Терри Пратчетт - Ночная стража

— Вентури, — произнес он, поднимая бокал на тщательно высчитанную долю дюйма.

— Селачия, — отозвался лорд Вентури, сделав то же самое.

— Это вечеринка, — сказал Альберт.

— Несомненно. Я смотрю, вы стоите на ногах.

— Верно. Как и вы.

— Верно. Верно. Кроме того, я заметил, многие делают то же самое.

— Но нельзя сказать, что горизонтальное положение тела не имеет своих преимуществ, когда дело доходит до, к примеру, сна.

— Совершенно верно. Разумеется, здесь этого делать не стоит.

— О, верно. Верно. [12]

Через всю залу к ним подошла оживленная дама в великолепном пурпурном платье, ее улыбка летела прямо перед ней.

— Лорд Селачия? — произнесла она, протягивая руку. — Я слышала, вы проделали огромную работу, защищая нас от толпы!

Его светлость автоматически сурово поклонился. Он не привык к целеустремленным женщинам, а эта была воплощением прямоты. Как бы то ни было, все безопасные темы для разговора с лордом Вентури были исчерпаны.

— Боюсь, что здесь вы полонили меня, мадам, — пробормотал он.

— Я не сомневаюсь в этом! — ответила Мадам, одарив его такой лучезарной улыбкой, что он так и не разобрался, что она действительно имела в виду. — А кто этот величественный военный? Собрат по оружию?

Лорд Селачия замялся. Его с детства учили, что всегда нужно представлять мужчину женщине, а эта улыбающаяся дама не назвала…

— Леди Роберта Мезероль, — представилась она. — Большинство зовут меня Мадам. Но мои друзья называют меня Бобби.

Лорд Вентури щелкнул каблуками. Он соображал быстрее своего «собрата по оружию», а его жена рассказывала ему гораздо больше сплетен.

— А, вы, должно быть, та леди из Генуи, — произнес он, беря ее руку. — Я столько о вас слышал.

— Что-нибудь хорошее? — поинтересовалась Мадам.

Его светлость бросил взгляд в зал. Его жена была поглощена беседой. И, тем не менее, он знал, что ее супружеский радар может поджарить яйцо, находящееся в полумиле от нее. Но шампанское было хорошим.

— В основном — дорогое, — ответил он, но получилось не так остроумно, как он рассчитывал. Хотя она засмеялась. «Может, я и был остроумен, — подумал он. — Черт, а это шампанское действительно замечательное…»

— В этом мире женщина должна делать все, на что способна, — сказала она.

— Вы позволите мне спросить, существует ли лорд Мезероль?

— В такой ранний вечер? — снова рассмеялась Мадам. Лорд Вентури засмеялся с нею вместе. «Боги, — сказал он себе, — а быть остроумным гораздо легче, чем я думал!»

— Нет, разумеется, я имел в виду… — начал он.

— Не сомневаюсь, — произнесла она, слегка похлопывая его своим веером. — Что ж, я бы не хотела отвлекать вас, но вы оба действительно должны пройти со мной и побеседовать с некоторыми моими друзьями.

Она взяла несопротивляющегося лорда Вентури под руку и повела его через залу. Селачия угрюмо последовал за ними, оставаясь при мнении, что, если уж респектабельные женщины называют себя Бобби, миру скоро придет конец, да и должен бы уже.

— Мистер Картер чрезвычайно заинтересован в меди, а мистер Джонс — в резине, — прошептала она.

В группе было около шести человек, разговаривающих на пониженных тонах. Подойдя, их светлости услышали «… и в такое время человек сам должен спросить себя, чему именно он по-настоящему предан… о, добрый вечер, Мадам».

Пока Мадам шла к столу, она случайно встретила еще нескольких джентльменов и, как настоящая хозяйка, подвела их к другим группкам. Должно быть, лишь кто-то, устроившийся на огромных, перекинутых высоко над залом балках, смог бы различить какой-нибудь узор, но и тогда ему нужно было бы знать обозначения. Если бы они могли нарисовать красные пятна на головах людей, что не являлись друзьями патриция, и белые на головах его дружков, и розовые — на вечно колеблющихся, то они бы увидели нечто вроде танца.

Белого было не слишком много.

Они бы увидели несколько групп красных, и поодиночке, или даже по двое, если число красных в группе было достаточно велико, в них виднелись белые пятна. Если белый покидал группу, то его или ее с легкостью подбирали и включали в другой разговор, где были одно или два розовых, но преобладали красные.

Любой разговор исключительно между белыми вежливо прерывался улыбкой и «о, а теперь позвольте вам представить…», или же к ним присоединялись несколько красных точек. Тем временем розовых аккуратно перемещали из одной красной группы в другую, пока они не становились темно-розовыми, и тогда им дозволялось присоединиться к другим розовым того же оттенка, но под присмотром красного.

