьезная штука. — Бугг уже не шел, а еле ковылял, подволакивая левую ногу. — Выбирай, кого хочешь спасти. Если погибну я, тебе никогда не узнать путь к могиле ведьмы, а значит, ты вечно останешься тем, кто ты есть. Если захочешь спасти девчонку, то беда обрушится на город. А ведь там тебя тоже просили о спасении? Или ты великодушно спасешь город, где тысячи детей, но тогда ни мне, ни этой благородной дуре не выжить…

— Ян… — Ева прикасается к руке Яна и тут же отшатывается, когда он оборачивается. Боязливо пятится в тень, к Пьетру и его притихшей дочке.

Ян чувствовал их взгляды, как ожоги.

У него есть выбор? Город… Амилия… Он сам.

Рокот невидимого океана за стенами… Под нежными голубоватыми веками, которые хоть и кажутся почти прозрачными, не различить выражения глаз… Хмурые башни хранят молчание.

Он шел сюда, чтобы избавиться от проклятия. Нет ничего, чего он бы желал больше… Он так долго мечтал увидеть солнце! А теперь?

Ян взял хрупкую руку. Она едва теплая. Забрать в себя боль и гнев? Я сильнее, чем она. Я сильнее, чем даже ты, Ева. А если не сильнее, то какая разница?

Невозможно спасти всех. Но два из трех — уже неплохо. Я эгоист и принимаю только выгодные для себя решения. Эта забавная глазастая девчонка выживет. А мне уже не понадобятся тайны… Да и солнце уже будет ни к чему.

А город…

Он позаботится о себе сам. Проклятия не обрушиваются внезапно. И на каждое проклятие всегда найдется свой оберег. Город лишился защиты Замка, но люди-то остались. Их много, хороших людей в этом странном городе… Под силу им стать оберегом для своего привычного мира — значит, город выстоит. Такое случалось прежде. Случалось, город выдерживал катаклизм без жертв. Когда его жителям хватало мужества и сил противостоять напасти. Когда пришли «кроветочцы» горожане не признали, что обречены и приготовились обороняться до последнего. И «кроветочцы» исчезли, не тронув город… Никакой горелом один не отведет все беды, если этого не хотят остальные.

А здесь, в Замке, можно надеяться только на себя.

…Черная, тяжелая лавина — не вода, камень, — идет на Яна…

Не разбить, не увернуться.

«…Если рядом с тобой нет никого, в чьих глазах ты сможешь увидеть отражение солнца или любви — как тебе удостоверится, что они существуют наяву?..»

— …живой, — произносит знакомый голос с некоторым удивлением.

До чего же тихо… Исчезла дрожь камней. Ушло тупое, злое напряжение.

— Если на двоих разделить, то все можно вынести, — Амилия держит его за руку и улыбается. — Помнишь?

— Помню, — сознался Ян, облизнув пересохшие губы.

А в ее глазах — солнце… Так странно, в глазах Дины отражались солнечные зайчики, а во взгляде Амилии словно живет свое солнце. И вообще, есть много способов видеть солнце. Ему ли не знать?

— Хватит валяться, — потрепанная и хмурая Ева показывается в поле зрения.

Они, по-прежнему, в Камнелазке. И по-прежнему, на другой стороне провала скорчился Бугг, только теперь неподвижный и, кажется, изрядно распухший. Змей не видно.

— Сколько прошло… Который час?

— Какая разница, все равно пора домой, — Ева нетерпеливо отмахнулась. Наклонилась к Яну, протягивая руку: — Встаешь? Или придется тебя нести?

Только этого не хватало… Если уж Амилия, хоть и бледно-прозрачная, как сыворотка, способна улыбаться и двигаться, то Яну, с половиной отобранной у нее слабости, и того проще.

— Я рада, что ты жив, — вдруг признается Ева, смущенно почесывая поцарапанную переносицу. — И надеюсь, ты сделал правильный выбор… Уж очень снаружи тихо.

— Умеешь ты обнадежить, — хмыкнул Ян, поднимаясь на ноги. Боли не было. Даже голова, надрывно ноющая последнее время, казалась пустой и легкой.

— Нечего на меня глазеть! — Ева запахнулась в остатки того, что прежде было ее одеждой. Негодующе вздернула нос.

Ян невольно усмехнулся, представив, как она возвращается в таком виде пред очи строгой свекрови. С другой стороны, может, давно пора было сделать нечто подобное…

Амилия прикоснулась к его руке, привлекая внимание. На испачканной пылью ладони лежал небольшой апельсин. Пористая шкура плода светилась ярко-оранжевым даже в сумраке.

— Для восстановления сил и душевного равновесия. Припасла на крайний случай, — девушка улыбалась. В зрачках ее отражались оранжевые искры. — Сейчас самое время.

Апельсин был теплым, согревшимся в ее ладонях.

— Э-э, кхм-м… — донеслось с другой стороны разлома, вынудив всех встревожено вздрогнуть. — Я не помешаю?

Пляшущие пылинки окутывали невысокую фигуру облаком, размывая очертания. Оттого мятый плащ виделся строгой мантией.

— Зачем вы откашливаетесь, если вы призрак? — осведомился Ян, невольно улыбаясь.

— Условности, знаете ли… — Максимилиан Гбор обогнул лежащего Бугга, покосившись с брезгливым равнодушием, приблизился к краю трещины, попробовав носком ботинка сгущенный там мрак, как воду. Пересекать не стал, остановившись и знакомо запустив обе руки в карманы. — Я хотел выразить вам признательность за избавления от… э-э… этого. Я слышал, вы предпочитаете письменно… Кровью на стенах, или, скажем, зубилом по камню в главной зале Замка вас удовлетворит?

— Не надо крови, — торопливо отрекся Ян.

— И то верно, выцветает со временем… Тогда в качестве благодарности хочу сообщить вам, что последняя из жертв этого безумца, дочь художника, выжила. И ее ребенок тоже.

— Рад за них, — пробормотал Ян, услышав, как прерывисто вздохнула рядом Амилия.

— Нет, — вздохнул разочарованно сыщик. — Кажется, вы не оценили терпкий вкус этой новости. Может, не хватило толики драматичности в голосе?.. Попытаюсь еще раз — мать и ее ребенок выжили. Даже после того, как вы рискнули посочувствовать им.

— Я не…

— Зачем вы поехали в «Три родника»? Только ли для того, чтобы не уступить шантажу Ужеедов?

Ян собирался запротестовать. Он даже открыл рот, надеясь, что нужные слова как-то сами собой слетят с языка, минуя смятенный разум. Но бездумным репликам явно не хотелось рождаться на свет. Призрак улыбнулся понимающе. Церемонно поклонился, махнул рукой, прощаясь, и вдруг сиганул прямо в расщелину, уйдя во мглу, как в омут. Без всплеска.

— Ага, — пробормотала слабым голосом Ева. — Привидение… То-то он бледноватым мне казался… Идемте отсюда, а? Пока еще кто-нибудь с благодарностями не заявился.