Чингиз Цыбиков - Бабайка

— Это я возьму с собой, — сказал я и взял рисунок.

— Э! — сказал гончар. — Куда потащил?

— Я принесу что-нибудь взамен, — сказал мой компаньон.

И мы что?

Правильно — побежали.

XII

Пацана мы нашли через час на реке, он ловил рыбу удочкой. На вид ему было лет двенадцать. Место было красивое: тихая река, плавно катящая свои воды к оранжевому океану, и орёл высоко в небе. Следит он за нами, что ли?

Хоть кто-то тут не никуда не бежит, подумалось мне.

— Это твоё? — спросил компаньон, сунув под нос рыбачку рисунок.

Что-то в этом есть — не тратить время на всякую шелуху вроде этикета.

— Моё, — ответил сын гончара.

— А почему ты это нарисовал? — спросил я, присев рядом на корточки и положив руку ему на плечо — на всякий случай. Непохоже, что он собирается убегать, но кто знает…

Парнишка посмотрел на мою руку на своем плече и ответил, глядя на меня исподлобья:

— Захотел и нарисовал.

— Ты где-то это увидел? — спросил я негромко.

Сами понимаете, злиться в моём положении — роскошь непозволительная.

— Да, — ответил сын гончара.

— Где? — спросил компаньон.

— На озере. Они купались.

— Никита плакал?

— Чего? — удивился сын гончара.

— Мальчик плакал? — покосился с лёгким недовольством в мою сторону компаньон.

— Нет, — сказал сын гончара. — Чего ему плакать. Наоборот. Если бы у меня был такой змей, я бы тоже радовался.

И это «тоже» больно кольнуло меня в самое сердце.

Мальчик мой. Что он такое с тобой делает, почему тебе хорошо без нас, так быть не должно, не должно быть так.

— О каком озере ты говоришь? — слава богу, хоть компаньон мой был деловит и напорист.

— Возле рощи ореховой.

— А кто там живёт?

— Болтун-спаситель.

— Кто? — спросил я невольно.

Можете обвинять меня в черствости. Но скажите, положа руку на сердце, — вы бы не удивились?

Ответа, однако, я не услышал. Точнее мне не дали его услышать.

— Пойдем, — потянул меня за собой компаньон. — Я знаю, где это.

XIII

Орехи оказались похожими на грецкие, а болтун-спаситель — чем-то вроде проповедника. Был он кряжистый, с окладистой бородой, и по крайней мере внешне на высокое звание болтуна-спасителя тянул вполне. Мы нашли его на берегу озера возле кучки орехов, которые он разламывал при помощи ножа.

— Да, поистине так, — сказал он, выслушав нас. — Зрел я очами своими мальчика и зрел змея. И говорил он со мной. И рёк мне змей…

— Что рёк? — спросил я. Торопливо спросил. Очень знать хотелось.

— Да ерунду всякую рёк. Похоже, он сомневался в чём-то. Очень, знаете ли, многоречивый змей попался.

— А ты просвети нас, — неторопливо сказал мой компаньон, умащиваясь на оранжевом бережку оранжевого озера. — Что за ерунда, куда пошёл, что делал.

— Да говорил, дорога начатая должна быть закончена, — убавил пафоса болтун-спаситель. С хрустом лопнул очередной орех. — Иначе это будет без толку — кому нужна дорога, которая никуда не привела? И если судьба даёт возможность сделать себя таким, каким ты хочешь быть, то надо не раздумывая за соломину эту хвататься, и тогда, может, спасешься и исполнишь то, для чего рождён был.

Всё это лирика, а нам нужны факты, подумал я.

— Когда это было?

— Вчера утром беседу эту вели мы. (Крак! еще один орех.) Ежели тебе сильно их увидеть надо, то может ещё и успеешь.

— Так разве они не ушли? — спросил я.

— Не должны, — сказал болтун-спаситель. — Он сказал, что им тут надо побыть, чтобы впитать в себя этот мир. Так, что ли… — и уже уверенно: — Да, что-то в этом роде. Такой вот бред.

Крак!

Бред ли, ой ли, подумал я.

— Пошли, — сказал я, глянув на компаньона.

— Многие в этом мире не доходили до цели, поелику недослушав до конца людей разумных и дороги не разузнав, к цели своей летели, думая, что летят точно, а сами, аки стрела, пущенная с небрежением, понапрасну силу тратили, — сказал проповедник внушительно.

Крак!

— А и в самом деле, — сказал компаньон, — куда нам пойти-то?

— В роще они, — сказал проповедник.

Мой компаньон тут же упруго вскочил, подошёл ко мне и протянул сложенные пригоршней ладони:

— Возьми.

Камушки.

Полупрозрачные. Оранжевые. Окатанные волной.

На вид совершенно обычные, похожие на округлые стекляшки. Таких под ногами у нас — целый берег.

— Возьми, — сказал болтун-спаситель.

— Зачем мне это? — спросил я.

— Не отказывайся от того, что судьба посылает. Грех!

