Станислав Лем - Журнал фантастики «Космопорт» 2014 № 12(13)

Хотел бы я изменить что-то в своей жизни? Сейчас уже нет. Я вижу всё другими глазами. Я опять улыбаюсь. Я всё ещё помню, что значит видеть глазами. Просто смотреть и видеть: зеркальную гладь озера, чуть подёрнутую утренним ветром, лист, плывущий неторопливо, словно гордая бригантина, только что отчалившая от родного берега. Дальние манящие звёзды. Глаза человека. Весёлые, задумчивые, мудрые, грустные. Такие разные и притягательные. Взгляд… Как много он значит.

Взгляд Трошева…

Не всё вспоминается с меланхолическим спокойствием, кое-что до сих пор заставляет волноваться мой разум.

Взгляд Трошева. Пустой, созданный из тумана, дурманящий, страшный, неживой. Но сквозь эту пелену я видел страдания, отчаяние, которое несравнимо ни с чем…

Мы знали друг друга с первого курса академии. Друзьями не были, но часто встречались на вечеринках и тренировках. Он был звездой. Красив до умопомрачения. Высокомерный взгляд голубых глаз. Аристократические манеры. Женщины вешались ему на шею гроздьями. После полёта он планировал сняться в паре кинокартин. Гильдия выслала ему официальное приглашение. Герой, красавец, талант. Хотя в последнем я сомневаюсь.

Он не должен был лететь с нами. Он не был специалистом ни в одной из необходимых для испытаний областей. Но для глянца, для создания легенды… Трошев стал лицом экспедиции, её символом. Ярким, запоминающимся…

И вот это скорчилось у уже приоткрытого люка и беззвучно вертит распухшей бесформенной головой. То на меня, то в бездну син-пространства. Он хотел это сделать, но не мог. Тяга к жизни цепляла его обезумевший разум за кромку шлюзовой перегородки, за последнюю иллюзию, которая таяла с каждой минутой.

И я помог ему сделать выбор… Когда он распадался на фотоны, я почувствовал нечто вроде волны благодарности.

Тористон не обвинил бы меня. Если бы узнал. Он понимал, что значит терять себя, всё, что составляло твоё я, твою сущность.

Вин, Жан, Михаил, Майкл, Амуто — вы все ушли с этой безумной дистанции. Вам не нужен был пьедестал. Вы желали остаться собой. Просто остаться собой. Ваша эволюция закончилась на Земле, в стабильном мире, и вы не хотели чужой. Вы не потеряли себя в этой гонке…

А я? Я добежал, дошёл, дополз. Смотрите, вот он я. Победитель, венец творения, итог рациональности. Я выдержал, я не сдался!

Мчусь сквозь пространство Вселенной. Одинокий, возможно уже забытый всеми. Может быть, ничего больше нет. И мёртвая Земля не принимает сигналов с «Прорыва», и сам корабль, наверно, распался в прах, а я всё лечу через точки переходов, через островки стабильности, сквозь время и пространство. В никуда…

Но я словно открываю глаза и смотрю на этот прекрасный мир. Возвращаясь в прошлое, я вспоминаю каждый листок, его насыщенный цвет, его структуру, разбегающиеся прожилки, его запах, движение на ветру…

Я вспоминаю каждую птицу, пролетающую в небесах, все её пёрышки…

И вспомню каждое облако и переберу всё, на что оно похоже.

Я вспомню все книги, которые прочёл. Страницу за страницей, слово за словом.

Я вспомню всех людей, которых встречал на своём пути. Всё, что они сказали мне и всё, что я не успел сказать им.

Я загляну в глаза стрекозе, в каждую фасетку, из которых они состоят. В глаза каждой из них. Буду наслаждаться прозрачностью крылышек, неугомонно вибрирующих в прогретом солнечными лучами воздухе.

Я вспомню свет каждой звезды в ночном небе, я буду любоваться каждым её оттенком.

Я рассмотрю каждую песчинку, каждую молекулу, каждый атом…

И пусть их слишком много, чтобы вспомнить всех, у меня есть время. Много времени. И больше нет ничего, что могло бы отвлечь меня…

Я не в абсолютной пустоте. У меня есть память. Память — глаза мои, мой слух, мои нервы, мои чувства…

Я помню — значит, я существую.

Алексей Семяшкин: большую часть жизни прожил на Севере (Архангельская область, Республика Коми). С началом «сетевой эпохи» переместился в киберпространство, где и работаю в различных сферах. Создавать фантастические рассказы начал с 2009 года. Есть несколько публикаций в журналах («РБЖ Азимут», «Мир фантастики», «Искатель»).

