Роберт Сильверберг - На дальних мирах (сборник)

Она уже открыла рот, чтобы сказать то же самое.

Он и говорят до глубокой ночи, а потом занимаются любовью до утра.

— Тебе следует знать,— торжественно объявил Кляйн за завтраком,— что давным-давно я решил никогда не жениться, а в особенности не иметь детей.

— Я тоже,— кивнула она.— Когда мне исполнилось пятнадцать лет.

Поженились они четыре месяца спустя. Шафером на свадьбе был Мик Донган.

— Значит, подумаешь? — спросил Гракх еще раз, когда они выходили из ресторана.

— Подумаю,— кивнул Кляйн. — Я уже пообещал.

Вернувшись в номер, Кляйн собрал чемодан, отдал ключи и расплатился. Он взял такси и прибыл в аэропорт задолго до отлета дневного рейса на Занзибар. На острове, в аэропорту назначения, его встретил все тот же невысокий и печальный человек — санитарный инспектор Барвани.

— Вы вернулись, сэр? Знаете, я так и думал, что вы вернетесь. Те, другие, уже несколько дней как здесь.

— Другие?

— В последний раз, сэр, вы предложили мне аванс на случай, если в моих силах будет предупредить вас о прибытии некой персоны. Эта персона, сэр, вместе с двумя известными вам компаньонами в данный момент находится здесь.

Кляйн аккуратно положил на стол санитарного инспектора банкноту в двадцать шиллингов.

— Что за отель?

Барвани поджал губы: двадцать шиллингов явно не оправдали его ожиданий. Не дождавшись реакции Кляйна, он сказал:

— «Занзибар-Хаус», как раньше, А вы, сэр?

— «Ширази». Как и в прошлый приезд.

Когда сообщили, что звонит Дауд Барвани, Сибилла работала во внутреннем дворике отеля, разбирая черновики, накопленные за день.

— Проследи за бумагами, чтоб их не сдуло,— предупредила она Захариаса, исчезая в вестибюле «Занзибар-Хауса».

Вернулась Сибилла недовольная.

— Неприятности? — спросил Захариас.

— Хорхе. Уже едет в отель. Пока в свой.

— Вот ведь зануда,— скривился Мортимер.— Я до последнего надеялся, что Гракх приведет его в чувство.

— Видимо, зря,— отозвалась Сибилла,— Что будем делать?

— У самой идей нет?

— Так больше продолжаться не может.— Сибилла покачала головой.— Это, по крайней мере, ясно.

Насыщенный влагой и пряными ароматами воздух напоминал о долгом сезоне дождей, который только закончился. За дождями пришел сезон лихорадочного плодородия: толстая лиана за окном номера выбросила чудовищные желтые цветы, похожие на медные трубы, вся растительность вокруг отеля цвела, пахла и одевалась свежими, полными влаги листьями. Кляйну не надо было выглядывать в окно, чтобы ощутить единый порыв всего живого к обновлению. Его самого распирала энергия: он расхаживал по номеру, перебирая в уме разные военные хитрости. Немедленно идти к Сибилле в отель? Ворваться силой, наплевать на крики и возможные последствия, потребовать объяснений: зачем она выдумала фантастическую историю о воображаемых султанах? Нет, конечно. Больше никаких споров, никакого нытья. Он найдет Сибиллу, не поднимая шума; говорить будет тихо и убедительно; оживит воспоминания о любви; напомнит о Рильке, Вирджинии Вулф и Германе Брохе, о солнечных днях в Пуэр-то-Валларта и темных ночах в Санта-Фе, о музыке и нежности. Он не воскресит их брака, ибо это невозможно, но воскресит память о незабвенном союзе. Сибилла не сможет опровергнуть существование прошлого, и они вместе изгонят его, как изгоняют дьявола. Они освободятся, негромким голосом обсуждая перемены, вторгшиеся в их жизнь, и тогда — через три, четыре или пять часов — он, Кляйн, с помощью Сибиллы примет неприемлемое. Вот и все. Он не будет требовать, не будет умолять; не будет просить ни о чем, кроме помощи на один вечер. Помощи в деле избавления его души от бесполезной, разрушительной одержимости. Несмотря на капризность, своенравие, легкомыслие и непостоянство, присущие мертвецам, Сибилла не найдет причины отказать. Она сама поймет, насколько это желательно. И тогда — домой. Слишком долго он откладывал начало новой жизни.

Когда Кляйн собрался выходить, в дверь постучал коридорный.

— Сэр? К вам гости,

— Кто? — спросил Кляйн, предвидя ответ.

— Ледиидваджентльмена. Приехали на такси из «Занзибар-Хауса». Ждут в баре.

— Скажи, что я сейчас буду.

Подойдя к трюмо, Кляйн налил стакан воды из кувшина, набитого льдом. Выпил, механически налил еще. Такого он не предвидел. И почему она не одна? Зачем ей свита? Некоторое время Кляйн боролся, возвращая себе чувство равновесия и разумной целеустремленности, разрушенное стуком в дверь.

