Агуня (СИ) - Колч Агаша

— Хочешь, я её подержу? Нежно… — предложил Филипп.

Это было последней каплей. Инк вскочил, протиснулся в узком проходе между столом и лавкой, решительно подошел к печи, наклонился к сове. Как он вдыхал в неё силу, мы не видели. Архимаг повернулся к нам спиной и закрыл весь обзор. Когда он отступил от печи, мы ахнули. На лежанке, свесив безупречные ножки, сидела белокурая молодая женщина с огромными серыми глазами, с прямым профилем, как на античных барельефах. Зрелые округлые формы тела едва прикрывали густые локоны, но бывшая сова даже не изобразила стыдливость. Она наслаждалась произведённым эффектом. Три пары глаз не мигая рассматривали красавицу. Даже кот, кастрированный больше пяти лет назад, облизнулся. Ох, мужики!

— Мои дорогие, познакомьтесь. Если я не ошибаюсь, то нас почтила визитом греческая богиня Афина Паллада.

— Дева, старухою ставшая, здравствуй! Жизнь мне спасла ты, — нараспев, глубоким грудным голосом поприветствовала меня воительница. — Помнить об этом я буду всегда. Знай же. Всегда!

После таких слов вопрос о том, как мы понимаем друг друга, отошёл на второй план. Вот не люблю помпезность, но кто их, богов олимпийских, поймёт. Может, им иначе нельзя? Спасая деда и друга от косоглазия — вежливо отвернулись, но взгляд отвести не могут, — кряхтя подняла крышку сундука с моим скарбом, вытащила плащ, в котором путешествовала, и подала богине:

— Накинь, а то простудишься. Не май месяц в Элладе, а март в Дремлесье.

Приняв плащ, Афина одним изящным движением задрапировала ткань вокруг прекрасного тела, уложив продуманными складками, как хитон, подвязала шнурком от капюшона под пышной грудью. Мужчины не отмирали. Забыты были в одно мгновение преподавательница травоведения и совместные приключения. Я ревновала и злилась, но уговаривала себя, что такова мужская суть и сделать ничего с этим нельзя.

— Присаживайся, мудрейшая. Будешь отвар?

— Буду отвар и прекрасный тот торт, что остался. Кусок.

Идя заваривать свежий чай, толкнула Инка:

— Угощай богиню.

Все отмерли. Дед поклонился, представился, придержал под локоток, помогая сесть на лавку. Страж пулей метнулся в сени за тортом. Кот и тот потянулся как-то помочь. Я злилась и ревновала, называя про себя всех трёх кобелями.

Вновь расселись вокруг стола. Дед подливал чай, Инк пододвигал тарелку с лакомством, кот тёрся головой о локоть. Я ревновала и злилась, но, соблюдая правила гостеприимства, спросила:

— Афина, как ты попала в Дремлесье? Это не твоё время, не твой народ.

— Себе задавала вопрос, смущаясь незнаньем ответа…

Дочь я любимая Зевса, владетеля грома и молний,

Грекам весёлым давала ремёсла и флейты,

Им помогала я в битвах и дальних походах,

Конь, что вкатили троянцы в свой город, мной

Был придуман, на горе упрямцам спесивым. Было

Так долго, но вера угасла в эллинах. Боги Олимпа,

Покинули земли оливы, мною подаренной грекам

Давно уж. Я же осталась. Тяжко бросать, что нажИто трудом

И годами. Впала в сон вековой, сроднившись со скульптурой.

Мойры беспутные, вырвав из сладких объятий Морфея,

В перья совы облачили.

Внимательно слушала рассказ Афины, продираясь сквозь дебри гекзаметра, или как это там называется, пытаясь не утерять смысл. Но, взглянув на деда и стража, увидела, что они спят с открытыми глазами. Гипноз?

— Прости, уважаемая, что перебила, но ты можешь нормально говорить или только языком великого Гомера владеешь?

Мой хриплый и скрипучий голос разрушил очарование повествования, как камень, брошенный хулиганом, рушит стекло. Задремавшие было мужчины очнулись, затрясли одурманенными головами.

— Могу, — кивнула белокурой головкой богиня. — Неведомый вихрь, меня подхвативший… ой, опять!.. занес меня в эти края. Пришедши в себя, восседая на ветви совою, пыталась понять, куда я попала нечаянно. Царевич, коварно подкравшись, из пращи подбил мне крыло, прикрывавшее сердце. Так я попала к тебе, а зачем, я не знаю.

