Александр Борянский - Возвращение вещего Олега

— По мордам — это хорошо! — одобрил Олег. — Вот я помню…

Но договорить им не дали. К Олегу подбежал маленький мужичонка с шилом в одной руке и с кистью в другой.

— Номер по телу будем делать али как? По голому телу дороже, но красивее. Татуировку делаю в трех цветах. Память на всю жизнь. И глазу приятно.

— Тело не дам! — отрезал Олег.

— Тогда могу гравировку по кольчуге. Есть фирменные майки с блестящим номером. Или вот импозантная вещь. — Он показал стеганый ватник в полоску с номером на спине. — Новинка сезона.

Новинку сезона Олег взял, и теперь на спине у него красовался номер 037.

— 037, — тут же выкрикнула Жена. — Князь Олег. Команда «Враги народа».

Команд было много. Они стояли кучками там и сям. Олег растерялся. Но тут краем глаза заметил серое пятно. Приглядевшись, он различил группу гордых людей в точно таких же черных с белым полосатых телогрейках и понял, что это свои. Князя приняли тепло. В команде собрались мужики что надо. Стали знакомиться. Каждый представлялся капитаном.

По итогам жеребьевки в одной отборочной группе с «Врагами народа» оказались такие команды: «Друзья народа», «Народ» и «Инородцы». «Друзья народа» незадолго до этого победили «Социал-демократов», о чем поведал в своем знаменитом отчете один известный спортивный обозреватель. В состав «Народа» входили десять тысяч неявившихся монголо-татар и Герасим. «Инородцев» было много, но они с трудом добивались взаимопонимания, хотя все охаивали «Народ» и его «Друзей…» Все это Олег узнал из разговоров с новыми соратниками, которые с появлением князя приободрились, стали лихо щелкать зубами и весело готовиться к бою.

Князь и сам возбудился: воинственно крякал, улюлюкал и гремел кольчугой. Состязания вот-вот должны были начаться, и все было бы хорошо, если бы к Олегу не подошел священник в черной рясе.

— Крещеный? — участливо спросил священник.

Возбужденный Олег сжал кулаки и с налитыми кровью глазами изрек:

— Аз есмь протопоп Аввакум! — Потом остановился, внимательно посмотрел на попа и спокойно, вежливо спросил: — Тебя как зовут?

— Поп Гапон.

Олег опять налился кровью и продолжил:

— Аз есмь протопоп Аввакум и поп Гапон! — демонически захохотал, щелкнул зубами и помчался за попом.

В это время в другом конце зала встрепенулся Спартак. С криком «Наших бьют!» он поднял свою команду «Друзья народа» и рванул на помощь Олегу. Изуверы не смогли сдержаться.

И начался праздник!

Им еще не успели раздать оружие. Но все равно было интересно. Крики «Киай!» заглушались размашистым «Эй, ухнем!». Каннибалы покусывали дерущихся, на ходу ловко присыпая место укуса солью и перцем. Сквозь разноголосый мат доносились командные девизы: «Аве, Цезарь!», «За родину, за Сталина!», «За царя-батюшку, за Россию-матушку!», «Чтоб ты издох, скотина!» и прочие. Казалось, остановить их нет никакой возможности. Со всех сторон вовсю мелькали огромные кулаки, мозолистые пятки, разбитые носы и прочие характерные приметы великого противостояния.

На волне беспорядков снова появился лысый регистратор-администратор самозванец, которого безуспешно искали все это время. Посреди всей этой сумятицы, драки, криков он выехал на броневике, вылез, сел, свесив ноги, и закурил.

Изуверы, как по команде, остановились.

Ничего хорошего от лысого не ждали. Но самозванец всего лишь почесал босые пятки, что-то крикнул в люк броневика, и оттуда ему подали горсть семечек.

— Угощайтесь, мужики, — обратился лысый к народу. Никто угощения не принял. — Не хотите — как хотите, — вздохнул самозванец и отдал семечки обратно в люк. Неторопливо докурил, потом встал, стряхнул пепел с брюк, тихо произнес «Inter bella at pericula non est Locus otio»[1] — и взялся за гашетку пулемета.

Изуверы стояли стеной. Лысый, брызгая слюной, громко закричал «Тра-та-та-та-та!» и принялся описывать стволом пулемета большие круги. Но пулемет не стрелял. Изуверы начали переглядываться. Лысый вытер пот со лба, что-то крикнул в люк, откуда ему тотчас подали стакан воды. Он выпил воду, прокашлялся, схватил пулемет и вновь закричал: «Тра-та-та-та-та!» Потом, видимо, решив, что достаточно, послал всем воздушный поцелуй, кокетливо подмигнул, и броневик умчался вдаль. Изуверы немножко постояли и вернулись к своим занятиям.

Праздник продолжался.

Тем временем Олег и поп Гапон выбежали из зала. Когда Олег уже настигал попа, когда он уже отвел руку для удара, а поп в свою очередь успел крикнуть «Христианской веры не принявший, язычник хренов!», их скрутили, связали руки за спиной и повели обратно в зал. Изуверов уже разлили водой, и теперь они стояли в углах по своим командам побитые, но счастливые. На световом табло горела надпись:

«ФАЛЬСТАРТ».

