Дмитрий Казаков - Дорога из трупов

А идиотов, считавших, что с помощью слов они смогут убедить кого-то голосовать за них, нашлось предостаточно.

– Слава благородству! Слава победам прошлого, которые мы обязательно перенесем в будущее! – воскликнул Вейл Фукотан. – Слава тем, кто борется за восстановление этой славы! Я закончил.

– Очень хорошо, – сказал Форн Фекалин, из последних сил удерживаясь от зевка. – Так, есть еще желающие? Эй, проснитесь!

Кандидаты задвигались, закряхтели, пробуждаясь от дремоты.

Форн Фекалин уловил за дверью шаги, натужное сопение. Даже расслышал голоса, показавшиеся отдаленно знакомыми, но опознать их не успел, поскольку тролль помахал огромной лапой.

– Я хочу! – прогрохотал он.

Тут «достойнейшим горожанам» пришлось проснуться. Некоторым – для того, чтобы освободить троллю дорогу к трибуне и тем самым сохранить собственную жизнь. Проковыляв на место оратора, Лежащий-в-Дубраве оперся на трибуну, и та с грохотом превратилась в кучу досок.

В стороны отлетело с дюжину щепок, одна застряла в бороде гномьего старейшины, другая разбудила жреца Раздины. Тот всхрапнул и завращал глазами, пытаясь определить, что происходит и кто на него напал.

Тролль не обратил на это внимания.

– Моя… эта… как ее… прыгр… – прорычал он. – Короче, я вам обещаю, что если выберете, то не превратитесь в лепешки. И еще… – Повисла пауза, заполненная размышлениями на тему: «А что он еще брякнет?», – хлип-хлоп победит! Йо! Йо!

Глав Рыбс так удивился, что едва не забыл про удерживающее заклинание и не свалился на пол.

– Э… хм… – Форн Фекалин отогнал желание поддержать рукой отвалившуюся челюсть. – Это все? Кто еще? А?

– Я, – булькнул Толстый Маззи, решивший, что если уж тролль сказал пару слов, то выползню стыдно отсиживаться в канализации.

«Говорите-говорите, – подумал Форн Фекалин, глядя, как вонючая бесформенная масса ползет по полу. – Все вы можете болтать что угодно, но в конце концов сойдетесь на том, что мэром будет человек».

Именно люди основали Ква-Ква. Они на протяжении многих тысячелетий были его полновластными хозяевами. И все слова об «этнической терпимости» и «равенстве» лишь маскировали факт, что власть оставалась там же, куда ее положили в момент постройки городской стены.

Эти слова позволяли людям справляться с недовольством остальных рас меньшими усилиями, не прибегая к помощи мечей, костров, плах и прочих дорогостоящих и нудных методов.

Да, гномы, эльфы, тролли и все прочие ненавидят людей, но еще больше они ненавидят друг друга. Тролль согласится терпеть в кресле мэра человека, но никак не выползня. «Почему не я? – спросит он. – Чем я хуже?» Вампир, узнавший, что во главе города встал йода, почувствует себя оскорбленным.

Как, ушастый зеленый недомерок дорвался до власти? А я, такой зубастый и сильный, остался прозябать тут, в темноте, с кружкой крови в одной лапе и бедром девственницы в другой?

Долой его! Ату! Ату!

Кроме того, за эти тысячелетия люди доказали, что в общем и целом они умеют управлять городом. Да, порой процесс управления выглядел странновато – погромы, массовые казни или утопические безумства, вроде тех, которым предавался мэр Нико Хрущ.

Но, как ни удивительно, все это более-менее работало, и Ква-Ква жил.

А пусти к управлению кого-нибудь другого – что получится?

Гномы наверняка превратят город в помесь казармы с кабаком, тролли отменят улицы, потому что им они не очень-то и нужны, эльфы посадят всюду деревья и сделают из Ква-Ква большой парикмахерский салон. О том, что способен сотворить оборотень в кресле мэра, и вовсе думать страшно.

Поэтому через какое-то время все поймут, что человек – самая достойная кандидатура.

А кто у нас есть здесь из людей?

Форн Фекалин огляделся. Жрецы отпадают, не к лицу им править городом. Ректор Магического Университета тоже, ему это просто неинтересно, да и хлопот много. Идиот из «Чистого Города» нравится только себе. О том, чтобы выбрать его, гномы и остальные нелюди даже слышать не захотят.

Вейл Фукотан? Слишком аристократичен и, следовательно, глуп как пробка.

Тощий Брык? Его ненавидят так, как могут ненавидеть только нувориша, искренне и страстно.

И кто остается?

Он сам, свежеиспеченный МЕНТ, никому не известный и поэтому не обзаведшийся причинами для неприязни. Кроме того, легко создать впечатление, что в благодарность за избрание Форн Фекалин будет делать то, что ему прикажут люди… и нелюди, отдавшие за него голоса.