Несмотря на вечернюю сырость, выглядели они безупречно: Захариас в светло-коричневом смокинге и бледно-зеленых брюках, Мортимер в богатом белом кафтане, отделанном золотым шитьем, Сибилла в простом бледно-лиловом платье. На лицах ни робости, ни беспокойства, ни испарины. Какое самообладание. Столики рядом с ними были пусты.

Кляйна они приветствовали стоя, но улыбки их выглядели зловеще. Никакого дружелюбия не чувствовалось.

— Ваш визит для меня — большая честь,— сказал Кляйн, опираясь на весь накопленный запас благоразумия.— Выпьете что-нибудь с дороги?

— Мы уже заказали. Разреши нам угощать тебя сегодня,— предложил Захариас.— Что предпочитаешь?

— «Пим» номер шесть.— Кляйн попытался улыбнуться в ответ такой же ледяной улыбкой.— Ты великолепна в этом платье, Сибилла. Восхитительно! Вы все так стильно выглядите, что мне неловко за себя.

— Ты никогда не следил за одеждой,— согласилась Сибилла.

Захариас вернулся от стойки бара. Взяв у него напиток, Кляйн торжественно отсалютовал бокалом.

— Не мог бы я поговорить с тобой наедине, Сибилла? — спросил он через некоторое время.

— Между нами нет ничего такого, что не годилось бы для ушей Кента и Лоренса.

— И все же...

— Нет, Хорхе.

— Как скажешь, Сибилла.

Кляйн отчаянно искал какую-нибудь тень надежды в ее глазах, но не находил. Там вообще ничего не было. Он не выдержал и опустил взгляд. От речи, подготовленной заранее, остались одни обрывки: Рильке, Брох, Пуэрто-Валларта. Он вспомнил о бокале и сделал большой глоток.

— Нам нужно обсудить серьезную проблему, Кляйн,— сказал Захариас.

— Пожалуйста.

— Проблема — это ты. Сибилла страдает от твоих бессмысленных действий. Второй раз ты летишь за ней в Занзибар. От тебя не спрятаться и на краю земли. Ты сделал несколько попыток проникнуть в закрытое поселение, используя подложные документы, а это прямое покушение на ее свободу. Твое поведение невозможно и нетерпимо.

— Мертвецы в самом деле мертвы,— добавил Мортимер.— Мы понимаем глубину твоих чувств, но маниакальному преследованию необходимо положить конец.

— Безусловно,— согласился Кляйн, глядя на дефект штукатурки где-то между Сибиллой и Захариасом.— Для этого много не нужно. Час или два разговора наедине с моей... с Сибиллой, и я обещаю: больше никогда...

— Никогда не прилетишь в Занзибар? — поинтересовался Мортимер.— Как уже пообещал Энтони Гракху?

— Я хотел...

— У нас тоже есть права,— объяснил Захариас.— Мы прошли сквозь настоящий ад, в самом буквальном смысле, чтобы существовать достойно. Ты нарушаешь наше право на покой. Ты нам надоедаешь. Ты нас утомляешь. Ты нас раздражаешь. Мы очень не любим, когда нас раздражают.— Он глянул на Сибиллу.

Та кивнула в ответ.

Рука Захариаса исчезла во внутреннем кармане смокинга, и Мортимер тут же с неожиданной силой дернул Кляйна за запястье. В громоздком кулаке Захариаса блеснула металлическая трубка — вчера Кляйн видел такую же у Гракха.

— Нет! — задохнулся Кляйн.— Я не верю, нет!

Игла вонзилась Кляйну в предплечье.

— Модуль глубокой заморозки уже в пути,— сказал Мортимер,— Будет через пять минут, а то и быстрее.

— А вдруг опоздает? — забеспокоилась Сибилла.— Вдруг наступят необратимые изменения в мозгу?

— Он пока не умер по-настоящему,— напомнил Захариас.— Времени более чем достаточно. Я сам говорил с доктором: очень неглупый китаец, безупречно говорит по-английски. Отнесся с большим пониманием. Его заморозят за пару минут до фактической смерти. Место для модуля зафрахтуем на утреннем рейсе в Дар-эс-Салам. В Соединенные Штаты он попадет через сутки или даже скорее, Сан-Диего мы предупредим. Все будет хорошо, Сибилла!

Хорхе Кляйн лежал щекой на столике. Бар опустел, когда Кляйн закричал, теряя равновесие: полдюжины клиентов исчезли, не желая осквернять выходные присутствием смерти. Испуганные официанты и бармены теснились в коридоре, не зная, что делать. Сердечный приступ, объяснил Захариас. Возможно, инсульт. Где у вас телефон? Маленькую металлическую трубку никто не заметил.

— Почему они не едут? — не успокаивалась Сибилла.