Malakla - Один плюс три (СИ)

Речка явила кустики камыша по берегам, мостки и штук семь лодчонок. Слева, у водокачки, шапки вишен и абрикос, по-местному — жердёл. Справа домики, увитые хмелем; в огородах — прополотые грядки с огурцами-томатами, и стройные шеренги культурного винограда, на невысоких шпалерах.

На привокзальной площади притормозил. «О. У спецвагона стоит, какой-то военный в советской полевой форме. Озирается, кобуру лапает. Не знает, что делать. Извини, солдатик, у меня свои проблемы, почтовые. Хм, а состав можно тут не хило толкануть!.. И кто тут главный торговый представитель?» И по газам.

Доехал до дома, пересказал Борисову, что видел у вокзала…

— Борн они мне всю машину залили! А я только один способ знаю, как их успокоить, — Николаич пожаловался на рыдающих лялек. Посочувствовал Борисову.

Новообретённый джип загнал во двор, сунувшемуся за мной Николаичу, показал «Стоп», скрестив руки на груди.

— Ты что, не пускаешь? — Борисов серчал и удивлялся.

— Ванечка, он, что нас к себе не пускает?! Борн, мля! — вскричала Эльза.

«Ёпрст, уже — Ванечка и млякает!» Я смотрел на зарёванных и осунувшихся «своих» кумушек.

— Борисов, а зачем им в станице две почты? — задал простой вопрос.

Борисов вопрос не понял, зато Эльза стала сразу в стойку:

— Борн, я не позволю грабить почту! Категорически!

— Борн, ты чего это фамильярничаешь? — встал на сторону Эльзы Николаич.

А мне нужен был союзник, что бы работой отвлечь лялек от их горя, ну и провернуть мародёрку, что тут скрывать. Совесть моя глухо молчала. Борисова отозвал в сторонку переговорить. Сначала он и слышать меня не хотел, потом врубился.

— И «Микру» надо забрать, — это уже нам вдвоём припомнилось.

Вернулись к машине. Эльза с подозрением на «шовинистический мужской заговор» стала нас образумливать. Но Борисов зашёл, как говорится, с другой стороны:

— Эльза, ты хочешь жить на почте? Девочки, а вы? — девочки не хотели. Эльза стала колебаться. — Я, Эльза, лично тут жить буду. А, ты, там кукуй! Можешь, прямо сейчас, ножками.

Шантаж, самый наглый, но объединяющий. Эльза представив перспективу для себя нерадостную, сдалась. Не сразу конечно, но сдалась. Около машины, выслушали от Эльзы всё, что она о нас — мужиках — думает. Борисову досталось больше. «Когда она его, Ванечкой, теперь назовёт?»

Потом поехали на «ЗиРе» на «мародёрку». Но эта наша размолвка отвлекла лялек. Не доехав ещё до почты, почти всё, что будем брать, обговорили. Во дворе почты подъехали к двери склада.

«Компаньоны грабежа» стали набивать грузовой отсек «ЗиРа», потом багажник и заднее сиденье «Микры». Взял себе только жидкую ружейную смазку, бронежилет и видеодвойку «Toshiba» из кабинета начальника почты. И коллегам, по горячке, указал на столь незначительный ущерб моего личного хищения.

— Ты посмотри, какой нахал, сам сманил, а теперь в кусты! Борн, ты ж — зачинщик этого разбоя, — взвилась подуставшая Эльза.

— Эльза, при разбое должны быть жертвы.

— Борисов, жертвы сейчас будут. Ты будешь первым! — Эльза заметала молнии…

— А машину с хабаром, ты поведёшь? — Борисов ухмылялся.

— Ладно, Борисов, я тебе это припомню!

— Что — это? — колкость от Николаича, на которую Эльза отмахнулась…

— А быстро вы, Эльза Густавовна, плохому учитесь, — подколол Эльзу.

— Борн, ты сейчас будешь второй жертвой! Так, мальчики, кончаем, живее! — Борисов захохотал. — Борисов, ты всё к одному сводишь. Борн, закрывай почту.

Я и закрыл, и даже опломбировал служебный вход. Первыми поехали Зося и Лиэль на «Микре», виляя по всей дороге, мы следом.

«Во-о-т. Нахомячили быстречко добра. А вообще, на кой ляд мне этот Doom, квесты всякие: идите туда, что найдёте, то ваше будет. Не надо нам такого. Такого «горя» на курорте. Вначале должно быть всё хо-ро-шо. И, и, пусть у главных тут черепки болят от нашего попадалова. А неплохо всё-таки, что водители и сопровождающие на почте имеют разрешение на оружие».

С десяток станичников увидали. Некоторые из них ковыряли асфальт и, открыв рты, ЗиР провожали взглядами, не забывая креститься. Борисов, не забывая, куртуазно кивал новым землякам.