Но для этого надо еще немного подождать.

– Слушайте меня, – проговорил Толстый Маззи. – Всем известно, что в городе существуют граждане второго сорта, но никто не хочет признавать их существование. Тем не менее я хочу сказать, что мы…

«И потерпеть» – подумал Форн Фекалин и заскрипел зубами.

С крыши Останкинской башни было видно то, что невозможно увидеть больше нигде в Ква-Ква.

Во-первых – закат.

Внизу, с окутанных сырыми испарениями улиц, он представал как постепенное исчезновение света. Отсюда же, с громадной высоты, глазам являлись все вечерние спецэффекты, показанные на исполинском куполе неба, – оранжевые крылья, золотистые лучи, подсвечивающие облака, и уходящее за край мира солнце, на фоне которого можно разглядеть тонкую иголку Влимпа.

Так что некоторое время студенты стояли и смотрели, открыв рот и забыв о том, что первым делом собирались отдышаться.

Во-вторых, с крыши Останкинской башни можно было увидеть сам Ква-Ква.

Внизу вы могли сколько угодно любоваться отдельными частями города, но всю его грязную исполинскую тушу можно было рассмотреть только отсюда. Уродливую громаду университета на западе; храмовый квартал на другой стороне реки, где в глазах рябит от шпилей, куполов и прочих архитектурных излишеств; старую крепостную стену и штаб-квартиру стражи.

Все это было видно как на ладони, казалось – протяни руку, и дотронешься.

– Ух ты, в натуре, – первым выразил восхищение Рыггантропов, вообще не привыкший уделять собственному чувству прекрасного (стоит добавить – довольно жалкому) сколь-нибудь внимания.

Но тут пробрало и его.

– И не говори, – кивнул Арс. – Это все равно что смотреть на призовой кубок снаружи и изнутри… Снаружи блеск, золото, красота. А внутри – пылища, усохший трупик паука и неведомо как попавший сюда огрызок яблока.

Тили-Тили зашипел, а затем издал целую серию свистков, похожих на беседу пытавшихся разъехаться паровозиков.

– Да, конечно, – Топыряк с трудом оторвал взгляд от раскинувшегося вокруг города. – Сейчас начнем.

Он вытащил из-под мантии кусок пергамента, полученный в Дурьфийском оракуле.

– Сейчас поглядим, что тут написано… Придется рисовать круг… Восьмиугольник и три кольца из символов… ага…

Из многочисленных вспомогательных устройств, которыми с такой охотой пользуются маги, у будущих демонологов имелись только головы (частью пустые), пальцы (кривоватые, если честно признаться) и глаза (к которым слово «глазомер» относилось только филологически).

Круг пришлось рисовать куском известки, отбитым от осыпавшейся стены. След она оставляла слабый, едва заметный, так что результатом работы стало нечто округлое, призрачное, зато ощутимо кривое.

– Не сильно похоже на круг, – заметил Арс, оглядывая творение собственных рук. – Хотя на квадрат еще меньше, и это радует. Давай-ка проверим его, вдруг где-нибудь закоротит или протечет…

На тестовую инкантацию круг отозвался серией разноцветных вспышек и фонтаном белых искр в одном из углов восьмиугольника.

– Вот и закоротило, – сказал Арс. – Сейчас поправим и…

– Сссс! – прервал его йода, уши которого тревожно задвигались, а взгляд обратился в сторону ведущего на крышу люка.

– Кто-то идет, в натуре, – расшифровал Рыггантропов.

– Тогда… тогда и так сойдет, – махнул рукой Арс. – Вы встречайте, а я начну. Реноватур интегра ин печенус циррозус…

Едва успел встать в центр круга, как из люка выбрались двое змееморфов в панцирях и шлемах стражников. Радостно зашипели, обнаружив студентов, мечи маслянисто сверкнули, отразив свет заката.

Тесак Рыггантропова не отразил ничего, поскольку свет не приближался к чудовищно зазубренному лезвию, опасаясь не только порезаться, а еще и подхватить заражение крови. Посох йоды и вовсе был способен отражать только чужие удары.

Но в бою это самое главное.

Арс читал, стараясь не обращать внимания на воинственные вопли, сиплое дыхание и громкий лязг. Лишь изредка бросал взгляд туда, где скалой возвышалась могучая фигура Рыггантропова, и прыгал, точно бешеный кролик, йода. Пока они держались.

Заклинание давалось с трудом, то ли из-за плохо начерченного круга, то ли потому, что читалось первый раз. Выпрыгивавшие из восьмиугольника искры норовили подпалить Топыряку мантию, и на ней одна за другой появлялись дырки. Участок, где происходила утечка, и вовсе пытался изобразить всякие странности, вроде радуги в виде восьмерки или световых пузырей.