Дмитрий Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя

Преподаватели Тибидохса были еще в воздухе и закидывали врага сверху искрами, а Гоярын уже пошел на снижение. Питекантроп ловко соскочил с него и первым ворвался на небольшую площадь. Гоярын, тяжело опустившись сразу за воротами – он занял большую половину площади, – направил морду точно в скопление де ментов.

Но прежде чем он выдохнул огонь, де менты поспешно перестроились и окружили Таню и Ягуна. Гоярын замешкался: теперь он неминуемо задел бы своих.

– Не бойтесь дракона! Он нам ничего не сделает, пока у нас заложники! Взять их и всех в Дубодам – нас больше! Отличный способ разом покончить со всеми! Начните с этого пещерного уродца! – ободряюще закричал Бессмерник Кощеев.

Де менты и магнетизеры – всего около трех десятков – бросились на Тарараха, в то время как другие поспешно чертили в воздухе руны и делали боевые пассы. Тарараху пришлось тяжко. Неосторожно опередив остальных преподавателей, он оказался в кольце врага. Со всех сторон на него насели магнетизеры и де менты. Ближайший де мент впился в Тарараха своим выпивающим душу взглядом, но кулак питекантропа оказался куда действеннее и не знал осечек. Де мент обрушился как подрубленное дерево. Один из его глаз сразу потух, вокруг другого вспыхнул фиолетовый ореол.

– Держись, Танька! Я иду! – крикнул питекантроп.

Окруженный со всех сторон, Тарарах сражался отчаянно, как медведь, атакуемый волчьей стаей. Каждый его удар уносил по врагу, но на его месте тотчас вырастал другой. Наконец чья-то искра, предательски выпущенная сзади, ударила питекантропа в спину, и он упал.

– Эх, Тарарах, Тарарах! Что же ты?! – крикнула Таня. Она рванулась, но ее держали крепко.

Де менты и магнетизеры сомкнулись над питекантропом, собираясь прикончить его, но тут в самую гущу врагов, рассеивая их, опустился диван Сарданапала и ковер-самолет.

– Схватить их всех! Кто не сдастся – прикончить на месте! Использовать любые заклинания без ограничения! – отрывисто приказал Бессмертник Кощеев.

Тот же приказ, только в размытой форме, отдал своим боевым магам и Хадсон. Смирный магвокат до того развоевался, что собственноручно взмахнул рукой и произнес:

– Впевед! Ува!

Даже Графин Калиостров не удержался и произнес:

– Мы не можем их отпустить! Они бунтовщики, магористы из Маг-Маеды!

Как лицо административное, он давно уже привык все неприятности валить на Маг-Маеду и делал это машинально. Пылесос упал где по недосмотру – Маг-Маеда виновата, конопля под Маглионом не уродилась – опять она, Маг-Маеда…

– Взять их! – снова крикнул Бессмертник, видя, что его войско колеблется.

Целый шквал магии обрушился на тибидохцев. Но ударный отряд преподавателей с острова Буяна стоил в схватке куда больше, чем боевые маги Магщества. Если последние чем-то и превосходили их, так только численностью.

Поклеп Поклепыч сражал врага ядреными запуками. Особо доставалось от него де ментам, которые здесь, на площади перед Дубодамом, не обладали той магической силой, что внутри его стен. Маленький, крепкий, лысенький, размахивающий руками и мечущий искры, завуч Тибидохса мог бы показаться забавным, если бы не был так страшен. Его уста извергали огонь, уши – дым, а нехороший взгляд озадачил бы даже Вия. К тому же поблизости не было Милюли, и Поклеп мог развернуться во всю свою мощь, не опасаясь упреков в излишнем злодействе.

Ничуть не легче пришлось тем трем магнетизерам, что попытались бесцеремонно атаковать магией и просто кулаками доцента Горгонову. До глубокой старости они жалели о своем поступке, пели фальцетом и начинали дрожать даже при виде старой и беспомощной ведьмы, если только у нее были растрепанные волосы, хотя бы отдаленно похожие на шипящие кудри Медузии.

Де ментам же, тем, что с ней сталкивались, приходилось еще хуже – они просто каменели, едва встретив ее яростный взгляд – тот самый, который сумел выдержать только Персей, да и то прибегнув к помощи зеркального щита.

Ягге давно уже отыскала Ягуна и теперь пробивалась к нему с упорством лесоруба. В бою Ягге применяла древнюю, многими забытую, но уж точно не белую магию. Все ее маленькое тело было окутано багряным сиянием, которое, стоило какому-то врагу неосторожно атаковать ее, – внезапно вытягивалось и пронзало его световым копьем. И сколь бы силен ни был враг и какую бы защиту ни использовал, он падал как подкошенный. Кроме того, багряное сияние отражало любые направленные против него искры. Магнетизеры поглядывали на Ягге не без страха и избегали приближаться к ней. Они уже сообразили, что к чему, и предпочли бы пропустить десяток боевых искр, чем одно прикосновение светового копья разгневанной старой богини. Правда, и самой Ягге было нелегко выносить эту магию. Ее щеки были белыми как мел, а вокруг глаз сильно обозначилась синева.