На помосте рядом с Женой стоял связанный Спартак. Олега с Гапоном подвели к нему. Сердитая Жена выговаривала изуверам, показывая пальцем на Олега, Спартака и Гапона:

— Из-за этих безответственных хулиганов произошел фальстарт. Комиссия принимает решение о дисквалификации: нарушители лишаются права участия в командном зачете, однако с сохранением права участия в личном зачете.

И тут же Олег увидел, что перед ним никакая не Ольга, а чужая, совершенно незнакомая и, пожалуй, неприятная женщина.

— Увести! — сказала женщина. — На выходе можно развязать.

По дороге поп заискивал перед Спартаком.

— Гапон, — представился поп и гнусно улыбнулся.

— От гапона слышу! — осерчал борец за свободу и звезданул попа в ухо. Правда, в ухо он не попал. Попал в Олега, который, к счастью, этого не заметил, будучи погруженным в свою невеселую думу. А невеселая дума была такая: «Что-то там впереди…»

Бой был страшным!

В облаке пыли, соплей и нецензурной брани два парикмахера пытались постричь Олега.

— Не пойду в лысые! — кричал князь.

— Да не в лысые, а в полубокс!

— Я покончу с собой! — заорал князь. — И с тобой! — он показал пальцем на одного из парикмахеров.

Тот подумал и сказал: — А, леший с ним. Помыли — и то слава богу. Вон с попа настригли, за двоих отчитаемся.

Они пшикнули в Олега пахучей жидкостью, повернулись и ушли, оставив князя в зале ожиданий. Через несколько минут к нему присоединился коротко подстриженный Спартак.

— Сидишь? — спросил Спартак.

— Сижу, — честно ответил Олег.

— Хватит сидеть, пойдем посмотрим, что на ринге делается.

Олег не знал, что такое ринг, но выбирать не приходилось.

Когда друзья подошли к Большому Рингу, здесь уже шло объявление пар.

— Это тебе не командные соревнования, — озабоченно сказал Спартак, Личный зачет, чтоб его… Сам за себя, лицом к лицу! Зато все честно, никаких подвохов. Справедливость! Люблю…

— Следующая пара, — объявил дикторский голос. — В красном углу ринга мастер спорта по айкидо, основатель школ Страуса, Зеленого пингвина и Спящей обезьяны в Пекине, Шанхае, Сеуле и Фергане, великий боец своего времени. В синем углу ринга мастер спорта по пулевой стрельбе.

В красному углу обреченно и вяло медитировал айкидист.

— Гляди, гляди… — Спартак толкнул Олега и тот увидел, как по ковровой дорожке к синему углу ринга ковыляет седой, но еще крепкий дедок в черном блестящем смокинге и со старинной берданкой на плече. — Ветеран соревнований! — шепнул Спартак Олегу. — Старый уже, руки трясутся, а скольких матерых волков уложил…

— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… — мурлыкал дед под нос детскую песенку, не спеша приближаясь к синему углу. Из кармана у него выглядывал конец очень толстой золотой цепи. Под ее немалым весом штаны у деда одним боком сползали.

— Что это у него? — удивился Олег.

— Цепь. Золотая, — с расстановкой и уважением произнес Спартак.

— А чего с собой таскает?

Спартак развел руками:

— Богатый…

— Ага! — Олег сдвинул брови и со значением добавил: — Патриций.

Забравшись в угол, дед снял берданку, посмотрел через ствол на айкидиста и любовно подышал на затвор.

— Слышь, дед, — забормотал айкидист, — ты мне в ногу стрельни, а я тебе потом ящик шампанского выставлю.

Старик сочувственно улыбнулся. — У мене, сынок, твое шампанское в писсуаре в сливном бачке содержится. И в аквариуме. Для рыбок. Только дохнут они. Каждый день меняю. Вот ведь рыба безмозглая — а жаль божью тварь, — дед заметно погрустнел. — Как глаза повылупливают — так у мене на душе и засвербит.

Тут же на ринге суетился фоторепортер. Он сфотографировал айкидиста и уже готовую фотографию подарил деду на память.

— Спасибо, — поблагодарил дед. — Подскочи, сынок, сегодня вечерком ко мне домой. С ведерком. Я тебе за труды маненько рыбки из аквариума отгружу.

Фотограф исчез. Прозвучал артиллерийский залп трехсекундной готовности, дед вскинул берданку, прицелился и с ударом гонга нажал на спусковой крючок. Айкидист упал. А дед, широко раскрыв рот и выпучив глаза, разглядывал свое ружье. Оно не выстрелило. Впервые за двадцать лет испытанная берданка дала осечку. В это время неубитый айкидист пришел в себя. С демоническим смехом он принялся скакать в своем углу, временами от радости теряя сознание. Вдруг он замер в неестественной позе и пристально посмотрел на деда.