Евгений Лукин - Чушь собачья

Галдеж, толчея, порча зеленых насаждений и разорение причесок.

Две параллельные шеренги суровых мордоворотов в новенькой форме МОПС, протянувшиеся от дубовых дверей до полотна дороги, образовывали неширокий коридор пустоты, рассекший надвое запруженный народом асфальтовый пятачок. Пока в этом коридоре орудовали только деловитые молодые люди с видеокамерами да, жалобно морщась, пробегал иногда раздраженный общим гвалтом чиновничек из администрации. Подобно валунам среди бурлящей водной стихии зорко ворочались в толпе, мысленно разбив ее на квадраты, агенты «охранки» в штатском.

И вновь оказался не прав ворчливый Рогдай Сергеевич, упрекая Президента в неспособности организовать полноценный международный скандал. Если следующий ход не был случаен и имел целью накалить обстановку, то его надлежит признать гениальным: из бело-розового здания вынесли красную ковровую дорожку и принялись на глазах у всех раскатывать ее между двумя шеренгами. Оскорбленная толпа взвыла не хуже стаи костромских гончих. МОПСы насупились, крякнули и, сплетя ручищи, напряглись в ожидании людского напора, каковой незамедлительно и последовал.

А буквально через несколько мгновений со стороны «Будки» подплыл «геленваген» объединения «Псица». Вряд ли раскатывание дорожки и одновременное прибытие первого пса были простым совпадением – скорее, накладкой, ибо до намеченного срока оставалось еще минут шесть. Но что может быть драгоценнее кстати подвернувшейся накладки! Известно ведь: как бы там ни изощрялись потом историки и биографы, а всякий успех есть следствие цепочки досадных промахов.

За «геленвагеном» показались другие иномарки, поскромнее.

И повели собак. Было в шествии что-то от выхода хищников на арену, когда, огрызаясь на униформистов, пробегают они по тесному решетчатому лазу. Не хватало лишь бравурного марша в исполнении циркового оркестра, который, впрочем, с успехом заменяли вопли, визг и рев многочисленных зрителей.

Оглушенные твари, судорожно перебирая лапами, сбивали складками ковровую дорожку и чуть ли не ложились на нее грудью. Некоторые затравленно рычали, пытались избавиться от намордника.

– Снимают, Ратмир, снимают… – шипел Рогдай Сергеевич, тщетно пытаясь приподнять псу голову. Но тот настолько вошел в образ, что скорее согласился бы удавиться парадным ошейником, нежели вскинуть морду, подав обезумевшему двуногому стаду повод думать, будто он претендует на бело-розовое здание с куполом и колоннами.

Впрочем, остальные тоже вели себя адекватно. Дилетантов среди членов Гильдии не насчитывалось ни единого.

Но вот наконец крыльцо, отверстый проем и дубовый одуряюще пахнущий лаком тамбур, тут же раздавшийся просторным вестибюлем, где было прохладно и боязно, однако все же спокойнее, чем снаружи. Вой толпы остался позади, а потом и вовсе ушел куда-то далеко-далеко, отрубленный двумя дубовыми дверьми. Тем не менее многих псов долго еще сотрясала крупная дрожь.

Президент принимал олигархов на втором этаже перед входом в круглый зал, что ни в коем случае не говорило о пренебрежении к гостям. Напротив! В зале неминуемо пришлось бы рассесться вокруг стола, а куда девать псов? Да как-то оно и поторжественнее – стоя.

Описывать внешность Президента не имеет смысла, поскольку особых примет у него было не больше, чем у Чичикова, и только высокий статус не давал этой, прямо скажем, неброской личности раствориться без остатка в любой, даже самой маленькой толпе.

– Хороши… хороши… – приговаривал хозяин Капитолия, глядя, как ведомые на поводках один за другим восходят по устланной ковром лестнице рослые свирепые звери. – Гордость наша…

Рыжий Джерри, переживший двойной стресс от близости исступленной толпы и недвусмысленно ощерившихся коллег, при попытке главы государства потрепать его по загривку шарахнулся и с легким взвизгом прижался к ноге владельца. Президент был несколько озадачен.

– Какой-то он у вас… э-э… трусоватый, – сочувственно заметил он директору фирмы «Канис».

У того помертвело лицо. Услышанное было подобно приговору. Не видать им больше госзаказов.

Внутреннюю охрану Капитолия по традиции несли молодые красавцы из группы «Пси», элитного подразделения МОПС, весьма нелюбимые простыми легавыми, лепившими им из зависти кличку за кличкой: «кобели», «производители», «племенные». Возможно, именно поэтому стройные смазливые юноши в бронежилетах поглядывали на четвероногих пришельцев без особой симпатии, воспринимая их присутствие как некий обидный намек.