Сарданапал был не столь успешен в бою. Во всяком случае, вначале. Он оказался впереди, и его сшибли с ног прежде, чем он успел выбросить хотя бы одну искру. Правда, потом в дело вмешалась борода академика, она обмотала врагу шею, и магнетизер, усевшийся было на него сверху, захрипев, отвалился с посиневшим лицом.

– Ура, друзья! Эти тюремщики не умеют сражаться! Они умеют только пытать! Сомнем их! – зычно крикнул Сарданапал.

Краснощекий, отдувающийся, с растрепанной бородой и прыгающими усами, он выглядел внушительно, хотя и напоминал слегка самовар, что не преминул отметить дрожащим голосом трусивший Графин Калиостров.

Над брусчаткой меланхолично плавал джинн Абдулла, в последнюю минуту примкнувший к тибидохской экспедиции. Он томно шевелил бровями, переползавшими куда придется, и, поэтически подвывая, зачитывал по тетрадке длинные рифмованные проклятия, проделывающие в рядах врагов изрядные бреши. Правда, не только в рядах врагов. Его проклятия, как выпущенные с близкого расстояния ракеты, имели свойство вообще не разбирать, кого разят.

Гоярын, некоторое время не принимавший активного участия в бою, отдохнув, теперь вновь взлетел и, кружа над Дубодамом, обстреливал сверху башни. Крыша одной из башен, той, что имела сущность мертвого грифона, запылала – яркое пламя залило площадь.

Когда стараниями тибидохских преподавателей основные силы защитников Дубодама были почти разбиты, из двух башен, уже окутанных дымом, внезапно выскочило около двух десятков де ментов, атаковавших тибидохцев со спины.

Но тут свист – дикий разбойничий свист, подобного которому никогда не слышал туманный остров Дубодам, – обрушился на них от ворот, на которых восседал Соловей О. Разбойник. Мало кто сумел остаться на ногах. Как и проклятия Абдуллы, свист разил всех – своих и чужих, – но преподаватели Тибидохса все же были к нему привычнее. К тому же Соловей еще в дороге велел им заткнуть уши воском.

Поняв, что победа вот-вот достанется врагу, а с ним остались уже только Графин и магвокат Хадсон, Бессмертник Кощеев вырвал из ножен меч, обхватил Таню и приставил лезвие меча к ее шее.

– Ни с места! Еще шаг – и я убью ее! – зычно крикнул он.

Сарданапал остановился, но доцент Горгонова продолжала спокойно идти вперед.

– Медузия, не шучу! – крикнул Кощеев. – Я правда ее прикончу! А потом этого щенка! Не двигайся! – Он кивнул на Ягуна.

– Отличная идея! – твердо глядя ему в глаза, сказала Медузия. – Если мы отступим, ты сгноишь ее в Дубодаме!.. Так что лучше убей сейчас. А потом наступит твой черед.

– Меня невозможно убить. Я бессмертный!

– Так-то оно так, но даже бессмертному неприятно кипеть сто тысяч лет в раскаленной лаве на глубине полутора тысяч километров ниже уровня моря. А именно это тебя ждет, если хоть волос упадет с ее головы! И никто, заметь, никто не найдет тебя там… – холодно произнесла Медузия. Она не угрожала. Просто сообщала.

Меч дрогнул в руке Кощеева, едва не оцарапав Тане шею. Но тотчас Бессмертник взял себя в руки. При множестве своих недостатков трусом он не был.

– Она умрет, клянусь, если вы попытаетесь помешать мне! Я не боюсь угроз, – сказал он.

– Двуг мой, не увлекавьтесь! Вы забыви, что вы вевикий гуванист! Если вы убьете Гвоттер, нам пвидется пвохо! Сведущий выствев двакона пвевватит нас в шашлык! – забеспокоился магвокат Хадсон.

– Но они магористы! – робко возразил Графин.

– Милый Гвафин! Умовяю вас, не надо обобщений! Они будут маговистами и всем, чем мы их объявим, но товько есви мы живыми добевемся до Магвовда! Сегодня же они наши двузья, вучшие двузья! – поспешно возразил Хадсон, добавляя в свою улыбку побольше сахара.

Опасаясь все же, что Кощеев сдержит клятву и убьет Таню, Медузия остановилась в трех шагах от него.

– Итак, что мы собираемся делать? Цирк не надоел? – спросила она сухо.

– Что ж, договориться можно, – хмыкнул Кощеев. – Снимайте перстни и бросайте их в кучу! Или нет, довольно будет просто клятвы.

Но клятвы он так и не дождался. В этот миг Ягун, у которого, в отличие от Тани, перстень не отняли, поскольку он, схитрив, спрятал его за щеку, а де менты, не разобравшись, сдернули с него вполне безобидное колечко, подарок Лотковой, внезапно вскинул руку и выбросил усиленную боевую искру. Загрохотав латами, Бессмертник покатился по брусчатке вместе со своим мечом. Подняться он уже не успел. Сарданапал атаковал его опутывающим заклинанием, и Кощеев мгновенно обрел сходство с обмотанной паутиной жертвой гигантского паука.