Владислав Выставной - Волшебный полигон Москва

Смотрю, оперативники мои как-то приободрились, вылезли из-за мусорки, бочком, эдак, ко мне подошли, только в лицо смотреть боятся. Еще бы: морда небритая у меня, самому страшно в зеркало пялиться. Да еще и в крови вся…

Тут и представитель прокуратуры в себя пришел. Встал, посмотрел на меня и опять откинулся, болезный. Нет, ну я против того, чтобы такие впечатлительные в «органах» работали. Это мое мнение, если хотите…

Привезли меня в больницу, отмыли физиономию, повели к врачу. Врач попался – что надо. Его ничем не прошибешь. Смотрит на меня так задумчиво-задумчиво.

– Да, – говорит, – три пули в голове – это прекрасно. Это просто замечательно…

И давай мне разные вопросы задавать. Глупые, конечно, вопросы. Ну, где право, где лево, где белое, где черное. Как меня зовут. Что такое Абсолютная идея и как она выражается в философии Гегеля.

Ну, я, конечно, на все вопросы ответил. Что же я, дебил, что ли?

Врач мне и говорит:

– Поздравляю, дорогой вы мой человечек, вы уникальный случай. Три пули аккурат одна над другой сидят в вашем головном мозге, а вы и не дебил вовсе. Поздравляю!

Встал и долго так тряс мне руку.

– Вы, – говорит, – здоровы. И кровь уже не идет – благодарите сестру-сиделку, что успела зеленкой лоб помазать…

Идите, говорит, домой, и старайтесь соблюдать покой и вести более размеренный образ жизни. А через неделю приходите – я, мол, по вашему случаю, диссертацию писать буду.

Сразу видно – умный и деловой человек!

Я поблагодарил и ушел.

Пришел, значит, домой. Люк над собой задвинул, дай, думаю, посплю. А то день выдался тяжелый. Все-таки, не каждый день получаешь три пули в голову…

Ну, лежу, ворочаюсь. Что-то спать не дает. Шуршит что-то в углу. Под трубами. Зажег я свечку, смотрю – точно, крыса! А я этих крыс – ух, как ненавижу! С детства. А здесь они вечно мои запасы грабят. И я ее вижу – а запустить в нее – ничего под рукой нет! Как на зло!

И я разозлился так, и подумал «Что б ты сдохла, крыса!»

И тут у меня в башке – ка-ак бабахнет! Я еще в себя прийти не успел, а тут снова по башке «бац!», будто кувалдой!

Я поворачиваюсь к зеркалу – есть там у меня дома такой приличный обломок – смотрю, а у меня из одной дырки во лбу дымок идет! И порохом пахнет!

Я еще въехать в происходящее толком не успел, а уже подбегаю к крысе… Смотрю – а она дохлая, чуть по стенке не размазанная, и дырка у нее в брюхе больше самого брюха… И кровищи-то!

Я уж почем спонталыку сбит был, а все равно допер – это ж моя пуля! Что в голове засела! Это выходит, я крысу эту из собственной головы пристрелил!

Ну, какой-нибудь физик там стал бы охать – ой, да так не бывает! Но я-то темный неграмотный философ, и знаю, что в нашем мире бывает все. Я вам как-нибудь такое из нашей бомжатской жизни расскажу, что это просто ерундой покажется…

Так вот… Сижу я, думаю. Как же это так братцы, а? Стрелять башкой – это вам не на паперти побираться и не лобзиком выпиливать… Еще думаю – раз удара было два, значит, пуля в голове осталась одна. Дай-ка я попробую от последней таким вот манером избавиться – и буду снова нормальным здоровым бродячим мыслителем.

Взял, я значит, банку тушенки и поставил ее невдалеке на кирпич, отошел назад и подумал: «Как же я тебя, тушенка, ненавижу!»

И что вы думаете? Ни фига! Потому, что соврал я: тушенку я нежно и искренне люблю, а ненавидят ее только зажравшиеся снобы вроде того Быка, который в меня стрелял…

Только я про Быка вспомнил, как осерчал, и тут же в башке бахнуло… А через секунду бахнуло снова!

Тушенку, конечно, разнесло в дребезги. Очень я сожалел о ее бессмысленной кончине. Но нашел в себе силы и призадумался.

Выходит, два «бабаха» вовсе не означает две пули, решил я. Поверьте, у меня с формальной логикой все нормально в универе было. А потому для чистоты эксперимента расстрелял я, словно в тире, еще кучу предметов. Конечно, предварительно научившись вызывать к ним стойкую антипатию.

И пришел к следующему выводу: у меня как сидели в башке три пули, так и продолжают благополучно сидеть. И ждать своего часа. То есть, пока я не осерчаю.

А второй «бабах» после каждого выстрела означает возвращение пули назад, в свое гнездышко. Уж не знаю, медом им у меня там намазано, или что, только как ни стрельну – они неизменно возвращаются в свою обойму, то есть, в мой дырявый лоб.

