Чингиз Цыбиков - Граница нормальности

— Значит, у вас в доме ничего электрического нет? — медленно спросил я.

— Ничего, — подтвердил Василий. — Потолок сам светиться начал, когда надо. Печку я по книжке сложил, да так удачно получилось, что иногда и другим людям кладу теперь. Дрова нам привозят.

— Эти… паломники? — догадался я.

— Неее, — засмеялся Василий. — От этих толку мало. Они типа учиться пришли, а от фонарика с мобилой избавиться не могут. Положат под куст и сидят неподалёку, сторожат, чтоб не увели. Хотя один вроде пожил у нас с неделю, но не выдержал. Такие вот паломники.

— Может, он медведей испугался? — сказал я.

— Да к нам только один и ходит, и то редко, — сказал Василий. — Из медведей. И это она, медведица. Молодая и тупая как пробка, скажу я тебе, постоянно чего-нибудь себе прищемит или занозит. Косуля ещё бывает, ну и по мелочи всякие твари — я уж и не упомню.

— Соседи, значит, вас боятся, но помогают.

— Видимо, так, — сказал Василий. — Но если б не помогали, мы бы не пропали. Первый год мы так и жили, ни от кого помощи не просили, больше сами помогали. А сейчас мы вообще ничего не делаем, они всё приносят. Продукты, починить что там, покрасить.

— И охотников нанимают, — произнёс я. — С лицензией.

— И охотников с лицензией, — согласился он и замолчал.

Руслана, Николаича, Серёгу и ещё пару незнакомых мне мужиков повязали местные жители прямо на рассвете — и к слову сказать, никогда я не видел таких откровенно ссущихся от страха и красных от стыда людей. Я не знаю, что сделали Маша и Василий с Николаичем и прочими, но были те как будто с тяжелейшего похмелья, и, насколько я понял — они ничего не помнили. Соседи увезли их на подводе, перед этим долго-предолго упрашивали Василия, «чтоб хозяйка не серчала», и что они сдадут охотников «прямо в прокуратуру». Василий пожимал плечами — ему и Маше было всё равно. Ружья их он разобрал и бросил в отхожую яму.

Приехали.

Я выбрался из машины, бросил сумку на землю, потянулся. На пыльной скамейке, обозначавшей остановку, никого не было.

Василий постоял немного, затем сказал:

— Автобус идёт. Ну я поеду, дела у меня. Давай.

Он крепко, увесисто пожал мою руку, взобрался в джип и уехал. Я смотрел вслед, на дорогу со столбами пыли, на лес рядом и на синее небо в облаках, но видел лишь, как красивая женщина с распущенными светящимися волосами читает книжку, свернувшись калачиком в воздухе, и тихо-тихо улыбается.

Он наткнулся на станцию совершенно случайно. Увидел грязно-белый купол, и даже подумать ничего не успел. Инстинкт, обостренный сутками одиночества, бросил его на землю. В следующий миг по спине застучали падающие комья грунта и скальных пород. Кто-то садил по нему из машинки на два класса выше, чем его собственный карабин системы Шутько калибра 5.45, под патрон для стрельбы в бескислородных средах.

И тогда человек отполз подальше, за один из валунов, в изобилии тут имевшихся. Ползти было очень неловко — скафандр плохо приспособлен для такого способа перемещения, но он всё-таки уполз за валун, там лёг на бок и стал думать. Он с удовольствием лёг бы на спину, но скафандр опять-таки делал такую позу очень неудобной.

Прежде всего, он постарался вспомнить, говорилось ли что-нибудь во флотских лоциях о станциях в этой системе. Напрасный труд: ничего не вспоминалось. Станция к тому же могла быть частная, и, следовательно, во флотских лоциях могла быть и не указана. Нарушение закона, к слову.

Впрочем, поразмыслив, человек признал, что никакого значения это не имеет. Вряд ли на этой планете есть ещё одна станция. Во всяком случае, на расстоянии, которое он мог бы пройти. Значит, сказал он себе строго, это твой единственный шанс. Кислорода у тебя ещё на час. Это если датчик не врёт. Так что до маяка ты всё равно не дошёл бы. Теперь уже можно себе признаться: решение идти к маяку — это было трепыханье лягушки в ведре с водой.

Предположим, это флотская станция. Нет, лучше предположим худшее. Человек безрадостно усмехнулся этому «лучше». Допустим, она чужая. Что нам это даёт? Ровно ничего. На чужую станцию с таким оружием мне никак не пробиться.

Пикнул датчик кислорода. Сорок пять минут. Теперь он, проклятый, будет пикать через каждые пять минут.

