Елена Старкова - Малышкина и Карлос. Магические врата

Воровато обернувшись на Владимира, Нина незаметно насыпала в кофе какой-то зеленый порошок и старательно размешала ложечкой. А затем с кокетливой улыбкой подала Малышкину чашку, из которой он принялся с энтузиазмом прихлебывать.

– Волшебный кофе! – удивленно сказал Владимир. – Как называется?

– Ой, что ты, Владимир Владимирович! – смущенно хихикнула Ниночка Водорябова. – Обычный «Нескафе»!

– Не может быть! – поразился Малышкин. – Никогда бы не сказал! – Он внимательно посмотрел на Нину. – Слушай! А ты отлично выглядишь сегодня! Прямо красавица.

«Началось! – подумала Нина. – Вот оно, торжество справедливости».

Она с готовностью расплылась в улыбке:

– Ты мне тоже нравишься! – сказала она, подсаживаясь поближе.

Малышкин смутился и даже немножко покраснел. Ниночка Водорябова давно оказывала ему знаки внимания, и хотя фамильярность не считалась дурным тоном в отношениях работающих на телестудии людей, Владимир старался себя вести нейтрально со всеми, особенно с женщинами. Корделия неимоверно ревнива и сразу удалит отсюда любую соперницу, используя свой статус звезды, а Малышкину не хотелось, чтобы кто-нибудь из-за него лишился работы. Но сегодня ему почему-то было особенно приятно находиться рядом с Ниной, и он был не прочь не только поболтать с ней, но даже пофлиртовать. Почему он не замечал раньше, насколько это умная и красивая девушка?

В голове мелькнула крамольная мысль о служебном романчике, но Владимир постарался загнать ее подальше, на самый край сознания. Не в его правилах было заводить романы на стороне.

Чаепитие у профессора Серебрякова приближалось по сложности к китайской чайной церемонии. Прямо ритуал какой-то! Алиса с Юлей уже второй час сидели за круглым столом на огромной кухне. По сравнению с кабинетом кухня выглядела пустоватой и была тщательно прибрана. Мебель была старой, потемневшей от времени и очень массивной. Такие темного дуба резные стулья и буфеты девочки видели только в музее на Волхонке. И чайник, и чашки тоже были старинные и очень красивые, темно-синие с почти стершейся золотой полосой по краю. Алиса громко восхитилась тончайшим фарфором, и профессор довольно улыбнулся.

– Люблю все старое, – добродушно закивал он седой головой, – хотя старость – сомнительное преимущество. Смотрю я на вас, девочки, и глаз радуется! Вы такие разные, одна беленькая, другая черненькая, а вот похожи, большеглазые такие – сразу видно, что подружки. Это вы специально так одеваетесь, одна в красном, а другая в голубом?

– Да нет здесь никакой зависимости, – пояснила Юля, одергивая короткую голубую майку, – просто это наши любимые цвета, и мы… – Договорить она не успела, потому что ее перебила Алиса:

– Извините, Вилен Стальевич, а в какой области вы профессор?

– Какие тут могут быть секреты! – воскликнул Серебряков, соскучившийся по благодарным слушателям, и подвел девочек к висевшим на стене в гостиной в застекленных рамках дипломам и грамотам. – Вот видите, этот патент я получил за разработку устройства для перемещения предметов в пространстве. Это высшее мое достижение за всю мою карьеру, хотя, может быть, не все с этим согласятся. А вот этот кубок, – он показал на позолоченный сосуд в виде чаши с двумя витыми ручками по бокам, стоявший на отдельном столике, – этот кубок я получил на первенстве МГУ по шахматам…

Он отрекомендовался бывшим ученым, геофизиком по профессии и изобретателем по призванию. А затем с необыкновенной грустью перечислил свои многочисленные ученые степени, звания и премии. Его научная карьера с самого начала развивалась вполне благополучно, но с недавних пор ему стало тесно в рамках официальной науки. Профессора так влекло к себе все непознанное и необъяснимое, что он волей-неволей сошел со столбовой дороги науки на ее обочину.

Сначала Серебряков заинтересовался давно отброшенной в сторону теорией флогистона, а затем и вовсе перешел на позиции квантовой магии, или магии света, первым вступив в эту область неизведанного. Он разработал новую теорию, с позиций которой совершенно оригинальным способом объяснял сущность флогистона, энергетического начала, необходимого для путешествий в пространстве и времени. И этим поставил себя вне закона. Бывшие коллеги, не стесняясь его присутствием, выразительно крутили пальцем у виска, а потом и вовсе ополчились на него. В конце концов Серебряков забросил геофизику и отдалился от прежних знакомых, а те стали относиться к нему как к чудаку и ересиарху. Зато теперь уже ничто не мешало профессору предаваться своей страсти и дышать архивной пылью.