На следующий же день, я встретил в переулке того самого Быка с его братками. Он меня не узнал. Зато я узнал. И очень на них на всех обиделся.

В голове потом три дня звенело. И знаете, даже жалость какая-то шевельнулась. Особенно к оперативникам, которым никогда не раскрыть это странное массовое убийство… Небось, думают, что это какие-то разборки были.

Вы спрашиваете, почему я вам все это рассказываю? Да просто люблю в такси с водителями разговаривать, а то скучно…

А теперь, давай-ка, дружок всю свою выручку сюда. И я тебя умоляю: пожалуйста, не вздумай меня рассердить…

…– А я и не собираюсь тебя сердить, – сказал Доктор.

Толик медленно разжал пальцы, с трудом осознавая, что он только что чуть не задушил Доктора. Толик нависал над тем, лежащим на пыльных камнях площади. А вокруг, пытаясь оторвать Толика от жертвы, сгрудились любители, Дэн и Марина. Над всеми невозмутимо возвышался Волкоп. Казалось, он не усматривал в происходящем признаков состава преступления.

Все это происходило под ярким веселым солнцем, и ничто не напоминало о безумной битве в мрачном подземелье.

Кроме Останкинской башни, что стояла теперь возле кремлевской стены. И несмотря на по-прежнему гигантские размеры, не напоминала больше титанический крысиный хвост.

– Что со мной? – тряся головой, пробормотал Толик, пытаясь избавиться от навязчивой пелены в глазах.

– Диагноз поставить трудно, – потирая шею ответил Доктор. – Во всяком случае, ты не в шутку бредил. Я полагаю – типичный волшебный бред… Последствия встречи с Ужасом.

– Бедненький! – смахнув навернувшуюся слезу, сказала Медсестра.

Она нежно гладила Толика по взлохмаченной голове, прижимаясь к нему немаленькой и горячей грудью.

– Вам помочь? – неласково поинтересовалась у Медсестры Марина.

Медсестра непонимающе похлопала огромными ресницами и отодвинулась. Ее место немедленно заняла Марина. Однако гладить Толика не стала, только лишь обняла его. Однако от этого Толику сразу стало легче.

– Неужели… Все кончилось? – срывающимся голосом спросил Толик.

Знакомый неприятный смех был ему ответом. Доминатор стоял, как-то ссутулившись, неподалеку от компании и, казалось, страдал от солнечного света. Он и не думал спасаться бегством. Словно исход подземного сражения действительно подвел для него какую-то черту…

– «Все» – это что? – с сарказмом спросил он. – Ты вернул камень на место, поздравляю. Но какой стороной ты его вставил?

Толик удивленно открыл рот. О таком варианте он не думал.

– Это… Имеет какое-то значение?

Доминатор фыркнул:

– Здесь все имеет значение… Ну, да, одно зло своим поступком ты отвел. Но что дальше? Впрочем, зачем я буду раскрывать тебе карты? Скажи, Волкоп, ты дашь нам, наконец, полюбоваться на этого проклятого Магистра Правил? Или я зря отдал тебе телефон?

Волкоп озабоченно осмотрел телефон.

– Все, – сказал он. – Убили аппарат. Не работает…

– Что, не вариант найти этого Магистра? – поинтересовался Дэн. Он так же, как и все, сидел на камнях, прищурившись, смотрел на солнце, и, казалось, наслаждался редкими минутами покоя.

– Ну, почему же, – ответил Волкоп. – У нас есть три предмета, которые держал в руках Магистр Правил, и которые сохранили его запах. Надо только вызвать собаку, чтобы взяла след…

– Погодите, – возразил Эрик. – Эти предметы побывали в руках стольких людей, что все запахи там давно перемешались…

– Есть еще один предмет, которого мог касаться только лишь Магистр, – возразил Волкоп, – Это спрятанная в телефоне SIM-карта.

– Да что там того запаха – на SIMке-то… – неуверенно произнес Эрик.

– Волшебной криминалистике – хватит, – заверил Эрика Волкоп. – Только собаку где искать? В городе такой разгром…

– А чего искать? – немедленно отозвалась Криста. – У нас ведь есть Рублевка… Рублевка! Иди ко мне, иди, моя сладкая…

Беззлобно тявкнув, откуда-то выскочила известная всем собака. Криста немедленно принялась ее обнимать и тискать, отчего Богдан скривился и отвернулся в сторону.

– Точно, – задумчиво произнес Волкоп. – Игрок номер пять… Как я сразу не подумал…

…– Давай, нюхай эту штуку, – убеждала собаку Криста. – Ну, что? Ты почуяла запах?

Рублевка гавкнула в ответ.

– Она почуяла! – воскликнула Криста. – Давай, ищи!

– Ну, началось… – протянул Богдан. – Поиски иголки в стогу сена… Волкоп, я конечно уважаю в вашем лице величайшего профессионала, но не кажется ли вам…