Театр одной актрисы (СИ) - Зимина Анна

Граф Лод помнил бормотания отчаявшейся девчонки на древнем морском языке и совершенно не собирался рисковать. Он окинул придирчивым взглядом девушку, которую уложили на кровать. Лично проверил узлы, перетягивающие тонкие запястья и лодыжки. Довольно кивнул и вышел. Нужно подготовить короля к хорошим новостям. А девчонку он сломает. Она все отдаст, еще и благодарить будет. О жалости речь не шла — жалеть и сочувствовать шут разучился уже очень давно. А может, никогда и не умел.

***

Морская ведьма была юна, была наивна и до безобразия бесхитростна. Красивая дурочка — так сказали бы жители горного королевства. Вот и шут думал также — просто красивая, изнеженная островной уютной жизнью кукла. Что она может ему противопоставить? Что она вообще может? Не сломается угрозами — сломается насилием и болью, и много бы он на нее поставил.

Но шут не учел одного. Морские ведьмы — не совсем люди. Каждая семья на острове владела тайными знаниями Хен, которыми та щедро делилась. Юная морская ведьма не могла, как старшие сестры, призывать морскую волну. Не могла ступать по воде, как дочери Каспады. Но умела призвать к себе частичку моря. У людей в земных королевствах были аквариумы с чудными рыбами. А ведьма могла создать такой из морской волны и воздуха. Небольшой, в пару глиняных кружек, в каких подают сидр в местных трактирах. Расстояние тут значения не имело — на призыв морская вода откликалась кровью морской ведьмы.

Пока шут докладывал королю о своем успехе, в комнатке с решетками плакала юная морская ведьма. Ей было страшно, было горько заканчивать жизнь вот так, лежа связанной и беззащитной перед жестокими равнодушными людьми, вдалеке от моря, от белого песка, от сладкого аромата спелых фруктов, от родных мест, от семьи. Было жутко смалодушничать и отдать архей горному королю. Было мерзко позволять сделать из себя жертвенную овцу. И она решилась.

Миг — и гибкое, тонкое тело юной морской ведьмы мучительно выгнулось в судороге, лицо запрокинулось вверх. Изо рта хлынула вода. Доверенные люди королевского шута ничего не успели сделать — все произошло слишком быстро. Только лежала, шмыгала носом, как обычная девчонка, а через минуту уже захлебывается неизвестно откуда взявшейся водой. Кто-то из «доверенных» стащил ведьму на пол, перевернул на бок. Но вода, морская соленая вода, все текла и текла. Девушка призвала свою родную стихию в последний раз, разместив частичку моря в своем теле, в горле, во рту. Морская ведьма захлебнулась через пару минут, успев увидеть затухающим сознанием, как засуетились ее убийцы.

А потом было только море, огромное, ласковое, теплое и непроглядно черное на невероятной глубине.

МУХА В КЛЕЮ

Граф Лод успел отчитаться королю и уже был готов идти к девчонке. Но забегали гвардейцы. К графу подбежал один из доверенных, закричал.

Шут кинулся в комнату, не разбирая дороги. И увидел мокрую мертвую ведьму. В ее волосах запутались розовые водоросли, ценная редкость, которая никак не могла тут оказаться. К щеке прилипла перламутровая маленькая ракушка. А на лице застыла улыбка, счастливая, умиротворенная. Юная ведьма обыграла шута и была этим очень довольна.

Граф в ярости тряс тело ведьмы, жал со всей силы на грудь, тщетно стараясь запустить сердце, вдыхал воздух ей в рот. И отпрянул, ощутив на своих губах вкус морской соли.

Вот сука! Акатошево отродье! Но как? Как она это сделала?!

Знать бы раньше… Все пропало, все!

Граф в отчаянии мерил шагами комнату. Единственная надежда умерла непостижимым его разуму образом. И столько денег, столько ценных кадров, столько сил — и все впустую. И времени почти не осталось — король едва ли протянет пару месяцев. Он просто не успеет снова поймать ведьму, а если и успеет — толку? Они знают о добровольной передаче архея, могут, как оказалось, убить себя в любой момент, а дур, которые пожертвуют жизнью ради его короля, там отродясь не бывало. Король… И что ему сейчас говорить, уже готовому к новой жизни и могущественному архею? Что же делать? Что делать?!

