Театр одной актрисы (СИ) - Зимина Анна

— Представил, да? Пятнадцать лет земное королевство вылезало на всех возможных торгах, пятнадцать лет Мавен собирала металл где только могла, чем немало опустошила казну. Народ тогда в земных королевствах не раз бунтовал, но все бунты заканчивались догадываешься чем?

Оборотень представил себе, как озверевшие от налогов крестьяне встают на бессмысленную войну, и как они же отправляются на казни. Передернулся.

— Понятно теперь, почему кровавая…

— Ты дослушай. Вот самая дорогая корона в истории готова. Мавен торжественно надевает венец, но выясняется, что он ей… Как бы сказать… Маловат. Не хватило у придворных ювелиров или знаний, или материалов — не суть. Переплавить нельзя — альгат, принявший форму, не уничтожить ничем, сам знаешь. Всех, конечно, казнили, а толку… Но Мавен его не снимает практически вообще, ну, сколько раз я ее видел, всегда в нем. И он постоянно режет ее кожу. Вот и ходит она с короной в волосах и с платочком, кровь вытирает. Жуткое зрелище…

Слов у оборотня не находилось.  Только если матерные.

— И вот сейчас нам надо к этой прекрасной женщине. Отобрать девчонку, выкупить, найти… что угодно, но иномирная душа должна быть у нас. Ты, кстати, входишь в состав посольства.

Оборотень поднял на шута изумленные глаза.

— Ты что, граф, того? Куда меня в посольство? Совсем уже со своими интригами?

— Не пугайся, как нецелованная девица. Будешь телохранителем. Дерюжку на тебя натянем, бороду навяжем, сойдешь за дуболома. Только глазами не сверкай. Пожелтеют — выколю.

— Это если успеешь достать то, чем выкалывать будешь.

Шут рассмеялся. Поднялся из-за стола, допил вино.

— Передохнули и едем. Нельзя опоздать.

Оборотень кивнул. Хоть ему и совсем не улыбалось светиться при дворе Мавен.

  ***

…В полдень следующего дня дворцовые ворота были гостеприимно распахнуты для горного посольства.

Дорогая карета с посеребренными спицами (жуткая роскошь, между прочим) медленно въезжала на территорию дворца. В ней важно восседал сам граф Лод, здоровенный телохранитель разбойничьего вида с жутковатым шрамом на лице, при взгляде на который хотелось добровольно отдать кошелек, и еще парочка ребят попроще. За каретой ножками следовали подданные горного королевства с дарами — тот самый необходимый минимум, который не граничил с оскорблением королевского двора.  Основной подарок на случай удачной сделки был запрятан в шкатулочку с секретом. Дарственные на серебряные рудники — от такого ни один правитель в собственном уме не откажется.

Мавен встречала посольство в главном тронном зале. Прекрасная, черноволосая, с красным драгоценным венцом в волосах. Алое с черным платье, блеск рубинов и черных опалов, изящные пальцы, идеальная осанка… Ирдан, ее подданный, стоит за троном слева, в тени, во всем черном, незаметный и спокойный. А справа… А справа, в столбе мягкого света — девушка. Тонкая, высокая. Светлые волосы уложены в мягкие короткие локоны, длинное солнечно-желтое платье обтягивает каждый изгиб стройного молодого тела. Это неприлично, это против этикета — но молодой женщине удивительно идет. Ее нельзя принять за проститутку или дорогую шлюху — осанка не хуже, чем у королевы, подбородок приподнят, голубые, редчайшего цвета глаза, как у морских ведьм, смотрят уверенно и прямо.

Граф Лод был немало озадачен. Он заученно совершал все придворные экивоки, беззастенчиво льстил Мавен, а взгляд невольно возвращался к молодой женщине в желтом. Неужели это и есть..? Тогда Мавен не просто знала, зачем в ее королевство едет посольство, но и прямо предлагала сделку, явив товар лицом. Умная, дрянь. Главное, чтобы не подсунула подделку. С нее станется.

Все это мелькало в сознании шута поверхностно. Все его внимание было сосредоточено на девушке подле королевы. И их взгляды, наконец, пересеклись.

***

Я спокойно смотрела на невысокого немолодого человека, который расшаркивался в реверансах перед королевой. Темные волосы, бородка, узкие губы, внимательные глаза. Горб на спине, немного перекосивший фигуру. Узкая, словно усохшая, левая рука. Шут горного короля, граф Лод, приятно видеть. Я знала все. Ну, или почти все.

