Валерия Малахова - Мент, меч и муж

Считалось, что я сижу под домашним арестом. Роннен, правда, понимал это весьма своеобразно: мне притащили на правку массу протоколов, время от времени прибегали стражники, докладывали о ходе подготовки к празднику и о том, кто еще оказался непричастным к гибели Кеуна Мураша. Мы тыкали пальцами в карту, соглашались или спорили – а затем они уходили.

Образовалась масса свободного времени, дырка в делах, заткнуть которую было нечем. Я продолжала осваивать вязание крючком, с пятнадцатой попытки сделала спинку шерстяного свитера, занялась передом. Петля за петлей, мысль за мыслью…

Клустициус занес отчет лично, долго и витиевато распинался о том, что точно выяснить виновника событий невозможно. И магия уж больно слаба, о чем он, судебный маг, говорил заранее. Я кивала – да, предупреждал. Да, требовать большего никто не вправе. Шпикачка потрясал отчетом, будто боевым стягом, смачно описывал трудности, с которыми ему довелось столкнуться, а левая его рука тем временем выложила на стол узкую полоску пергамента. Всего несколько слов: «Доказать не могу, но уверен: совпадает». Дождавшись ответного кивка, Клустик сгреб компромат; вскоре из кармана потянулась зеленоватая струйка дыма. Позер…

И снова – вязать и думать, думать и вязать.

Один раз, ближе к вечеру, заскочил Ваирманг. Одобрительно посмотрел на рукоделие. Думала – разродится какой-нибудь пафосной бредятиной на тему места женщины в обществе. Но Черный Палач меня удивил.

– Знаешь, Яанна, преступление сравнивают со множеством вещей. А я считаю его подобным вышивке или, вот, вязаному полотну. Берется несколько нитей – грубых, ничем не примечательных, – умелые руки соединяют их и творят шедевр. Все стройно, соразмерно, красиво. А затем приходят стражники и начинают теребить готовое изделие. Тянут за нитки, распускают полотно… убивают прекрасное. Ты не чувствуешь себя вандалом, Яанна?

Я отложила свитер и воззрилась на гостя. Черт, никогда не поймешь, серьезен Ваирманг или придуривается!

Вот что ему ответить? Что у меня все в порядке: отлично ем, крепко сплю и угрызениями совести не заморачиваюсь, чего и другим желаю? Так он это прекрасно знает. Более того: вздумай хозяйка его драгоценного Айсуо поступать иначе, живо бы приперся – мозги вправлять.

Неужто серьезен? Глядит внимательно, заинтересованно. И Кеоссий головой по сторонам вертит: плотный контроль слегка ослабел…

А, ладно!

– Ты все правильно сказал, Ваирманг. И картинка у тебя вышла по делу – ни убавить, ни прибавить. Только у шедевра твоего нитки ворованные. Надерганные из других вещей. Уж не знаю, красивых или так себе, но люди старались, вышивали, вязали, плотничали, еще чем-нибудь занимались… не важно. Важно другое: эти нитки – чужие. И стражники их законным владельцам возвращают, чтобы много всякой всячины получилось… завершенной, наверное.

Я пожала плечами. Надо же – не разучилась, оказывается, толкать пафосные речи!

– Кроме того: ну с чего ты взял, будто каждое преступление прямо-таки венец человеческой мысли? Когда пьяный сапожник хватается за нож и режет семью… ну, крови там хватает. А вот красоты, поверь, ни на медный грош. И с умом, честно скажем, дела аховые.

– Это не преступление, – тихо ответил, почти прошептал Черный Палач, – это жалкие потуги ничтожеств. Настоящее зло красиво.

От неожиданности я рассмеялась. Коротко и горько.

– Тогда настоящее зло должно патрулировать улицы. Зачищать округу от зла ненастоящего. Потому что «некрасиво и грязно» у девяноста девяти убийц из сотни, похоже, девиз. А вероятней всего, они о таких высоких материях и не думают.

– Скорее всего, не думают, Яанна. Ибо нечем. – Ваирманг насмешливо склонил голову. – Говоришь, краденые нити? Из чужих узоров? Я подумаю…

Встал и ушел, даже не попрощался. Зачем приходил, чего хотел?

И стоит ли ломать над этим голову? Все равно логика Черного Палача нормальным смертным не по зубам.

Утром следующего дня Роннен прислал записку: «Два притона вырезал вчистую. Прикончил семь случайных пьяниц. Что ты ему наплела?» Я охнула, зареклась говорить с Ваирмангом (раз в двадцатый, наверное) и постаралась как можно подробнее описать беседу. На явившегося домой обедать мужа было забавно смотреть: он хмурился, он искренне сожалел о произошедшем… но очень хотел ржать. В полный голос.