Граф уселся на кровать, глядя пустыми глазами на мертвое тело.

— Ваше сиятельство… Нам… убрать? — доверенный вояка с лицом дуболома и такими же мозгами не понимал полутонов и острых моментов. К тому же руки у него чесались собрать драгоценные водоросли с мертвого лица девчонки — за них могли бы дать неплохую сумму в любой травной.

Шут отмер, растер ладонью лицо.

— Ночью. А завтра мы едем с посольством к ее величеству королеве Мавен. И подготовьте документы на передачу Северного рудника королеве. На всякий случай.

Шут встал. Надо успеть сделать еще кое-что.

В своих покоях он крайне аккуратно, почти не дыша, открыл простенькую деревянную шкатулочку и извлек оттуда пару листков. Облегченно выдохнул, когда механизм шкатулочки щелкнул, закрываясь — милая и безобидная с виду вещица была пропитана ядом, убивающим мгновенно любого, кто к ней прикоснется. Только шут знал, как открывать шкатулку — в его работе подобная предосторожность не помешает.

После стянул с себя дорогую одежду придворного. Накинул грязный старый плащ с криво заштопанными дырками, натянул стертые грязные штиблеты вместо дорогих кожаных сапог. Снял украшения, положенные по статусу, оставив под плащом небольшой кошель на поясе и кинжал.

Неприметной тенью заскользил по бесконечным коридорам дворца. Спустился, поднялся, снова спустился, осторожно пробираясь тайными ходами, вышел, наконец, к длинному подземному туннелю, который вел чуть ли не во все концы королевства. Спустя час блужданий под землей, и шут оказался недалеко от нищего квартала. Еще полчаса быстрым шагом, и почти на месте. Узкие улочки, дома, похожие на землянки, дешевые трактиры, воняющие жуткой похлебкой, которую бедняки едят на завтрак, обед и ужин. Парочка хорошо известных на все королевство публичных домов, подозрительные личности, шастающие тут исключено по темным своим делишкам… Квартал для бедняков, в каждом большом городе есть такой, и никуда от этого не деться. Остается только согнать всю шушеру в одно место и возглавить ее. А если будет задираться, на ядовитых рудниках всегда есть открытые вакансии — появляются естественным образом.

— Эй, монетки не найдется?

Щербатый рябой мужик, сидящий у покосившегося забора, вцепился рукой в край плаща шута, явно намереваясь эту монетку отобрать, ежели прохожий не захочет делиться добровольно.

Шут досадливо дернул плащ, но нищий держал крепко. Пришлось откинуть ткань глубокого капюшона с лица. Нищий поднял глаза.

— …! Простите, не признал!

Нищий выпустил плащ, упал на колени и затрясся от страха, осознав, у кого только что рискнул попросить милостыню. Лицо шута было знакомо почти каждому обитателю городского дна.

Но графу сейчас было не до мелких разбирательств.

Шут шел уверенно, и вскоре остановился около страшного разваленного дома, в котором, судя по виду, сначала были пыточные, потом пожар и потоп, притом одновременно. Тенью скользнул внутрь, с запасом переступив порог. Мало кому хочется задеть растяжку с взведенными арбалетами, вот и шуту тоже не хотелось. Но незамеченным он не остался.

В черной глубине дома, в котором не осталось даже перегородок, лениво вспыхнул огонек.

— Кого там Акатош принес?

Голос был гулким, низким и явно не ласковым.

Шут поспешил успокоить его обладателя.

— Муха в клею.

— Ну залетай, муха, — усмехнулся тот же голос.

Шут незаметно выдохнул. Все могло быть и гораздо хуже. А со стражей сюда соваться, значит, подписать всем смертный приговор.

Шут пошел на голос. В нос бил запах дешевой браги и гари.

Зажглась лампа, подожженная от лучины.

— Че надо, муха? Не срослось у вас с девахой-то? — глумливо ухмыльнулся голос. Титулы он явно не уважал.

Шут смотрел на человека со шрамом на пол-лица, развалившегося на гнилом матрасе и даже не соизволившего встать, и в очередной раз поражался тому, как такой огромный кряжистый мужик с лицом пьяницы может быть таким… Опасным. И как он обо всем узнал, тоже загадка. Оставалось только скрипнуть зубами и подосадовать на исполнителей.