Генри Каттнер - Пять рассказов о Гэллегере

Вскоре на полу сидел неподвижный, как статуя, Джонас Хардинг.

Его сердце не билось, он не дышал. Замедлитель поддерживал его в состоянии нерушимой инертности.

Впрочем, не такой уж нерушимой. Гэллегер, уже взявшийся за шприц, остановился и посмотрел сначала на Джо, потом на деда.

– А собственно, зачем я это сделал? – спросил он и тут же ответил: – Ограниченное время. Хардинг дал мне час на решение его проблемы. А время – штука относительная, особенно при таком медленном обмене веществ. Я сделал Хардингу укол замедлителя, чтобы он не ощущал течения времени. Ну-ка, посмотрим. – Гэллегер капнул чем-то на непроницаемую кожу Хардинга и смотрел, как это место смягчается и меняет цвет.

– Гмм… Заморозив Хардинга, я мог бы работать неделями, а проснувшись, он решил бы, что прошло совсем немного времени. Но зачем мне понадобилась витаплазма?

Дедушка осушил стакан пива.

– В пьяном виде ты сам не знаешь, что творишь, – сказал он и потянулся за очередной порцией жаркого.

– Это точно. Но Гэллегер Бис, по крайней мере, логичен. Его логика безумна, но она все-таки остается логикой. Так, подумаем. Я вспрыснул Хардингу замедляющую микстуру и он стал твердым и неподвижным. Не мог же я оставить его в таком виде, правильно? Все решили бы, что у меня в лаборатории труп.

– Значит, он не мертвый? – спросил дедушка.

– Боже сохрани! Он просто замедлен. Понял! Таким образом я замаскировал его тело. Заказал витаплазму, облепил ею Хардинга, а потом впрыснул ему замедлитель, который так действует на живую клеточную ткань, что она становится непроницаема и неподвижна.

– Совсем сбрендил! – сказал дед.

– Да, я безумен, – признался Гэллегер. – По крайней мере, таков Гэллегер Бис. И подумать только, ведь я оставил ему открытыми глаза, чтобы не забыть, когда протрезвею, кто скрывается подо всем этим. Для чего я, собственно, сделал магнитофон? Логика Гэллегера Бис еще фантастичнее логики Джо.

– Не мешай мне, – отмахнулся Джо. – Я все еще когитую.

Гэллегер вонзил иглу в вену Хардинга и ввел ему ускоряющее средство. Вскоре Джонас Хардинг шевельнулся, заморгал своими голубыми глазами и поднялся с пола.

– Вы мне что-то кольнули? – спросил он, растирая руку.

– У вас был обморок, – ответил Гэллегер, внимательно глядя на него.

– Что касается вашей проблемы…

Хардинг придвинул стул и сел, зевая.

– Вы ее решили?

– Вы дали мне на это час.

– Действительно. – Хардинг посмотрел на часы. – Стоят. Итак?

– Как вы считаете, сколько прошло времени с вашего прихода ко мне?

– Полчаса? – предположил Хардинг.

– Два месяца, – буркнул старик.

– Оба вы правы, – заметил Гэллегер. – Я могу назвать третий срок, и тоже буду прав.

Хардинг явно решил, что Гэллегер все еще пьян, и продолжал гнуть свое:

– Ну так что с животным, которое нам нужно? У вас есть еще полчаса…

– Они мне не нужны, – ответил Гэллегер, в мозгу которого вдруг вспыхнул яркий свет. – Ответ уже готов. Но не совсем такой, какого вы ждете. – Он удобно вытянулся на диване и задумчиво посмотрел на алкогольный орган. Сейчас, когда он снова мог пить, Гэллегер сознательно оттягивал упоительный момент. – Я не встречал вина прекраснее жажды, – заметил он.

– А, болтовня все это! – бросил дед.

– Клиенты «Надпочечников Лимитед» хотят охотиться, а поскольку им требуются сильные ощущения, животные должны быть опасны. Это кажется парадоксальным, но только на первый взгляд. Проблема состоит не в животном, а в охотнике.

Хардинг недоуменно уставился на него.

– То есть?

– Тигры. Кровожадные людоеды. Львы. Ягуары. Африканские буйволы. Самые злобные и хищные животные. Вот частичный ответ на ваш вопрос.

– Минуточку, – сказал Хардинг. – Я вижу, вы меня неправильно поняли. Наши клиенты не тигры. Мы поставляем не людей зверям, а наоборот.

– Понадобится еще несколько опытов, – продолжал Гэллегер, – но основное уже ясно. Ускоритель. Замаскированный ускоритель обмена веществ с адреналином в качестве катализатора. Примерно так…

И Гэллегер в ярких красках представил свою идею.

Вооруженный ружьем клиент пробирается сквозь искусственные джунгли в поисках дичи. Он заплатил фирме некую сумму и получил внутривенный укол ускорителя. Эта субстанция уже включилась в его кровообращение, но пока не дает никакого эффекта – дожидается катализатора.