И то знание, которое мне внезапным и почти мистическим образом открылось, очень меня злило. До помутнения рассудка, до красных кругов перед глазами.

Злость всегда открывала во мне ранее неизведанные глубины, с детства еще началось. Помню, как мой дядя однажды отругал меня за то, что в пять лет у меня никак не получалось составить из слогов слова и начать читать. Я страшно тогда разозлилась, взяла с полки первую попавшуюся книгу, которая по забавному стечению обстоятельств оказалась весьма откровенным любовным романом. Спустя час я громко и бойко читала покрасневшему дяде про красавицу Изабеллу с прекрасной грудью. Книгу у меня отобрали, тут же вручив другую. С тех пор так и пошло. Злость была моим топливом. Даже в театральный я поступила на волнах адреналина, разозлившись на снобов из приемной комиссии.

Но сейчас я злилась как никогда.

И было от чего.

Это случилось в вечер перед балом. Все два дня меня готовили как на подиум. Отконвоировали в уютное местечко, напоминающее привычные нам горячие источники, скоблили, мыли, массажировали, мазали на меня все, что мажется и сыпали все, что сыпется. Я не раз порадовалась, что никаких аллергий у меня сроду не было, кроме самой классической, на клубнику. Но или ягода здесь не росла, или ее еще не придумали добавлять в косметические составы, поэтому обошлось.

И бальное платье мне шили в несколько рук, на живую нитку.

Королева пришла посмотреть на результат. Я знала, что она лично выбирала мне фасон и ткань платья,  и поэтому ее интерес меня не очень нервировал.

Мавен вошла в зал, где меня наряжали, важно уселась в специально поставленное для нее кресло. Роскошное, конечно же. Расправила складки на платье. Сверкнул в отблеске свечи алый металл у нее на голове. Мавен удовлетворенно улыбнулась, скользя по мне взглядом, а мне так захотелось передернуться и отвернуться…

— Идеально. Ты выглядишь очень… Иномирно. То, что надо. Пройдись-ка во-о-н до того окна и обратно.

Как дрессированной левретке. Эта мысль заставила меня высоко поднять голову, выпрямить спину еще сильнее и… пройтись так, как шла бы Мария Антуанетта к гильотине. Шикарно, легко, с по-королевски скрытым презрением к своим палачам.

Ноги, обутые в босоножки на высоченном каблуке (чтобы не сбежала?), провокационно мелькали в высоком разрезе платья из мягкого солнечно-желтого материала, глубокий вырез на спине и полностью закрытая грудь, но в целом вид вполне себе привычный для какого-нибудь фуршета в шикарном особняке нашего мира. Мы, конечно, говорили с Мавен про нашу моду, но мне казалось, что она слушает меня невнимательно, а оказалось… Нельзя недооценивать эту страшную женщину. Поэтому включаем покорную овцу.

Я подошла к Мавен и опустила глаза в пол.

— Мне не нравится твоя прическа. Позволь, я исправлю.

Я стояла, так же глядя в пол, когда ощутила прикосновение ее рук к своим волосам. Шпильки полетели на пол, мои волосы рассыпались вокруг лица мягкими локонами.

— Посмотри-ка на меня.

Я подчинилась ее властному голосу и посмотрела на королеву, чтобы тут же испуганно отпрянуть. По ее лбу струйкой стекала кровь. Красная капля, сорвавшись с ее лица, попала на мою кисть.

И в тот же миг я услышала это… Торопливый детский девичий голосок ввинчивался мне в мозг, и я дернулась от неожиданности.

«Она убила меня, убила и забрала. А дядя Ирдан не помог. Никто не помог. Мне так больно, так страшно тут, в ней, с ней, она… она такая ужасная… Она их всех убила, а они все не помнят, не знают… Помоги, помоги»…  Голосок сбивался, торопился, захлебывался словами, и я ощущала, что слышу его только я — как музыку в наушниках.

Что за черт?!

Королева поморщилась, снова уселась в кресло, коснулась пальцами лица.

Я шокировано и в каком-то отупении наблюдала, как из-под ее пальцев королевы вырываются крошечные алые искорки, как перестает идти кровь. Детский голосок все сильнее и громче звенел в голове, плакал, просил помочь.