Короче говоря, розовые встречали так много красных и так мало белых, что, вероятно, и вовсе забывали о белых, тогда как белые, бывшие в постоянном одиночестве, или же которых превосходили красные и темно-розовые, начинали краснеть от смущения или желания слиться с обществом.

Лорда Ветруна окружали исключительно красные, оставив последних белых далеко в тени. Он выглядел так же, как и все патриции, проведшие определенное количество времени в своих кабинетах — до неприятного полный, с розоватой обвислостью человека нормального телосложения, употреблявшего слишком сытную пищу. Он несколько потел в этой довольно прохладной комнате, а его глаза зыркали туда-сюда, выискивая недостатки, улики, углы.

Наконец Мадам добралась до стола, где доктор Фоллет накладывал себе фаршированные яйца, а мисс Розмари Длань рассуждала вслух, стоит ли будущее этих странных пирожных с зеленым наполнителем, чем-то напоминающим креветки.

— И как, по-нашему, у нас дела? — спросил доктор Фоллет, обращаясь по-видимому к вырезанному изо льда лебедю.

— Хорошо, — сказала Мадам корзине с фруктами. — Хотя четверо все еще проявляют неуверенность.

— Я знаю их, — произнес доктор. — Они решатся, поверьте мне. Что им еще остается? Мы привыкли к этой игре. Мы знаем, что если слишком громко жалуешься на проигрыш, то на следующую партию могут не пригласить. Но я приставлю к ним нескольких надежных людей, просто на случай, если их решительность надо будет слегка… подтолкнуть.

— Он что-то подозревает, — проговорила мисс Длань.

— А когда было иначе? — хмыкнул доктор Фоллет. — Поговорите с ним.

— Где наш новый друг, доктор? — спросила Мадам.

— Мистер Капканс сейчас спокойно обедает на виду, с безупречной кампанией, далеко отсюда.

Они обернулись, когда открылись двойные двери. Некоторые из гостей тоже посмотрели в ту сторону, но тут же повернулись обратно. Это был всего лишь слуга, который быстро подошел к Мадам и что-то шепнул ей. Она указала на двух командующих, и человек пошел беспокойно переминаться с ноги на ногу перед ними. После короткого разговора все трое, даже не поклонившись лорду Ветруну, вышли из залы.

— Я прослежу за всем, — произнесла Мадам и, без какого-либо намека, что она следует за мужчинами, направилась к дверям.

Когда она вышла, двое слуг, подпиравших стену рядом с тортом, быстро выпрямились, а стражник, патрулирующий в коридоре, бросил на нее испытующий взгляд.

— Теперь, мадам? — спросил один из слуг.

— Что? О, нет! Просто ждите. — Она скользнула к командующим, которые оживленно разговаривали с двумя младшими офицерами, и взяла под руку лорда Вентури.

— О, дорогой Чарльз, вы нас уже покидаете?

Лорд Вентури даже не задумался, как она узнала его имя. Шампанское было превосходным, и он не видел причин, почему привлекательная женщина определенного возраста не может знать его имя.

— Просто осталась пара уголков сопротивления, — сказал он. — Вам не о чем волноваться, Мадам.

— Чертовски огромный уголок, — пробормотал в усы лорд Селачия.

— Они уничтожили Большую Мэри, сэр, — говорил невезучий посланник. — И они…

— Майор Маунтджой-Стэндфаст не может разобраться с кучкой тупых стражников, горожан и каких-то ветеранов с вилами? — переспросил лорд Вентури, не имевший ни малейшего понятия, сколько ущерба могут нанести вилы, если их швырнуть с высоты двадцати футов.

— В том-то и дело, сэр, они ветераны и все знают…

— А гражданские? Невооруженные горожане?

Посыльный, очень нервничающий младший лейтенант, не мог найти подходящих слов, чтобы объяснить, что «безоружный горожанин» было совсем не тем словом, когда дело сводилось к двухсотфунтовому мяснику с длинным крюком в одной руке и огромным ножом в другой. Молодой человек, завербовавшийся ради униформы и собственного койко-места, совершенно не ожидал подобного обращения.

— Разрешите говорить прямо, сэр? — попытался он.

— Вперед!

— Людям это совершенно не нравится, сэр. Они бы могли убить клатчца, не моргнув, сэр, но… ну, некоторые из старых солдат были в полках, сэр, и они кричат нам всякое. Многие родились там, и это плохо на них сказывается. А что кричат некоторые старые леди, сэр, я таких выражений в жизни не слышал. У Сестричек Долли было достаточно плохо, но это уже слишком. Простите, сэр.