Дома разгрузились. Что разгружали? Да многое — от туалетной бумаги до мобильных телефонов и ноутбука Лиэль. И кое-какую мелочь. Это всё было в коробках, пакетах, упаковках и россыпью. Где-то с тонну. Занёс чемоданы из «Ниссана» в прихожую, где уже все собрались. Ляльки и Борисов дожидались меня и моего «толкового» гласа. Хозяйского.

— Ой, мальчики, вы ж ещё не обедали, — Эльза озаботилась нашим подорванным на почте здоровьем.

Переглянулся с Борисовым. Николаич чувствовал себя незваным гостем.

— Эльза Густавовна, назначаю вас домоправительницей, — проговорил, и вывалил ей в руки все ключи. — И тут ещё…

— А как теперь к тебе обращаться? — перебила меня Зося.

— Как, как, хозяин, господин.

— А рожа не треснет? — от горя потерянных родных у Зоси уже ничего не осталось.

— Два наряда вне очереди, Зося.

— Ты, чё, борзеешь?

— Пять нарядов, Зося.

— Правда, а почему, сразу — хозяин? — влезла в диспут Лиэль.

— Два наряда вне очереди…

— Дочка, нельзя старших перебивать, — торопливо пришла мне на помощь Эльза.

— В общем, есть… — продолжил.

— Пан рыцарь, — тут влез Борисов, — а я что буду — Санчо Пансой? Или твоим холопом? Со старослужащим номер с нарядами вне очереди не канал.

— Не, Иван Николаевич, ты у нас будешь вождём — Бизоном с Большим Мотором. Я тебе жалую флигель. И можешь выбрать себе скво, — сказал и, сдерживая смех, церемониально поклонился.

— Наряды мы себе в чемоданах подберём, э, хозяин? — Зося исправлялась.

— Продолжайте, о, господин, твои недостойные слуги посмели прервать твои мудрейшие речи.

Все заулыбались. От Лиэль такого не ожидал. «Вот тебе и мамина дочка!» Я замялся.

— Смелее, хозяин! «А Зося — язва».

— В общем, э, надо где-то расположить гарем, — выдал публике. И обеспокоенно смотрел на хохочущих лялек и Борисова, который чуть по полу не катался от смеха. Посмотрит на моё недоумевающее лицо и новый раскат хохота. Вытирая, выступившие от смеха, слёзы Эльза заявила:

— Да умеешь ты, Борн, удивлять. Сразу тебе наложниц подавай! Смотрите, ещё и лицо недоумевающее…

— Вообще то, Эльза Густавовна, гарем — это женская половина дома. В первом значении.

— Да ты что!

— Гейши, мля, вы кормить нас будите или как?

Прибыв в здание окружного управления, атаман Шатров развернул бурную деятельность. Собрал всех, кто ему попался на глаза — военных чиновников, казаков, казачат — направил на поиски всего, что выбивалось из казачьего уклада. Искать нужно было дома, людей, всё непонятное в станице и за станицей. Найти и доложить атаману.

— На рожон не лезть!..

Выпроводил недоумевающих подчинённых, Шатров прошёл в свой кабинет, решая, что делать: собирать данные или сразу озаботить вышестоящее начальство. Зазвонил телефон.

— Господин атаман, вас спрашивает почтмейстер, — сообщила телефонная барышня.

— Соедините, — снизошёл атаман.

Взволнованный голос Ивана Николаевича Артемова, доложил об увиденных чудесах. Второй почте, машинах, парке, магазине и большом двухэтажном здание. И о чужаках, двоих, напугавших чуть не до смерти почтенного служащего.

— Разберёмся, Ивана Николаевич, — это слово стало для атамана главным. — Не сомневайтесь. И берегите себя…

За два часа расторопные подчинённые нашли много чего интересного. Это интересное и осмотрел атаман. Недалеко от парка находился нарядный флигель, обшитый особливыми досками, салатного цвета. Пустой.

В Срединном проулке нашёлся ещё один дом с двумя выходами. В одной половине никого не было, а во второй нашёлся бухой мужик в спецовке железнодорожника. Мужик, как заведённый твердил, что он механик Пролетарского депо, и совал странный документ. Паспорт гражданина СССР на имя Пискунова Ивана Филипповича, 1936-го года рождения. А выпивал он 7 ноября 1968-го года, в честь праздника Великого Октября.

— Надо меньше пить, механик, — предостерёг атаман, возвращая паспорт. — Ты бы тут хоть убрался что ли.

Шатров брезгливо обвёл целый склад пустых бутылок, стоявших по всем комнатам.

— Ладно, тащ подполковник. А где тут у вас бутылки пустые принимають?

«Этот из 1968-го. Зажатый, одет по работному. А те?» — подумал за почтовых.

Дальше его потянули осмотреть ещё один объект, рядом с угловым домом казака Браслетова. На двух бетонных столбиках висел гудящий серый цыбик, к которому шли провода. Внизу ящика атаман прочитал подпись красной краской по трафарету: «Проверен 1.07.2014 год».

— Ещё одна загадка дня, господа…

Около ящика Шатрова нашёл есаул Евсиков, военный руководитель Сальского округа, с известием о том, что станица лишилась кладбища.