Из зарослей выскакивает тигр и, оскалив клыки, бросается на клиента. Когда он почти касается когтями человека, надпочечная железа впрыскивает в кровь дозу концентрированного адреналина.

Это и есть катализатор, приводящий ускоритель в действие. Клиент обретает невероятную скорость. Он уклоняется от лап тигра, внезапно застывшего в прыжке, и расправляется с ним раньше, чем перестанет действовать ускоритель. А когда это происходит, возвращается в фирму «Надпочечники и т.д.», где может получить очередной укол.

Все очень просто.

– Десять тысяч кредитов, – радостно произнес Гэллегер, пересчитывая деньги. – Остальное получу, как только решу вопрос с катализатором. Но это уже мелочи, любой химик справится. Однако меня забавляет перспектива встречи Хардинга с Мердоком Маккензи. Когда они сравнят время, может получиться потеха.

– Я бы выпил, – сообщил дед. – Где у тебя бутылка?

– Пожалуй, я даже смог бы доказать в суде, что решение проблемы заняло у меня не больше часа. Разумеется, часа Хардинга, но, в конце концов, время относительно. Энтропия, метаболизм – какая прекрасная дискуссия могла бы из этого выйти! Но не выйдет. Потому что это я знаю формулу ускорителя, а не Хардинг. Он заплатит остальные сорок тысяч, а вот Маккензи не получит ничего. В конце концов, я даю фирме «Надпочечники Лимитед» то, что определит ее успех, и в чем они так нуждаются.

– Как бы то ни было, я возвращаюсь в Мэйн, – заявил дед, довольный собой. – Разве что ты дашь мне бутылку.

– Так пойди и купи, – Гэллегер бросил старику несколько кредитов. – Купи парочку. Посмотрим, что нового придумали виноделы… Нет, я не пьян. Но вскоре буду.

Гэллегер сунул мундштук органа в рот и принялся играть на клавиатуре алкогольные арпеджио. Дед вышел, скептически улыбаясь: не верил он всем этим новомодным штучкам.

В лаборатории воцарилась тишина. «Тарахтелка» и «Чудовище» – два генератора – стояли и молчали. Ни у одного из них не было голубых глаз. Гэллегер экспериментировал с коктейлями и чувствовал, как его душу потихоньку наполняет приятное тепло.

Джо вышел из угла, остановился перед зеркалом и залюбовался своими шестеренками.

– Ты закончил когитовать? – с иронией спросил Гэллегер.

– Да.

– Разумное существо, ничего не скажешь. Ох уж эта твоя философия! Ну что ж, дружок, в конце концов оказалось, что я прекрасно обхожусь без твоей помощи. Проваливай.

– Ты неблагодарен, – сказал Джо. – Но выводы из моей суперлогики ты все же сделал.

– Из твоей… чего? Шестеренки у тебя заело, что ли? Из какой еще суперлогики?

– Третьего уровня, конечно. Мы говорили об этом недавно, потому я и когитовал. Не думаешь же ты, что решил проблему своим слабеньким мозгом, запертым в непрозрачном черепе?

Гэллегер резко сел.

– О чем ты болтаешь? Логика третьего уровня? Но ведь ты не…

– Тебе не понять. Это более сложно, чем «ноумен» Канта, который можно постичь только мысленно. Чтобы это понять, ты должен уметь когитовать, но… Что ж, собственно, это и есть третий уровень. Это… сейчас, сейчас… демонстрация природы вещей, исходя из того, что они происходят не сами по себе.

– Эксперимент?

– Нет, когитация. Я перевожу все вещи из материальной сферы в область чистой мысли и только тогда делаю логические выводы.

– Но… минуточку. Ведь кое-что произошло! Я понял, что случилось с дедушкой и Хардингом, и разработал ускоряющее средство…

– Это тебе только кажется, – сказал Джо. – Я просто когитовал, а это процесс суперинтеллектуальный. Когда же я закончил, события просто не могли не произойти. Но, надеюсь, ты не думаешь, будто они происходили сами по себе?

– Так что же это за когитация такая?

– Этого ты никогда не узнаешь.

– Но… но ведь ты уверяешь, будто явился первопричиной… нет, это волюнтаризм или… логика третьего уровня? – Гэллегер вновь опустился на диван, вглядываясь в робота. – Кем это ты себя вообразил? Deus ex machina [13]?

Джо взглянул на узор шестеренок, заполняющих его грудную клетку.

– А кем же еще? – важно вопросил он.

In partis (лат.) – по частям. In toto (лат.) – целиком.

Судья-вешатель, известный своими суровыми приговорами участникам восстания Монмута против английского короля Якова II.

Habeas corpus (лат.) – здесь: личной неприкосновенности.