Владимир Пучков - Черти поневоле

— А зерна-то где? Плохое яблоко! Ни сладости в нем, ни сока, одна преснятина!

Эдик взял в руки второе яблоко, понюхал его и расплылся в сладчайшей улыбке.

— Держи, хозяйка, — сказал он, осторожно раскрывая рот чтобы не порезать язык об осколки собственных зубов. — Угощаю!

Маланья взяла яблоко и недоверчиво уставилась на шефа:

— Чего это ты расщедрился?

— А я такой, — ухмыльнулся Эдик, стараясь не раскрывать рта, — я добрый!

— Знаю я таких добрых, — проворчала старуха, — яблоко-то небось червивое или кислое, потому и дал. А чего это оно такое легкое?

— Это от сладости! — проворковал шеф и вернулся к столу.

Братки замерли в радостном ожидании.

— Ладно, — сказала бабка, — мне сейчас некогда. Я его потом съем, — и положила муляж на полку.

Толян глупо захихикал и развел руками.

— Ни фыфа не выфло!

— Молчи, баран, — разозлился шеф. — Не то зубы выбью!

— Опофдал, феф, — осклабился Колян, — жубов больфе нету!

— Верно, — нехотя согласился Эдик, — мы понесли значительный урон. Но у нас теперь есть деньги, вставим новые, хоть алмазные. Верно я говорю?

— Вевно, — закивали головами братки.

— Но сначала надо сходить к главному механику, — сказал шеф, — пусть обратно рога убирает. Это он нахимичил, больше некому!

— А может, не он? — засомневался Серый. — Может, та ведьма на помеле, что шею мне вытянула?

— Какая разница! — возмутился Эдик. — Все они одна шайка, и механик у них за главного. Да все об этом говорят. И Лисипицин тоже!

— На цугундер его! — вскипел Толян. — Хоть бы рога были нормальные, без дупла! Садист, а не механик!

— Короче, будем действовать, — сказал шеф и встал из-за стола. Стараясь не шуметь, он заглянул на кухню.

Маланья стояла у окна, держа в руках яблоко, и внимательно разглядывала его на свет. Из яблока торчали два зуба, длинных, желтых и кривых, как ятаганы.

Шеф на цыпочках вернулся обратно:

— Пацаны, тикаем! Маланья без зубов осталась!

И тут же раздался угрожающий тигриный рык. Бандиты, отпихивая друг дружку, ринулись в окно, но застряли, выскочил только шеф. Он упал, воткнувшись рогами в землю, и мычал, пытаясь освободиться.

А в комнату уже ворвалась Маланья. С торжествующим видом она втащила бандитов обратно в дом. Шеф спрятался за поленницу, выставив наружу только стоящую дыбом шевелюру и рога. В щелочку между поленьями ему хорошо было видно все происходящее в комнате. Маланья отшвырнула Толика и Серого к стене, уперла руки в бока и многообещающе уставилась на них. На Коляна, стоящего в стороне, она не обратила внимания. А напрасно.

— Ты че? — возмутился Колян и замахнулся на бабку. — Ща по соске нарежу!

Реакция Маланьи оказалась отменной. Кулак Коляна просвистел мимо, а сам бандит оказался в душных объятиях старухи.

— Где мои зубы? — строго спросила Маланья и напрягла бицепсы.

Колян пискнул и забился, пытаясь освободиться. Тут ему на помощь пришел Серый. Он не придумал ничего лучшего, как пустить в ход гирю. Но гиря — снаряд тяжелый. Для того чтобы размахнуться, Серому пришлось крутнуться на месте, как это делают метатели ядра. От такого упражнения в голове у него все закружилось, Серый пошел юзом, и бабке оставалось только сделать ему подножку и наладить пинка в хвостовую часть. Набравший головокружительную скорость Серый не успел даже крякнуть и вместе с гирей по закону инерции вылетел в окно.

Эдик едва успел пригнуться, как над ним пронеслось вытянутое тело Серого и исчезло в раскрытой двери хлева. Послышался сочный шлепок, отчаянно завизжала свинья Авдотья, и все стихло.

— Батюшки! Свинью убил! — ахнула Маланья и сиганула прямо в окно. Не разбирая дороги, старуха, как бывалый десантник, сделала кувырок в воздухе, перемахнула через поленницу, наступила на некстати подвернувшегося шефа и ринулась в сарай. — Авдотья! — крикнула она полным отчаяния голосом и принялась лупить обмякшую свинью по небритым щекам, приводя ее в чувство.

Свинья раскрыла маленькие красные глазки и жалобно хрюкнула. На боку у нее красовалось большое красное пятно — след от соприкосновения гири с дубленой свиной шкурой.

— Обидели тебя, малышка, ударили! — горячо зашептала старуха. — Гадкие мальчишки чуть тебя не убили! Ну погоди, я им сейчас покажу!

Она поискала глазами Серого, но не нашла. Озадаченно посмотрев по сторонам, бабка потыкала вилами кучу сена и даже заглянула в свиную кормушку. Серый исчез.