А если она частная? Он секунду обдумывал это предположение, затем отбросил его как совершенно неправдоподобное. Слишком весомый аргумент имелся против этой версии. Частные станции не имеют такого вооружения.

Как правило. Поскольку это тоже нарушение.

Человек нащупал ртом мягкую трубочку термоса, и сделал аккуратный глоток. Тут ему пришло в голову, что экономить, собственно, не имеет смысла, и он сделал ещё несколько глотков.

Напившись, он стал думать дальше.

Остаётся рассмотреть вариант с флотской станцией. Тут тоже шансов не густо. Если на станции есть люди, то можно попробовать с ними договориться. Если станцию охраняет робот-сторож, тогда ситуация почти безнадёжна. Снова громыхнуло, и посыпались осколки.

Что ж такое может так громыхать? Наверняка палит бластерная батарея. Откуда грохот?

Ладно, сказал он себе, подумаю над этой очень важной проблемой на досуге. А сейчас надо обеспечить себе этот самый досуг.

Значит, единственная возможность — это если станция наша. Значит, надо будет поднять руки, встать и вступить в переговоры. И если станция наша, может быть, я сумею их убедить в том, что я свой. А если нет… что ж, значит, я умру быстро и без мучений.

Он ещё раз прокрутил свои размышления. Всё было правильно, всё было логично, но вставать отчаянно не хотелось.

Снова пикнуло. Это его подстегнуло — человек торопливо включил внешний динамик. И тут пикнуло два раза. И в другой тональности. Ещё и аккумулятор садится. Не должен, а садится.

— Эй! На станции! Вооруженные силы Земли! Мой номер ноль шестьдесят девять восемьсот три два ноля пять!

Через десять минут, время он знал точно — пикнуло два раза, ему пришлось признать, что переговоры вести бесполезно. На станции был робот. И этот робот с тупым упорством механического идиота требовал назвать пароль.

Вот и сейчас он трубно орал на всю округу:

— Предупреждаю! Согласно уставу караульной службы вооруженных сил Земной федерации вы должны назвать пароль! В случае, если вы не назовёте пароль по требованию, при попытке приблизится к охраняемому объекту вы будете обстреляны без предупреждения! Предупреждаю…

Сволочь, думал он бессильно. Через полчаса я буду корчиться от удушья в пятидесяти метрах от станции, а он так и будет орать, палить время от времени, и осколки камня будут сыпаться на моё издыхающее тельце. Стоп, сказал он себе, так и до паники недалеко. Снова грохнуло. Посыпались осколки, и вдруг струя какого-то газа ударила вверх, словно гейзер, заволакивая округу. Безотчётная ярость овладела им, оно вскочил и начал стрелять от бедра из карабина сквозь быстро рассеивающийся туман, туда, где должен был белеть купол станции. Он увидел подряд две бледные вспышки, услышал, как сухо щелкнул боёк карабина, и это сразу отрезвило его.

Он упал на грунт. Сердце колотилось, как бешеное, и он с трудом заставил себя дышать помедленнее.

И снова заорал робот.

— Предупреждаю! Согласно уставу караульной службы вооруженных сил Земной федерации вы должны назвать пароль! В случае, если вы не назовёте пароль по требованию, при попытке приблизится к охраняемому объекту вы будете обстреляны без предупреждения! Предупреждаю…

Согласно уставу… В голове смутно шевельнулась какая-то мысль.

Согласно уставу.

Эта железка знает устав.

Человек сидел на полу, опёршись спиной о стену. Снова пикнуло. Кислорода осталось на пять минут.

Пора, подумал он. Надо бы помолиться.

И откинул забрало шлема.

На станции отчаянно воняло аммиаком, причем скорее всего от подошв его собственного скафандра. Но этим воздухом можно было дышать.

Значит, ему опять повезло, и система кислородоснабжения работала, и обшивка была герметична.

И тогда он заплакал. Жизнь его по-прежнему висела на волоске: могла не работать воздухоочистка, неизвестно, было ли на станции продовольствие, мог отказать генератор, и каждая из этих бед грозила неминуемой смертью, но это были беды следующего мига.

А в это мгновение он был жив, и это было главное.

Станция была законсервирована пятьдесят три года назад. Он определил это по датам на пломбах. Воздух постепенно нагревался, по ощущениям было уже градусов в пять-семь по Цельсию. Конденсат оседал на стенках и стекал тонкими струйками.

Он шёл по станции и читал таблички на дверях. Кают-компания, жилой бокс, ещё один жилой бокс, всего четыре, бокс начальника станции, вахтенная, трап наверх, рубка боевого дежурства.