– И знаете, девочки, кто был самым крупным специалистом по флогистону? – Серебряков с лукавой улыбкой перевел взгляд на портрет Брюса, висевший на противоположной стене.

– Вот этот страшный старик? – хором спросили Алиса и Юля.

– Умницы! – восхитился Серебряков их сообразительностью. – Яков Брюс! Абсолютно точно. Ему удалось доказать, что этот самый флогистон, предмет его изысканий, входит в состав живой воды, которая была известна еще древним славянам. Они ее использовали для оживления павших на поле брани витязей. Брюс, между прочим, был уверен, что восстанет из мертвых. И у него были для этого весьма веские основания! Он ведь составил свой гороскоп, из которого это следовало с полной необратимостью. Только случайность помешала ему ожить после смерти. Теперь у меня есть заветная мечта– помочь ему воскреснуть! Но я не могу найти толкового астролога, чтобы воссоздать его гороскоп. Сколько ни пробовал, сколько ни пытался, везде одни шарлатаны. А мне нужно знать время воскрешения день в день, час в час и секунда в секунду… Да-с, вот так-то, государыни мои! – Профессор со скорбной миной уставился на брабантские манжеты, выступающие из-под завернутых обшлагов зеленого камзола Брюса, как будто в их сложном узоре надеялся прочитать адрес нужного ему специалиста.

– Я думаю, что смогу решить вашу проблему, профессор. – Алиса положила руку ему на запястье. – Серьезно. Моя мама пользуется услугами одной очень сильной ворожеи, она и в астрологии большой мастер. Во всяком случае, мама и шагу не ступит без ее совета, и все-все сбывается, что она ни предскажет, честное слово! Ее зовут баба Ванда, может, вы слышали?

– Признаться, нет, но я готов попробовать, а вдруг будет толк? Хорошо, давай ее координаты.

– У меня их при себе нет, но я точно знаю, что она дает объявления в Интернете.

– Сейчас найдем, – уверенно заявила Юля. – Вилен Стальевич, можно с вашего компа попробовать?

Обрадованный профессор жестом пригласил ее к своему компьютеру.

– Да, Юлька найдет все что угодно, – убежденно сказала Алиса. – Она у нас настоящий хакер.

– Только не мешайте, – попросила Юля и как пианистка опустила пальцы на клавиатуру.

Через пару минут они уже читали великолепно оформленный сайт бабы Ванды:

– Вот она, баба Ванда, – довольно улыбнулась Юля, – пожалуйста, тут вам и телефон, и адрес. Сретенка – это ведь совсем рядом!

– А я прямо сейчас и позвоню… – сказал профессор и решительно направился к телефону…

Баба Ванда жила в старинном купеческом особняке. Это было солидное трехэтажное здание, построенное в древнерусском стиле, модном в середине девятнадцатого века.

Вы замечали, что, когда идешь по древним улицам, независимо от того, как они выглядят сейчас, в наше время, во рту появляется приятный привкус сдобы и корицы? Чем ближе компания подходила к дому Ванды, тем сильнее ощущался аромат прошлого. Наконец они остановились у старинного приземистого особнячка. Здание как здание. В три этажа.

– Нам вниз, – сказала Алиса, – мама говорила, что баба Ванда живет в полуподвале.

Они спустились по выщербленным ступеням к металлической двери. По дороге Серебряков задержался возле стены и потрогал ее рукой – кусок штукатурки отвалился, открыв аккуратную кладку с белой известкой между большими темно-красными кирпичами.

– Да, – сказал он, – я так и думал!

В ответ на вопросительные взгляды девочек профессор объяснил, что фундамент дома заложен был в начале восемнадцатого века, в царствование Петра Первого, а уж потом, во второй половине девятнадцатого, на нем возвели купеческий особняк.

– Как вы узнали? – удивилась Юля.

– Деточка, ведь это можно легко определить по кладке! – пояснил профессор с добродушным видом. – Это как визитная карточка, все предельно ясно!

Девочки посмотрели на профессора уважительно, потому что не видели в этих старых кирпичах абсолютно ничего примечательного.