Саша Вайсс - Кристиан Фэй

На следующий день крестные феи уехали. Все равно, по мнению большинства окружающих, от них было больше вреда, чем пользы. Оставив злосчастный револьвер Робу, они погрузились в местный экипаж, больше напоминавший повозку и запряженный одной печальной кобылой, и отправились к вокзалу Жвало. Первую половину пути Лис поглощал две порции завтрака, заботливо завернутые кухаркой в дорогу, а Кристиан тоскливо таращился в окно.

— Я сойду за тем холмом,— наконец произнес он, не отрывая взгляда от вида за тонкими стенками кареты.

— Хорошо,— согласился Лис.

Еще несколько минут они ехали в молчании, сопровождаемом скрипом колес и топотом копыт. Закончив завтрак, Лис с продолжительным шорохом свернул все пакеты и бумагу в один промасленный шар.

— Твоя сестра милая. Думаю, они здорово подходят друг другу.

— О, только без утешений, прошу,— отмахнулся Кристиан.

За окном ползли бескрайние непаханые поля, заросшие высокой и толстой травой.

— Никто и не собирался тебя утешать,— Лис откупорил флягу, и по салону автомобиля разнесся крепкий запах спиртовой настойки.— Будешь?

Кивнув, Фэй ухватил протянутую фляжку и отпил из горла. Только после этого он вспомнил, что забыл протереть горлышко платком. Рот наполнился горьким привкусом лекарства от кашля, которым его поили когда-то в детстве.

Нужный дом нашелся не сразу. Тропинка сперва петляла меж лесных деревьев, затем вынырнула на поле, рассекла море травы, слегка пожелтевшей в предчувствии грядущей осени, и вбежала в небольшую деревню у реки. Там, на самом отшибе, окруженный водой и лесом, ютился нужный участок. За покосившимся, но свежепокрашенным забором шумели яблони и сливы, неистово сгибаясь под порывами ветра.

Кристиан осторожно отворил калитку, боясь, что та отвалится от одного его прикосновения. Впереди, среди сорняков и высокой травы, вилась тропка, которая обрывалась у покосившегося двухэтажного дома.

Дверь отворилась лишь после третьего стука. За ней стояла сухая старушка, закутанная в выцветший халат. Поверх него темнел фартук, покрытый, как и пальцы хозяйки, пятнами муки. Старушка сощурила подслеповатые глаза за линзами очков и пытливо осмотрела Кристиана с головы до ног.

— О, да ты вырос! —всплеснула она руками. — И так изменился!

— А вы совсем нет,— соврал Кристиан. — Все-таки решили переехать в этот дом?

Госпожа Лилия Визен огляделась, словно впервые заметила, где находится.

— Да,— наконец ответила она. — Решила дожить последние дни на свежем воздухе.

Заметив, что Фэй собрался возразить, она покачала головой.

— Не стоит. Мы, феи, чувствуем, когда наше время истекает. И ничего страшного в этом нет. Заходи, у меня как раз пироги поспели.

Старушка посторонилась, пропуская Кристиана внутрь. В лицо дохнул запах сырости, смешанный с ароматом свежей выпечки.

Снаружи продолжал шуметь ветер, и яблони раскачивались под его порывами.

Женщина кричала, заходясь и изредка сбавляя громкость, чтобы снова набрать воздуха. Эхо ее воя отражалось от серых каменных стен замка и поднималось вверх, к расписным сводам. У её ног высилась груда пеленок, из недр которых выглядывало крошечное розовое тельце. Тельце шевелилось, извивалось, но не издавало ни единого звука.

— Обожемойбожемойбожеееееееее! — Крик обрел узнаваемые очертания и оборвался на самой высокой ноте.

— Ну вот,— буркнул некто из сумрака за роялем.— Хотели тишины и потом сами же орать начали. Вас не поймешь.

Раздался шорох, и из тьмы показался худенький темноволосый мальчик в бархатном костюме, на котором светлели серые пятна пыли. Он скрестил руки на груди и недовольно уставился на служанку.

— У вас же голова болела,— процедил он.

Пару секунд женщина беззвучно глотала воздух, сжав передник до белизны в костяшках пальцев. Затем медленно опустилась на колени и вновь развернула пеленки.

На неё уставились большие голубые глаза. А под ними кроме пуговки носа не было ничего. Ни рта, ни даже малейшего намека на него.

— О боже… — сдавленно выдохнула она.

— Не за что,— фыркнул юный Кристиан и двинулся дальше по коридору. Угадывать истинные желания людей оказалось сложнее, чем он предполагал.