— Доктор, инопланетяне давно уже среди нас! — шептал он, прижимая к груди своё гениальное изобретение: очки.

Вот не похож он на нашего пациента! Да, горячечный бред, скороговорка, страх, затаившийся в глазах. Все признаки психического расстройства налицо. А всё равно не похож! Десять лет стажа в качестве психиатра и профессиональное чутьё шептали мне, что грань между гением и шизофреником настолько тонка, что если бы в стародавние времена всех изобретателей пачками госпитализировали, то человечество до сих пор раскачивалось бы на деревьях.

Теоретические изыскания требуют эмпирического подтверждения. Поэтому для чистоты эксперимента и правильности диагноза я осторожно потянул у него из рук очки. Он их называл — ни много, ни мало — вторым мозгом. Я надел очки и подошёл к окну. Во дворе мерцала огнями летающая тарелка.

Нет, не так! Во дворе психиатрической клиники, в центре мегаполиса, в двадцать первом веке и средь бела дня — чёрт меня подери! — стояла настоящая летающая тарелка.

Я поспешно сдёрнул очки и снова посмотрел в окно: ничего! Слава всем невидимым богам!

— Видите? Доктор, вы же знаете, что наш мозг так устроен, что он воспринимает только ту информацию, которая ему знакома. Чужеродную картинку он просто не видит! Знаете, почему во времена Колумба туземцы не обратили внимания на его корабли? Потому что они их просто не замечали! Туземному мозгу не с чем было сравнить никогда не виданную флотилию! Так и мы не замечаем пришельцев среди нас!

И в этом он прав! Когда я везу свою жену в обувной магазин, то из окна машины она видит только туфельки всех проходящих по улицам женщин. Зато я могу спокойно любоваться остальными женскими прелестями, без страха быть пойманным с поличным.

— Мои очки оснащены камерами, которые передают картинку в преобразователи визуальной информации, спрятанные в дужках. Там картинка расшифровывается и выводится на экраны, напылённые на стёкла. И вы видите всё то, чего не замечаете в обыденной реальности.

Да, будь у туземцев такие очки, современный мир мог бы выглядеть совершенно по-другому.

Я вызвал санитаров. Пусть дадут ему поесть и впрыснут успокоительные.

— Доктор, не оставляйте меня одного! Они уже здесь! Они идут за мной! — пациент рыдал и бился в крепких руках санитаров.

Конечно, жаль его. И человечество тоже. Некрасиво это с нашей стороны: специально тормозить технический прогресс. Но с другой стороны, официальные контакты, соглашения, пакты о ненападении, декларации о мирных намерениях и прочая дипломатическая белиберда — это всё такая головная боль! А главное, нам придётся платить за использование их ресурсов. Так что лучше и дешевле этих Колумбов с Энштейнами своевременно госпитализировать. Всех!

Я с сожалением посмотрел на чудо-очки, бросил их на пол и раздавил.

Евгения Халь родилась в Киеве в 1973 году. В 1993-м выехала в Израиль. В данный момент занимается медициной и учится в университете на факультете социологии, политологии и международных отношений. Илья Халь родился в Израиле в 1964 году, служил в спецвойсках, в бригаде «Голани». В настоящее время работает в системе безопасности. Авторы опубликовали в периодике более сорока рассказов. Живут в Израиле, в городе Рош ха Айн.

В прогностической фантастике существует проблема соотношения уровня техники, который мы желаем видеть в произведении, и культурной среды, общества, которое будет создавать эту технику.

Некоторых авторов совершенно не заботит, где происходят их галактические сражения или на каких планетах герои грабят банки. И в этом есть свой резон, ведь будущее сделает человека настолько другим, а современные нам реалии так основательно забудут, что можно всё писать с чистого листа.

Но как бы ни был радикален автор в своём стремлении писать «чистую космооперу», без узнаваемых для читателя культурных отсылок ему не обойтись, так как даже самые яркие образы читатель не воспримет, если в них не будет знакомых и привычных для него черт. Джим Дигриз, герой «Крысы из нержавеющей стали» — это же смесь Арсена Люпена с Джеймсом Бондом. Ну а «Завтра война. Время московское» А. Зорича настолько сильно заполнена отсылками к современности, что её и прогностикой нельзя назвать.

Но это детали. А главное в том, что…

Любое произведение НФ оказывается как бы на пересечении двух шкал:

— линия технологического развития: прогресс или регресс, успех «технологической сингулярности» или возврат в каменный век;

— культура, характерная для места действия — от ритуалов местных языческих культов до мозаики субкультур мегаполиса.