— Смылся, гад! — сказала старуха удивленно. — Когда только успел? Ну ничего. Еще заявится!

Пробормотав что-то еще, Маланья направилась обратно в дом. А бандит в это время трясся от страха на шатком курином насесте в самом темном углу. Когда старуха ушла, Серый свалился вниз и, прихрамывая, выскочил наружу.

— Шеф! — прошептал он. — Бежим к реке!

— Не бежим, а идем, — возразил Эдик, фигура которого странно скособочилась.

Тем временем Колян и Толян тоже выбрались наружу. Прихрамывая и вздыхая, команда направилась на берег реки, чтобы там, в безопасной тишине, обсудить план дальнейших действий.

Некоторое время они сидели молча. Наконец Эдик вздохнул и произнес:

— Хватит, пацаны. Погуляли. Пора отсюда ноги уносить. Нужно вытащить башли из сарая и придумать что-нибудь насчет рогов.

— А может, их блендамедом натереть? — предложил Толян. — Он, говорят, от кариеса помогает.

— Лучше колгейт! — возразил Серый. — Натрем рога, и все пройдет.

Эдик скрипнул зубами и охнул, расцарапав себе язык.

— Че вы гоните? На кой нам рога укреплять?

— Тогда пошли к механику, — подал голос Колян, — ты сам сказал, что он все исправит… — Помятый в тесных бабкиных объятиях, он не договорил и сухо раскашлялся.

Эдик смутился.

— Понятное дело, что исправит, — сказал он, отводя глаза, — но мы его вроде как накололи, а теперь пойдем на поклон. В лом это!

— А че делать, че делать? — застонал Серый. — У меня вон четвертый рог вылазит! Куда мне теперь? — Он схватился за голову и зашатался, как пьяный.

Братки растерянно осмотрели голову своего приятеля.

— Точняк! — удивился Толян. — Слушай, может, у тебя их штук двести вылезет? Вроде как вместо волос?

— Что-о?! — Серый не выдержал и громко, с паскудными детскими интонациями, разрыдался.

— Ты это… того! — смутился Эдик. — Ты, Серый, успокойся. Не бери в голову. Может, в баньке отпарим, а?

— Я хочу к механику! — стонал Серый. — Я устал! Я больше не могу! У меня гиря тяжелая…

— В натуре! — поддержал Серого Колян. — Припугнем этого мужика! Заявимся к нему все вместе и скажем: «Если рога не удалишь, то мы тебя за ноги и об пол».

— Точно! — обрадовался Толян. — Именно за ноги и об пол!

Эдик задумался.

— Вообще-то это идея, — сказал он, — только надо по-умному. Короче, так… — Тут лицо Эдика приняло хитрющее выражение, что в сочетании с рогами и распухшей мордой сделало шефа похожим на киношного монстра. Братки невольно подались назад.

— Короче, так, — повторил шеф и скабрезно подмигнул. — Сейчас мешки с рыжевьем перетаскиваем в машину, ставим ее где-нибудь невдалеке от дома механика и идем к нему. Он сейчас на работе, и дома у него никого нет.

— А робот? — напомнил Серый. — Он, говорят, палкой дерется.

Эдик терпеливо вздохнул и принялся объяснять, словно туповатому ученику:

— Робота мы вчера заделали. В пыль. В труху! Забыл, что ли? Короче, забираемся к механику и ждем. А когда он заявится, мы его накроем! Никуда он не денется, все сделает, как миленький.

На самом деле в голове Эдика зрели совсем, совсем другие планы…

— Шеф, ты — гений! — обрадовались братки. — Так и сделаем!

Стараясь не шуметь, они подкрались к дому Маланьи. В открытое окно было слышно, как бабка тяжело ходит по комнатам, как жалобно скрипят половицы.

— Слон натуральный! — прошептал Колян, сидя на корточках.

Внезапно старуха остановилась. Братки облились холодным потом.

— Кхе-кхе! — неожиданно густо прокашлялась Маланья. — Кхе!

— Рвем когти! — запаниковал Серый, но Эдик схватил его за рукав.

И тут бабка запела. Мотив был страшноватый, слов почти не разобрать, братки поняли только разудалый припев:

— Это она про нашу тачку поет! — испугался Серый. — Себе ее заныкала! Такую крутую тачку!

— Я ей заныкаю! — взвился Эдик. — А ху-ху не хо-хо? Бабуля! — позвал он из кустов. — Это мы пришли!

В окне появилось бабкино лицо. Оно было исполнено мрачной решимости.

— Ага, голубчики, нарисовались! — сказала Маланья с какой-то нехорошей радостью, — Обидели сироту-старушку, а теперь извиняться пришли?

— Бабуля, это же шутка, — примирительно улыбнулся Эдик, — тебе ведь все равно зубы надо было выдирать. Вот и выдрала! Зато без боли, как у лучшего дантиста. А мы тебе новые вставим, золотые. Будешь у нас как царица!