Следует сказать несколько слов и об архитектуре: обширное пространство, предшествующее залу, было пробито четырьмя столпами, упирающимися в потолок с лепной государственной символикой, в полу же имелось изрядных размеров круглое отверстие, обведенное перилами, дабы никто из присутствующих не выпал ненароком на первый этаж. Прочие выверты проектировщика упоминания не заслуживают, поскольку никак на дальнейшие события не повлияли.

Олигархи расположились полукольцом – лицами к дверям зала, спинами к балюстраде – и скомандовали питомцам: «Сидеть!» Ратмир потянулся было обнюхать основание толстой гладкой колонны, но Рогдай Сергеевич подобрал поводок чуть ли не до самого карабина – и от исследования пришлось отказаться. А жаль. Весьма любопытная колонна. Почти как в ресторане «Муму». Непомеченная, что странно.

Президент приблизился к пюпитру, на котором лежали тезисы его нынешней речи, и окинул собравшихся ласковым взглядом.

– Многие, возможно, сочтут мои слова преувеличением, – подчеркнуто не удостоив бумагу вниманием, начал он, – и тем не менее сегодня исторический день. Не побоюсь сказать, что событие это вполне сопоставимо с отменой рабства в Америке и крепостного права в России. Сограждане!.. Знаменательно уже то, что, произнося слово «сограждане», я обращаюсь не только к стоящим здесь, но и к сидящим у их левой ноги…

Гарик (он тоже присутствовал) с набожным видом возвел глаза к аллегорической лепнине потолка.

– «У их левой ноги…» – язвительно пробормотал он, стараясь, впрочем, не шевелить губами. – Одна нога на всех, что ли? Зуб даю, Колян речь писал…

– Тихо ты!.. – шикнул Рогдай Сергеевич. Ратмир скосил выпуклый коричневый глаз на основание колонны и шумно вздохнул.

– Каких-нибудь несколько часов назад, – продолжал Президент, всё еще не бросив ни единого взгляда на текст, – с дверей Капитолия была снята и уничтожена дискриминационная табличка «С собаками вход запрещен!». Остается жалеть лишь о том, что этого не случилось раньше. Любой коррупционер, имей он при себе пропуск, мог проникнуть сюда без препон. И только самые честные, самые храбрые, самые верные вынуждены были сидеть на привязи перед входом…

Снаружи скандировали что-то антисобачье. Искаженный до невнятности и ослабленный стенами звук по каким-то своим каналам проникал в Капитолий, мерно отражаясь от высокого потолка. Акустика на втором этаже была замечательная – как в барабане.

– С древних времен олицетворяя порядочность и благородство, а в наши дни еще и электронную почту, – говорил тем временем Президент, – собака стала также символом преуспевания в делах. Скажи мне, кто твой пес, и я скажу, кто ты! «Человек» и «человек с собакой» – два совершенно разных социальных статуса. Но главное даже не в этом… Истинный пес являет нам пример гражданства! Вы скажете, он верен не Отечеству, а хозяину? Хорошее возражение… Послушайте же, однако, что пишет о собаковладельцах Умберто Эко: «Они уверены, что собака стала подобной им, в действительности же они сами уподобились ей; они горды, считая, что очеловечили ее, а на самом деле – сами особачились…»

– Ну точно, Колян… – удовлетворенно пробормотал Гарик. – С первого курса по «Маятнику Фуко» тащился…

– Вы думаете, человек служит псом? Нет! Он служит примером. Собака – прежде всего эталон моральных качеств. Вот у кого поучиться бы некоторым нашим политикам. Тем, например, которые сейчас перед Капитолием пытаются разыграть под шумок голую карту…

Рогдай Сергеевич пресек очередное поползновение пса оприходовать колонну и хмуро подумал, что, как бы там снаружи ни надрывала глотки обнаженка, а на мировой резонанс рассчитывать, пожалуй, не придется. В других вон странах посольства на воздух взлетают, на первых лиц покушаются, за Сусла-рекой Америка Лыцк бомбит… Вздохнул – немногим тише Ратмира – и опять верноподданно уставился на Президента.

– По свидетельству Плутарха, – говорил тот, беря с пюпитра второй листок, – пес символизирует… э-э… «консервативное, бдительное, философское начало в жизни». Но ведь то же самое мы можем сказать и о народе! Случайно ли это? Нет! Сопоставляя, мы неминуемо придем к выводу, что в собаках сосредоточились все лучшие черты нашего этноса: непокобе… непоколебимый оптимизм! Долготерпение! Законопослушность! Безоглядное доверие тому, кто в данный момент (голос Президента взмыл, без малого не уйдя в вокал) держит бразды правления, пусть даже эти бразды представляют собой простой поводок…