Сергей Боровский - Председатель Луны

Кроме Клыкова, в Комитет вошли представители трудовых коллективов — по два человека от каждого — и, конечно, всё начальство шахты в полном составе. Ольга добровольно вызвалась секретарём, чем несказанно обрадовала Главнокомандующего. Теперь рядом с ним постоянно будет не просто толковый помощник, но и близкий человек, которому он мог стопроцентно доверять.

На первом же заседании они приступили к обсуждению плана обороны. Опыта никто в данном вопросе не имел — это понятно, люди все гражданские. Но смекалки и мужества им было не занимать.

Они пришли к логическому выводу о том, что атаковать их будут с поверхности, а не с воздуха. С десантных кораблей можно произвести только бомбардировку, и на это Москва не пойдёт, поскольку они вряд ли собираются разрушить здесь всё до основания, а потом в течение долгих лет восстанавливать работоспособность шахты. Инфраструктура для них важнее человеческих жизней. Вот если сорвутся их первоначальные планы, тогда возможна и месть. Но только не с самого начала кампании.

По той же причине они отмели и юг, как возможное направление удара. Там разрез, залежи драгоценного калдония. Стоит ли затевать битву, если победа не будет означать достижения поставленных целей?

С востока у них — немцы. Значит, и туда они не сунутся. Остается что? Север и запад. Вот там и следует вести оборону. Но как? Егоров предложил произвести хотя бы частичное минирование подступов к шахте. Не в качестве основной меры обороны, конечно, но в дополнение к чему-либо ещё.

— Сколько у нас взрывчатки? — уточнил Клыков.

— Хватит на десяток таких десантов, — отозвался Магомет. — И дополнительно можно приготовить. Реголита на Луне, слава Богу, навалом.

Кто-то из опытных взрывников подсказал, что для усиления мощности взрыва мины нужно класть вперемешку с кислородными баллонами. А что? Не плохо. Сырьё есть. Пока заседание Комитета продолжалось, рабочие приступили к выполнению этой части плана — никто не знал, сколько времени у них осталось.

После долгих дебатов они пришли к необходимости вырыть метров сто окопов и поставить два-три дота, снаряжённых вакуумными пушками. Обычно они использовались для очистки лунной поверхности от крупных камней. В труху их разбивали.

И ещё появилась хорошая идея — поставить в засаде две группы бульдозеров: одну — за горой порожняка, другую — с юго-западного края разреза. То есть аккурат таким образом, чтобы ударить при случае одновременно с двух сторон и взять противника в кольцо. Техника крепкая, не всякий гранатомет её одолеет. А в качестве оружия будут им детонирующие взрывчатки, приготовленные бойцами Евлоева.

— Вопрос на засыпку, — подал голо Богатырёв после того, как план обороны обсудили в мельчайших деталях. — Пленных брать будем?

Повисла пауза. Пока они ставили крестики на карте и творили умозрительные конструкции, всё получалось хорошо, но что они станут делать, когда придется по-настоящему увидеть кровь, умирающих товарищей, оголённые рваные раны? Правильные вопросы задавал Петр Терентьевич. И они требовали немедленного ответа.

— В общем так, — сказал Клыков. — Предложим сдаться. Кто согласится, помилуем.

— И куда их потом? Они же нас тут ночью всех перережут.

— Да! Пусти козла в огород.

— Что же вы предлагаете? Всех уничтожить?

— Так они к нам тоже не банановыми шкурками кидаться едут.

Сошлись на том, что пленных, если таковые окажутся, поместят в специально отгороженный корпус под охраной. С каждым проведут индивидуальную беседу, и уже на основании полученных впечатлений будут решать, кто и чего заслужил в этой жизни. Не отвергался и вариант с отправкой пленников домой на уцелевших звездолётах. Пожалуй, самый гуманный.

Отец Поликарп никогда не надевал рясу. Даже на служения он приходил в простом свитере или пиджаке. Единственное, что напоминало в нём православного священника, так это борода, горделиво свисавшая до самой груди.

Но в тот день он решил изменить своим привычкам. Ещё никогда он не проводил молебна перед столь ответственными событиями, от исхода которых, вне всякого сомнения, зависела его собственная судьба и судьбы сотен лунных товарищей.

Торжественность момента передалась аудитории. Взгляды людей, обращенных к нему, красноречиво свидетельствовали сами за себя. Они ждали от него не просто слов, но откровений, должных стать маяком в их дальнейших действиях. Слов, способных изгнать страх и сомнения, так легко могущих поселиться в душах.

