Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

— Не стал бы, — честно сказал он.

— Так-то, — сказала старуха. — Мы с тобой одной крови, товарищ заслуженный артист… Отойди-ка в сторонку.

Пинками и зуботычинами нас загнали внутрь, ворота со скрипом затворились, и брякнул железный засов.

…Во мраке амбара звезды как-то сразу притихли. Видно, и до них, наконец, стало доходить, что переплет-то нешуточный. Снаружи доносился приглушенный говор сразу нескольких голосов, но, как я ни напрягал слух, разобрать ничего не сумел. Лишь однажды неожиданно четко прозвучало слово «бензин», и оно мне сильно не понравилось.

Стас же, услышав его, наоборот, отчего-то чрезвычайно оживился.

— Костян! — зашипел он. — У тебя зажигалка есть?

— Откуда? — раздраженно ответил я, окинув взглядом свой блестящий сценический наряд, на котором и карманов-то не было. — И зачем тебе? Тут же сплошная солома! Поджариться хочешь?

— Может, у Перескокова? — продолжал Стас. — Он ведь хоть вредные привычки до конца и не доводит, — забормотал он, — но все, что для них надо, у него есть…

В этот момент за стеной отчетливо прозвучал знакомый голос председателя Ядрышникова, который, по-видимому, стоял прямо вплотную к воротам. Я цыкнул на Стаса и весь обратился в слух.

— Ну, товарищи, — увещевал Петр Петрович. — Ну, хватит уже самоуправничать! Ведь это же шутка была. Наши гости просто пошутили.

— За такие шутки в зоне — головой в парашу! — крикнул кто-то.

— А ты нас, Заплаткин, тюремными порядками не стращай, — отозвался председатель. — Не сбивай с панталыку сознательных колхозников.

— Ишь, сознательный! — раздался из толпы злобный старушечий голосок.

— Ведь это ж ананасовый сок был, а не что-то!

— А ты пробовал, что ли?

— Что пробовал? — замялся директор.

— Вот и мы спрашиваем, что ты у них пробовал? — вырвался из гама грозный мужской бас. — Я, например, ничего у них не пробовал и пробовать не собираюсь. А ты, председатель, как я погляжу, так уже напробовался, что всякое рабоче-крестьянское достоинство потерял!

— Правильно! Правду говоришь! — зашумела толпа. — Они нас за людей не считают, издеваются, оскорбляют и словом, и делом, а он, понимаешь… Защитничек нашелся!..

Когда вопли чуть поутихли, кто-то добавил:

— Да чего его слушать-то, прихвостня столичного? Туда же его! В амбар!

— А ну, не лезь! — вновь рубанул голос Ядрышникова. — А ну, руки-то прибрал! — и в тот же миг снаружи громыхнул мощный выстрел. — Кто тронет, тут и ляжет!

— Зря ты это, Петрович, — опять раздался все тот же бас, но на этот раз он стал помягче. — Мы же к тебе с уважением. Только народ-то, народ — он завсегда прав. А ружья и у нас есть…

— Ладно, ладно, — откликнулся председатель. — Стрелять друг в друга мы погодим, не в тире! Отойду я пока, подумаю. Но и вы покаместь не спешите…

Умница Ядрышников! Не зря он мне сразу понравился.

Голоса вновь превратились в неразборчивое гудение, и Стас зашипел опять:

— Костик! Помнишь, как Индиана Джонс веревку пережигал, когда его с отцом фашисты к стульям привязали?

— Но у него же не получилось ничего, — возразил я, припоминая. — Он зажигалку выронил, и пожар начался.

— А мы осторожнее будем! Мы его ошибку учтем. Веня! — обратился он к продюсеру. — У тебя зажигалка есть?

— Конечно! — воскликнул тот бодро. — Она у меня всегда с собой. В заднем кармане.

Хоть и не нравилась мне Стасова затея, но просто стоять, как коровы в стойле, и ждать, пока с нами разделаются, я не мог тоже.

Длина веревки, связывавшей нас вместе, позволила мне повернуться к продюсеру спиной >и, плотно прижавшись к нему, вытащить из его джинсов фирменную «Зиппо». Перескоков при этом глуповато похихикивал.

— Дай мне, — сказал Стас, — а сам веревку к огоньку подставляй.

Я кое-как передал ему зажигалку, и он почиркал колесиком о кремень… Через минуту мы с ним были свободны друг от друга, а наша альпинистская связка разделилась на две половины. Стас продолжал держать огонек, и я попытался подсунуть к нему узел на своих руках. Но ни он, ни я огонька при этом видеть не могли, ведь руки у нас были связаны за спиной, и процессом руководил Перескоков.

— Левее! Правее! Ниже! — кричал он мне.

Я пару раз обжегся, отдергиваясь, но упрямо повторял попытки, и в какой-то момент продюсер забормотал:

— Вот так, вот так… Тлеет! — наконец обрадованно сообщил он. И тут же Стас вскрикнул:

— Ай! Я ее уронил!