– Этот придурок патрулирует улицы. Всерьез. Как выкручиваться будем, Иана?

А черт его знает…

– Может, намекнем о юрисдикции? Пусть в столице наводит порядок? Там безобразий побольше, да и задачка посложнее – Рыцари Трона всякие, топтуны опять же…

Роннен вздохнул:

– Попробую.

Уж не знаю, предпринял ли муж что-нибудь или Ваирмангу самому надоело, но безобразия сутки спустя прекратились. Об этом мне, присвистывая и явно веселясь, сообщил Нен-Квек. Кажется, ящер даже сожалел немного. Кехчи всегда были социопатами, я успела привыкнуть.

Официально меня никто ни в чем не обвинил. Наконец удалось в полной мере оценить, каково это – иметь в верхах волосатую лапу. Родимый мир меня блатом не баловал. А тут – жена крутого человека, ну сами подумайте, да зачем ей вшивый мужлан… Да-да, мы все понимаем, пусть народные массы немного успокоятся – и замнем вопрос. Разумеется. Без проблем. И лорд Имарра, говорите, словечко замолвил? Ну тем более…

Будь я на другой стороне баррикад – возненавидела бы себя лютой ненавистью. Нет, я знаю, что злословие – грех. Но иногда очень хотелось.

Время растянулось, словно высококачественный… ну, пусть будет воздушный шарик. Раньше мне казалось, что праздник приближается со скоростью летящего на врага Ваирманга. Как бы не так! Когда сидишь дома, дни ползут, будто тяжело нагруженный купеческий обоз. И мысли, мысли, мысли… В основном невеселые.

Похоже, я умудрилась залететь. Да, пять лет не было ребенка. Ну так у меня же и подобного завала лет пять не было! Риан тоже появился на свет при обстоятельствах, мягко скажем, не способствующих… Дети у нас с Ронненом – все в родителей.

Мужу пока не сказала. Отменит ведь операцию. И преступники уйдут. Лучше потерпеть, сколько там до карнавала осталось…

Сама знаю – дура. В прошлый раз аккурат на эти грабли наступила. Но мозги беременной меня – страшные потемки. Тем более что я всерьез начала ревновать к Альтиме.

Нет, все-таки не всерьез. Когда начинаешь рассуждать, то все становится на свои места, и уже неловко за собственную тупость. Но сдержать чувства намного сложнее. Особенно учитывая способность Ваирманга «не замечать», к кому льнет супруга его человека. Кеоссию безразлично, Черный Палач считает главным появление наследника, а леди Имарра пользуется той мерой свободы, которая ей отведена.

Роннен держал себя безупречно. А вот Альтима… ну в самом деле, не устраивать же скандал на ровном месте, особенно когда муж действительно в ту сторону ни ухом, ни глазом не ведет!

Лучше уж сосредоточиться на работе. И время быстрее пробежит, и красотка поскорей утопает в столицу.

Идей с карнавалом было несколько. Вариант «Юляшка собственной персоной плюс служанка» мы отмели категорически: дура-девка вполне может рухнуть в обморок в самый неподходящий момент. Альтима на роль младшей Мехмовой не годилась – бывшая пассия Роннена все-таки удалась сантиметров на пять повыше, чем нужно. Я подходила куда лучше, хотя волосы по этому поводу пришлось на пару тонов осветлить. А недостающие два сантиметра роста добавили высокие каблуки.

Восхождение – единственный день, когда приличная девушка может побыть… эээ… ну… может слегка похулиганить. Юляшка собиралась сделать именно это, о чем загадочный Слайя, к сожалению, знал. Дева-воительница из некоей обработанной для романтических натур легенды. Слыхала я эту вещицу в оригинале от заезжего менестреля, пропустившего немного больше пивка, чем нужно, – похабень редкостная. Но в книге все действительно возвышенно и благородно. Проблема в том, что Альтима Имарра тоже была знакома с первоисточником, а карнавальным костюмом занималась именно она. И, надо сказать, подошла к делу одновременно добросовестно и творчески. На полученный результат мне совершенно не хотелось глядеть: уж больно откровенный видец отражался в зеркале.

– Леди Имарра, вы уверены, что вот это называется… мнэээ… кольчугой?

«Вот это» было с еще большим декольте, чем нижняя рубаха. Кожаные завязки стягивались таким образом, чтобы грудь лежала, как на блюде.

– Несомненно, – голос Альтимы был холоден и строг, держалась она чопорно – видимо, очень хотела расхохотаться в полный голос. Я тоже постаралась вытянуть из себя максимум официоза. Учитывая наряд… в общем, медаль, думаю, за такое полагается.

– Не являясь специалистом в данном вопросе, отмечу, однако, что кольчуга является предметом, призванным защищать тело от ударов, а вовсе не демонстрировать оное тело.