— Давай, давай, — сказал мой компаньон, ссыпая камушки в карман моего халата. — У нас это пыль под ногами, а там, куда ты уйдешь, кто знает… А выбросить всегда успеешь.

Да хрен с вами! подумал я, привязались с этими камешками… Есть дела поважнее.

— Где эта роща?

XIV

— Они были здесь.

Компаньон мой расторопно исследовал полянку. Остатки костра — компаньон сел на корточки и сильно дунул на подернувшиеся пеплом угли. Пепел закружился, срываясь с угольев, и те засветились последним блеском умирающего огня.

— Ещё теплый.

Я смотрел на него — надежда была только на него, следопыт-то из меня тот еще. До сих пор как-то удачно всё складывалось: и было кому подсказать, и ясно было, что делать. А что теперь? — я совершенно не представлял.

Компаньон осмотрел траву вокруг кострища.

— Картошку пекли, — это он поднял и зачем-то понюхал пригорелые кожурки. Прошелся по поляне, постепенно удаляясь от кострища по спирали.

— Здесь они спали, — ткнул пальцем в кучу привядшей травы. Присел на корточки. — Не пойму, как они столько сена наготовили… Не руками же рвали.

Взял травинку и, разглядывая рваный кончик, добавил задумчиво:

— Хотя, может, как раз руками.

Когда он добрался до края поляны, туда, где росла высокая трава, я уже и не смотрел на него, но тут он сказал:

— А вот и змей.

Из высокой оранжевой травы, большими оранжевыми немигающими глазами, сквозь очки на нас смотрела большая оранжевая змеиная голова.

Я вскочил на ноги и решительно зашагал к бабайке. В том, что это был мой знакомый медвежонок, странным образом обернувшийся змеем, я нисколько не сомневался. Злоба душила меня так, что сердце моё бухало, отдаваясь в виски, в кончики сжатых в кулаки пальцев, в колени, дрожащие от нервного возбуждения.

— Г-где мой сын, сука!

От злости я иногда начинаю заикаться. Это у меня от мамы.

Путаясь в высокой траве, я подошел к змеиной голове и врезал от души с правой. Мой разящий кулак скользом прошёл по шершавой змеиной щеке, обдирая кожу на костяшках. И я потерял равновесие.

Но не упал.

Когда я сильно зол, я слишком вкладываюсь в удар и промахиваюсь. Это у меня от отца.

И кстати, можно так говорить — змеиная щека?

— Эй, погоди! — змей прянул назад, качая головой влево-вправо.

— По-моему, он хочет что-то сказать, — сказал мой компаньон. В этот момент он был сильно похож на Грегори Пека в «Золоте Маккены». Те же спокойные интонации, тот же уверенный взгляд.

— Т-ты слышал вопрос? — и я попытался ударить слева.

На этот раз я промазал не по своей вине. Змей вроде бы и небыстрым, но точным движением уклонился, и мой кулак снова прошёл мимо.

И я упал. Лицом в траву. Перевернулся на спину и увидел прямо перед своим лицом змеиную морду.

— Послушай меня. — Внушительные зубы, подумал я. — Я не желаю с тобой биться. Я вообще надеюсь, что нам не придётся с тобой биться. Пойми, есть судьбы отличные от тех, что ты можешь предложить.

Так шипел он, качаясь пред моим лицом и капая слюной с острых зубов.

— Где мой сын?

— Он жив, здоров и весел. Пройдет немного времени, и он будет счастлив. Ты хочешь, чтобы твой сын был счастлив?

И тут я пнул его. Может быть Брюс Ли или Ван Дамм смогли бы сделать это из положения лёжа на спине получше, у меня же не получилось. То есть, пнуть-то я его пнул, но было это змею словно слону дробина. Змей даже не вздрогнул, а я выбил себе большой палец на правой ноге.

Мгновение змей немигающим взглядом смотрел мне в глаза, а потом пополз прочь. Я попытался вскочить, и тотчас словно дубина обрушилась мне на голову.

И стало темно.

XV

— Эй, очнись, — кто-то бил меня по щекам.

— Где он?

— Уполз, — мой компаньон снова шлепнул меня по щекам. Похоже, ему это нравилось, иначе с чего бы ему замахиваться снова?

— Хватит, — сказал я и обхватил свою бедную голову, потому что болела она сильно. Неприятною такою болью, тягучей и нудной. — Что это было?

— Хвост, — любезно пояснил мой товарищ. — Он напоследок махнул хвостом и попал тебе по голове. И знаешь, — тут он перешёл на заговорщицкий шёпот, — мне показалось, что он сделал это специально.

Я внимательно посмотрел на него. Прямо глаза в глаза. Непохоже, чтобы он издевался — такое значительное было у него лицо.

— Не стоит так переживать, — всё так же серьёзно сказал мой компаньон. — Подумаешь, упал, зато у тебя есть то, чем не каждый боец может похвастаться.

— В самом деле? — отчего-то я почувствовал себя польщённым. — И что это?