Все, блин, как в кино! Солома вспыхнула, и мы принялись топтать ее, чтобы затушить.

— Фу-у, пронесло, — сказал Стас, когда нам это удалось. — Накалилась, гадина!..

— А веревка все еще тлеет! — заметил продюсер.

— Тихо! Не шевелись, — приказал мне Стас и стал легонько дуть на искру. Но она от этого только потухла.

Тогда, усевшись на пол и корячась самым неимоверным образом, мы нашарили зажигалку, подняли ее и повторили все заново. На этот раз у нас получилось, и через пять минут я оказался свободен. Я попробовал распутать Стаса, но у меня ничего не вышло: узел был мастерский. Тогда я его тоже пережег.

Потом таким же образом освободили Перескокова и принялись за остальных. Зажигалка пошла по рукам… И мы сами не заметили, как в амбаре все-таки начался пожар. Видно, огонек угодил на участок особенно сухой и густой соломы, и полыхнуло так, что пытаться огонь затоптать даже не стоило.

Спасаясь от огня, мы бросились в противоположный угол помещения. Свободны были уже все. Краем глаза я заметил, как зарыдали братья «Наталипортман», обнявшись с носатым коротышкой, и мне не в чем было их упрекнуть. Что может быть глупее смерти в вонючем амбаре, да еще если сам себя подпалил?..

Как раз в этот миг снаружи запели:

Солировал Комбинезонов. Я уже решил проститься со Стасом, но вдруг послышался рев мотора и оглушительный треск. Это прямо сквозь заднюю стену, ломая бревна и доски, в амбар въехал огромный желтый трактор «Кировец», таща за собой длиннющий прицеп. Двигатель хрипло сбросил обороты, и машина, качаясь на пухлых колесах, остановилась посередине полыхающего амбара. Из кабины высунулся директор Ядрышников.

— Живо на платформу! — скомандовал он, перекрывая хриплым командирским голосом холостой рокот двигателя.

Звезды бросились на площадку прицепа. Машина надрывно взревела и ринулась на ворота. Миг — и с грохотом снеся их, «Кировец» вырвался из горящего амбара, как желтый огнедышащий дракон из пещеры.

— Ура!!! — закричали звезды в едином порыве.

«Кировец» натужно рычал, выбрасывал из трубы клубы черного дыма и гремел прицепом. Разгоняя сельчан, он двинулся вдоль поселка. Из его кабины доносилось заливистое председательское пение:

Но к гонкам эта мощная тяжелая машина была явно не приспособлена. По ухабам и выбоинам сельской дороги трактор был вынужден идти медленно, километров пятнадцать — двадцать в час. Так что вскоре разъяренные колхозники, опомнившись, кинулись за нами.

Не успели мы вырулить на трассу, как, обгоняя вооруженных чем попало преследователей, к нам стали приближаться мотоциклы с колясками и радостные мальчишки на велосипедах.

— Костя, если догонят, нам хана! — крикнул мне Стас. — Они больше тянуть не станут!

Я в этом не сомневался, но ответить мне было нечего.

— Слушай! Это ведь Киреевск, так? — вдруг быстро заговорил Стас. — Точно Киреевск?

— Точно! — отозвался я, не понимая, к чему он клонит.

— Я где-то читал про иных села Киреевска! — воскликнул Стас. — Про светлых иных. Они могут помочь нам! — Он уставился в придорожную тьму и заорал: — Выйти из сумрака! Именем чего-то там, выйти из сумрака и помочь нам!

Он явно перегрелся в этом амбаре. Никто, естественно, ни из какого сумрака не вышел, а вот мотоциклисты и велосипедисты стали заметно ближе.

— Не получилось, — грустно протянул Стас и тут же воспрял: — Еще идея! Надо сбросить балласт, и трактор пойдет быстрее! Предлагаю сбросить Перескокова!

— Это неправильная идея, — поспешно заявил, как оказалось, внимательно прислушивавшийся к нам продюсер.

— А какая правильная? — с интересом спросил Стас. — Считаю до трех. Если не скажешь, какая правильная, сбрасываем. Раз!

— Надо, надо, надо, надо… — быстро затараторил Перескоков, вытаращив глаза…

— Два!

— Надо, чтобы… Надо, чтобы…

— Три! — рявкнул Стас, и мы подхватили беднягу под руки.

— Надо, чтобы они подобрели! — крикнул тот с гримасой озарения на лице. — Надо, чтобы они услышали Леокадию!

— Е-рун-да! — сказал Стас. — Может быть, у тебя с собой радио есть или телевизор? Костя, сбрасываем бестолкового продюсера… Бестолкового продюсера сбрасываем. Ты — за? Против? Воздержался? А я — за. Продюсера надо сбросить…