Недоуменно повела плечиками, и парни опять зависли.

— Ты могла бы поумерить пыл своего обаяния? Помнится, по мифам ты девственница. Так и веди себя подобающе, а не как Афродита! — сердито зашипела я на гостью.

— Не сравнивай нас, смертная! — обиделась Афина.

— Девочки, не ссорьтесь! — принялся мирить нас дед.

— Туристка, она же гостья! — попенял мне Инк.

— Вот и пусть ведёт себя как гостья, — буркнула я, собрала со стола грязную посуду, ушла в кухонный закуток и задёрнула за собой занавеску.

«Хороший день рождения получился. Весёлый», — хлюпнула носом, но решила на этом остановиться. Не хватало еще рыдать из-за заблудившейся богини, которую помнят только те, кто мифы читает.

Помыв и насухо вытерев, убрала посуду в шкафчик настенный, вернулась к гостям.

— Нам пора, — встал дед. — Пиши мне, я буду рад твоим письмам.

— Да-да! Отчёты пиши обязательно и регулярно, — добавил Инк, укутывая в свой плащ Афину.

Слава великой Вселенной, кажется, он хочет забрать богиню с собой. Вот это действительно подарок.

— Заглядывайте ко мне. Не забывайте, — хромала следом за гостями, провожая через сени на крыльцо.

Выйдя из горницы, дочь Зевса остановилась. Холодные половицы, промерзшие за зиму, студили изящные ступни босых ножек. Страж, быстро поняв причину затруднения, подхватил красавицу на руки и понёс, нежно прижимая к груди, в сарайчик с порталом.

— Не сердись на нас, — погладил меня по плечу дед и покаялся: — От девицы такой посыл сумасшедший идёт, что забываешь, кто ты и где ты.

— Понимаю. Встречала в Замке на Океане одного такого. Спасибо Френки, избавила от опасной зависимости. Поэтому не сержусь, — прижалась на мгновенье к руке щекой. — Деда, сходи к чоттам, погладь их от меня. Передай, что помню и скучаю.

На том и простились. Проследив, как дед закрыл за собой дверь в сарай, вернулась в избушку. Открыла окно, впуская воздух, насыщенный кислородом таявшего снега и просыпающегося леса. Пусть горница освежится после феромоновой атаки отставной богини. Ветерок пронёсся по домику, распахнул неплотно прикрытые двери и улетел куда-то в лес, где громче затявкали лисы и дружнее завыли волки.

Проверив на ночь запоры на воротах и калитке и обережные заклятья на ограде, вошла в дом коротать длинный, пока еще зимний вечер.

Неразобранная гора подарков на столе подняла настроение. Кофе благоухал даже через плотно закрытую крышку. Зажмурилась, представив, как поутру…

Грохот в ограду прервал мечты и заставил вздрогнуть.

— Кого еще нелегкая принесла? Филя, сбегай, посмотри. Ты в темноте лучше меня видишь. А я пока уберу тут всё.

В бывшую совиную корзинку смела упаковки съестных подарков и выставила их в кладовку в самый дальний угол. Книги, бумагу, краски, кисти и мольберт сложила на дно своего сундука и прикрыла немудрёным старушечьим скарбом, закрыв замок заклинанием. Осмотрелась, проверяя, нет ли чего, что не соответствует эпохе и благосостоянию, и пошла на крыльцо.

Кот уже спускался по лестнице с чердака, куда он лазил на разведку.

— Ну, что там?

— Не видно никого.

Хотелось бы верить, но в крепкие брёвна ограды по-прежнему кто-то стучал.

— Кого принесло на ночь глядя? — спросила самым страшным голосом, что смогла из себя выдавить.

— Магодоставка! Здесь проживает леди Агапи вар Фламери?

— Здесь, — пискнула я.

— Получите посылку от правителя Кирумиты Амбросия Первого.

— Не открывай калитку! Вдруг это мороки? — зашипел осторожный фамильяр.

Но я уже дергала тугую щеколду. За калиткой стояла коробка, на крышке которой лежала квитанция, придавленная массивным стилусом.

— Распишитесь! — распорядился невидимый кто-то, и, как только я выполнила приказ, бюрократические атрибуты исчезли.

В тёмное время суток за оградой смертельно опасно, поэтому, ухватив за нарядную перевязь, побыстрее попятилась в калитку. Коробка была тяжёлой.