Эхо. Часть 2

Отголосок

 Когда Кристиан Фэй отправил Роба наводить порядок в комнате, его объяснение звучало примерно так: «Налево, прямо по коридору, через танцевальный зал, после него повернешь направо и поднимешься на второй этаж, где через две комнаты будет галерея. В ее конце поднимешься до конца и направо. Последняя комната — твоя». На этих словах он вручил растерянному Робу увесистый ключ на цепочке и ободряюще похлопал по спине, словно отправляя в дальнее путешествие.

Сам же юноша забыл маршрут уже на первом повороте. Но возвращаться к удрученному воссоединением с семьей Фэю желания не было, и ноги несли его все дальше по коридору. Роб брел по темным и пыльным залам, пересекал узкие коридоры и несколько раз даже выглядывал в распахнутые окна, прикрывая огонь свечи ладонью.

Вокруг стен свистел ветер, холодными потоками спускаясь к темному ковру леса далеко внизу. Замок Ла-Морт походил на гигантское гнездо, неуклюже застывшее на вершине скалы.

Миновав еще пару поворотов, Роб уперся в резную дверь танцевального зала. Он приложил ухо к дереву и, не уловив ни звука, бесшумно повернул ручку.

Сперва Роб даже не понял, что именно возникло перед его глазами. По залу в безмолвном танце неслась призрачная тень. Облаченная в платье с пышными тяжелыми юбками, девушка держала тоненькие руки перед собой, словно обнимая невидимого партнера, и вновь и вновь разрезала тьму зала кругами беззвучного крик-кряка, излюбленного танца Брюхвальдской знати. Ее бледная кожа, казалось, светилась в сумраке, локоны каштановых волос небрежно выпали из прически на склон декольте, а ноги в бальных туфлях едва касались начищенных до блеска плит.

Роб почувствовал, как все его члены похолодели. То был призрак, совершенно точно. Юноша замер, не зная, что и делать, а тень девушки продолжала выписывать круги крик-кряка вдоль темных стен.

Когда призрак повернул голову и взглянул на него своими огромными впалыми глазами, Роб не выдержал и заорал. Призрак закричал в ответ, прижав руки в белых перчатках ко рту.

Присмотревшись, Роб наконец узнал ее. Перед ним стояла Лидия, младшая сестра Кристиана. Она успела переодеться после ужина, сменив темные и безликие одеяния на кремовое старомодное платье, которое, судя по изъеденному молью подолу, слишком долго ждало своего часа в сундуке со старым тряпьем. Похоже, глубоко в душе Лидия де Ла-Морт была совсем не такой жесткой и мрачной, как показалось Робу при первом знакомстве.

— Господи! — выкрикнула девушка. — Как ты меня напугал!

— Ты тоже,— сказал он и добавил после недолгого молчания: — Готовишься к костюмированному балу?

— К званым вечерам,— ответила Лидия, густо покраснев, и юноша поймал себя на мысли, что румянец очень ей к лицу.— Иногда девушек из колледжа приглашают на танцы. Ужасно глупо получилось, да?

— Совсем нет,— соврал Роб.— И двигаешься ты прекрасно.

Лидия с подозрением покосилась на юношу, но, так и не разглядев на его простом лице издевку, расслабилась и улыбнулась.

— Спасибо. Не хочу выглядеть полным посмешищем, когда приеду туда. Жаль только, в этом тухлом замке тренироваться не с кем.

К удивлению Роба, она снова сделала несколько па и оступилась, словно миниатюрная балерина из сломанной табакерки. Прошипев пару ругательств, не вязавшихся с утонченным обликом, Лидия стянула перчатки и с раздражением швырнула их под ноги.

— Вечно сбиваюсь на этом моменте.

— Просто ты торопишься.—Наткнувшись на ее ожесточенный взгляд, юноша расплылся в извиняющейся улыбке. — Можем попробовать вместе, и я покажу. Если ты не против, конечно.

Когда-то давно отец научил его танцевать. «Если нужно очаровать девушку,— говорил он, хитро подмигивая,— станцуй с ней». Как понял Роб позднее, этот дамский угодник знал, о чем говорил. Вот только в деревне, где Оллис-младший оказался после смерти деда, кроме него никто и не слышал про па и батманы.

Оказалось, заученное в детстве, пускай от безделья и шутки ради, все еще оставалось в памяти, и тело само задавало темп. Лидия недоверчиво следовала за ним, стараясь касаться партнера лишь кончиками тонких пальцев. Ее можно было понять. Может быть, когда-то Роб и был отпрыском состоятельного семейства, но деньги и родители давно канули в лету, оставив лишь Роба-голодранца. Роба-простолюдина с домом-развалюхой и кучей выцветших фотографий. И этот Роб в своей поношенной одежде, с мозолями на ладонях и щетиной на щеках представлял собой непривлекательное зрелище.