Как всегда, отец Поликарп взял накануне однодневный пост и вознёс молитву, уединившись в библиотеке. Там к нему и спустились с неба те самые слова, которые предстояло произнести.

— Братья и сестры! — начал он. — Давайте откроем Священное Писание. Псалом двадцать шестой.

Те, у кого имелись при себе Библии, последовали совету проповедника и зашелестели страницами, а он принялся читать вслух приятным ровным басом, слегка напевая текст.

— «Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце моё; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться».

Слова, знакомые многим с детства, не оставили никого равнодушным, тем более, что они как нельзя кстати подходили к ситуации и настроению. Отец Поликарп отложил в сторону книгу.

— Так Давид, царь иудейский, взывал к Господу, собираясь на битву, как многим казалось, заведомо проигрышную для него. Ведь кто противостоял ему? Сам Голиаф. Воин филистимлянский, богатырь. Громила, не ведающий страха и боли. Говоря современным языком, на тот момент вряд ли бы нашелся хоть один букмекер, согласившийся поставить на Давида ломаный грош. Однако Давид знал, что сила его не в тренированном теле и мышцах, но в вере. Безоговорочной и неумолимой, способной творить чудеса. Что может человек сам по себе? Одолеть в бою себе подобного. Но в следующий раз он падёт от чьей-то более мощной руки.

Отец Поликарп вскинул руки к небу.

— Тогда, выйдя на битву, Давит обратился к Господу. И именем Его возвестил свою победу в сражении, которое даже ещё и не началось. Мы все знаем, что случилось потом: Голиаф был повержен, а изумленная толпа избрала своим царем Давида. Помазанника Божьего.

Молчание в зале говорило о том, что все поглощены рассказом.

— Голиаф сегодня стучится в нашу дверь, братья и сёстры. Наглый, уверенный в своей непобедимости. Жаждущий невинной крови. Не знающий пощады и жалости. Он уже мысленно похоронил нас, определил нашу участь. Участь бессловесного и беззащитного стада, не способного дать ему отпор. Но вот что я вам скажу, братья и сестры. Господь имеет на нас другие планы!

— Аминь! — раздались многочисленные голоса.

— И с этими планами Голиафу не совладать. Он падёт, как пал некогда Вавилон! От наших рук, в которые Всевышний вложил святой меч справедливости!

Отец Поликарп сделал паузу, оглядывая зал, подолгу останавливаясь на каком-нибудь конкретном слушателе.

— Моего сердца касается грусть. Грусть от того, что многих из присутствующих здесь я, возможно, вижу в последний раз. Но его также заполняет и радость. Радость от того, что мы являемся проводниками Господней Воли, и за это всем нам уготовано место на небесах, рядом с Всемогущим Богом. А что может быть прекраснее такой доли?

— Аллилуйя!

— Так выйдем же все, как один, на поле брани, и пусть трепещут наши враги! Ибо скоро грядёт на их поганые головы возмездие!

— Ура! — раздались отдельные возгласы, не совсем соответствующие, правда, букве служения.

В заключение на сцену вышел хор и исполнил старый славный гимн «Всех Святых».

Когда все разошлись выполнять возложенные на них обязанности, вдохновлённые проповедью отца Поликарпа, Клыков с Ольгой остались на некоторое время одни в кабинете.

— Видишь, в какое неблагополучное время нас свела с тобой судьба, — сказал устало Главнокомандующий. — Уж ты прости.

— Что ты, Коленька. Для любви любые времена годятся. Мой прадед со своей будущей женой на фронте в Великую Отечественную познакомился. Ты не переживай. Вдвоём, оно сподручнее даже будет.

Клыков не успел ей возразить, потому что в штабе появился гонец — кто-то из проходчиков.

— Николай Иванович! — доложил он. — Там этот… Секуба просит вашей аудиенции.

— Что ему нужно?

— Не знаю. Говорит, что дело чрезвычайной важности.

— Ладно. Зови.

Секуба — так звали местного бомжа. Как он появился на Луне, с каким кораблём прилетел, что здесь делал, никто не знал. Он жил в открытом пространстве и появлялся на шахте только для того, чтобы клянчить кислород и еду. Постоянные предложения румольцев присоединиться к ним, заняться полезным трудом и обрести крышу над головой он отвергал.