Александра Руда - Ола и Отто. Выбор

– Я боюсь ночного леса, – сказал кучер.

– Вы же ездите по ночному лесу, – возмутилась я, стряхивая с себя его руки.

– Так то ездить, а то – стоять, – возразил кучер, но к Отто обниматься в поисках поддержки почему то не полез.

В глубине леса что то зашуршало, раздался далекий вой. Кучер по бабьи взвизгнул и полез прятаться в карету. Щелкнул, закрываясь, замок на двери.

– Ты не боишься? – спросил меня Отто, нервно хватаясь за бороду.

– Нет, – солгала я, прикидывая, удобно ли будет приехать в Университет в казенной карете со сломанной дверью? Или прятаться все равно не стоит, зюку это не остановит?

– Ну и правильно, – быстро согласился друг. – Чего тут бояться? Чего мы в темном лесу не видели, да?

Я пару раз щелкнула пальцами и дрожащие огоньки осветили кусочек дороги и темные голые деревья.

– Что там трещит? – нервно сглотнув, спросил Отто.

– Я ничего не слышу, – сказала я, прижимаясь спиной к карете. – Секира у тебя?

– Ритуальная, – признался полугном. – В багаже.

Я тяжело вздохнула. Если секира ритуальная, то уговаривать лучшего друга использовать ее для защиты против лесных жителей не имеет смысла. Не согласится все равно.

– Жалко, твоя шпилька пропала, – сказал полугном и начал напевать какую то песенку, чтобы заглушить звуки леса.

Я поежилась, как будто мне за шиворот сыпнули снега. Без верного украшения я чувствовала себя чуть ли не голой. Проклятый некромант то ли унес ранившую его шпильку, то ли она сама куда то закатилась. Сколько не искали ее Ирга с Отто, так и не нашли. Теперь мне приходилось полагаться только на обычные защитные артефакты, свою хилую боевую магию и маленький кинжал. Небольшой арсенал как для противостояния с темным лесом, таящим в себе неизвестно какие опасности.

– Ола, – сказал Отто почти паническим голосом, – оно приближается.

– Слышу, – отозвалась я уже с козлов. Каким образом я туда забралась, я не ответила бы даже под пытками.

Треск, скуление и подвывание становились все ближе. У меня заклацали зубы. Полугном подергал ручку кареты, там заскребся и запищал кучер. Поняв, что это бесполезно, Отто взобрался ко мне на козлы и посмотрел на волнующихся лошадей:

– Может, хоть карету с места сдвинут? – с сомнением в голосе сказал он.

– Не с нашим счастьем, – отозвалась я, готовясь – в очередной раз – дорого продать свою жизнь.

В освещенный участок дороги выбежали огромные животные, лохматые, с гигантскими клыками.

– Волки! – заорала я, обхватывая Отто руками и закрывая глаза.

– Орочьи волкодавы! – укоризненно произнес знакомый голос.

– Привет, Живко, – хриплым от пережитого волнения голосом сказал полугном. – Что ты здесь делаешь?

– Псов перегоняю из питомника к заказчику, – охотно объяснил орк. – Ольгерда, ты там еще со страху не умерла? Они мирные, не тронут.

– Не сомневаюсь, – сказала я, не отпуская Отто. – Вон какие клыки! Небось, булочками на завтрак питаются.

Живко рассмеялся. Его теплый, бархатистый голос прогнал мои страхи и я открыла глаза.

Парень гарцевал на какой то темной лошади рядом с каретой и смотрел на меня, радостно улыбаясь.

– Я рад тебя видеть, – сказал он, поймав мой взгляд. – Ходили слухи, что вас с Отто заперли в какой то глуши за то, что вы Магистру Бурику отрастили рога.

– Это не мы, – сомневаясь, сказал Отто. – Во всяком случае, это было уже после нашего отъезда.

– Может быть, какая то остаточная магия в нашей мастерской, в которую он сунулся для ревизии, – предположила я. – Во всяком случае, мы про это ничего не слышали.

– Еще бы, – опять блеснул улыбкой Живко. – Это строжайшая тайна.

– А ты откуда тогда знаешь? – полюбопытствовала я.

– Мой родич, у которого я живу в Чистяково, эти рога отпиливал. Ваш магистр сам их свести не смог, а к коллегам обратиться побоялся.

– Если он ими обзавелся в нашей мастерской, нам конец, – пробормотал Отто. – Диплома мы не увидим никогда.

– Поздно сожалеть, – сказала я. – Хуже уже не будет. Живко, ты поможешь нам убраться отсюда?

– За поцелуй, – согласился орк.

– Хоть за два, – сказала я, радуясь тому, что полумрак скрывает уродующие меня шрамы.

Живко с Отто извлекли из кареты кучера, орк привязал к собакам специальные лямки, они дернули, где то треснуло, заскрипело и мы поехали. Я завернулась поплотнее в шубку и решила подремать, чтобы завтра предстать пред светлые очи начальства в лучшем виде.

Спалось мне замечательно, и только проснувшись, я поняла почему – я с комфортом расположилась на широкой груди Живко и на меху его жилетки мне спалось мягко и уютно. Орк крепко спал, прижимая меня к себе сильными и горячими руками. Напротив храпел во всю мощь легких полугном. Не могу поверить, что он допустил такое безобразие! Я попробовала высвободиться из объятий Живко, его руки на миг крепче прижали меня к себе, а потом отпустили. Я посмотрела в его сонные глаза и прошипела:

– Что это такое?

– Что? – не понял он.

– Кто тебе разрешал меня обнимать?

– Разве тебе не понравилось? – удивился он. – Ты так крепко спала всю ночь.

Да уж, против этого не поспоришь.

– Неужели тебе меня не жалко? – спросил Живко. – Я должен был ехать верхом всю ночь в такую холодину.

– Что с тобой сделается, – сказала я злобно, досадуя сама на себя. Больше всего мне сейчас хотелось прижаться к его горячему и крепкому телу и еще подремать.

– С тебя еще два поцелуя, – сказал он.

Я быстро чмокнула его в щеку и сказала:

– А теперь убирайся.

– Э, нет, так не пойдет! – сказал Живко. – Мы что, пятилетние дети?

Я хмуро смотрела на него и молчала. Тогда орк своей ладонью провел по моей щеке и прошептал:

– Тебе очень идут шрамы. Ты смелая женщина.

– Откуда ты знаешь, что я не получила их в пьяной драке? – возразила я.

– Мне Отто сегодня ночью рассказал.

– Живко, – сказала я, борясь с пленом карих глаз, – целуй меня и проваливай. Ты не забыл, что я почти замужняя женщина?

– О, – сказал он насмешливо, – это то я как раз очень хорошо помню.

Орк обхватил мое лицо ладонями – горячими и шершавыми – и легко коснулся моих губ. Я закрыла глаза и приготовилась терпеть, не разжимая губ и стараясь всеми силами показать, как мне противно это действо.

Сначала Живко легко прикасался к моим губам своими, потом нежно опробовал их языком. Это было такое восхитительное ощущение, что я расслабилась и орк мгновенно воспользовался этим. Его поцелуй – огненный, страстный, властный, нетерпеливый был настолько возбуждающ, что я потеряла всякое соображение и с всхлипом притянула его за плечи ближе. Было такое ощущение, что вся моя воля полностью подчиняется ему, нервы растеклись жидкой медью по телу, а вся кровь сбежалась к губам и тугому узлу, образовавшемуся в животе.

Внезапно орк был от меня оторван резким рывком. Я открыла глаза и с ужасом увидела, как разъяренный Отто трясет Живко, как вор яблоню. Парень не сопротивлялся, по губам его бродила довольная улыбка. Я, задыхающаяся и ошеломленная, поднесла руку к предательским губам.

– Спокойно, гном, – сказал Живко, выворачиваясь из захвата моего друга. – Я уже ухожу.

Он ухмыльнулся и выскочил из кареты прямо на ходу, ловко, как то по кошачьи приземлившись на ноги. Собаки тут же серым одеялом окружили хозяина, ластясь и повизгивая от счастья.

Лицо у Отто было такое, что я испугалась, что он подавится своей злостью и приготовилась к растерзанию,

– Ты! – начал он, и тут у него перехватило дыхание от возмущения.

– Я, – покорно согласилась я.

– Ты… ты… ты… – то ли внутренняя цензура не позволяла полугному сказать то, что он обо мне думает, то ли он никак не мог подобрать подходящих слов, отражающих всю глубину моего падения.

– Я, – повинилась я, размышляя, если Отто донесет Ирге, то посчитает ли тот поцелуй изменой или нет. Наверное, нет, хотя такой поцелуй, да еще и описанный в красках полугномом, то, скорее всего, да. Лучшая оборона – это нападение, поэтому я с вызовом сказала:

– А почему ты его в карету пустил? Кто виноват, что лиса в курятнике поужинала? Бедные куры?

– Ах ты, курица!!! – завопил лучший друг, наконец собравшись с мыслями. – Я, по твоему, его на улице должен был оставить? Это не гостеприимно.

– Вот я тоже проявила гостеприимство, в некотором смысле, – пробормотала я.

Отто потянулся руками к моему горлу. Я вжалась в стенку кареты и закрыла глаза, начиная тоненько подвывать.

– Мне так стыдно, так стыдно, но и ты не злись, ведь это был только поцелуй. К тому же, ты же не мой жених!

– Был бы я твоим женихом, – буркнул Отто, – я бы тебя убил с особой жестокостью.

– Отто, – сказала я, умильно заглядывая ему в глаза. – Не рассказывай Ирге, зачем его зря расстраивать.

– Ну ты и стерва, Ола, – устало сказал полугном. – У тебя такой жених, а ты целуешься с каким то орком!

– Меня так никто и никогда не целовал, – призналась я. – Это был интересный опыт.