Джек Вэнс - Вечная жизнь

— О да, — сказал клерк. — Да, да. — Он надул щеки. — Тогда все в порядке. Ваш отпечаток не принадлежит ни одному живому человеку, а мертвые нас не интересуют. Мы редко встречаемся с реликтами.

— Нас мало.

— Да. — Клерк подал Вэйлоку металлическую пластину. — Ваш кодовый номер КАО–321–ЖСР. Если пожелаете узнать свою линию жизни, наберите кодовый номер на ЭВМ и прижмите палец к сенсору.

Вэйлок кивнул.

— Я понял.

— А сейчас пройдите в комнату С, там запишут ваш Альфа для телевекции.

В комнате С девушка завела Вэйлока в кабину, усадила в металлическое кресло. Сотрудник в белой маске надел на голову Вэйлока металлический шлем с полусотней электродов. Девушка подкатила тележку с черным ящиком, установила контакты размером с боксерские перчатки на висках Вэйлока.

— Мы делаем анестезию, — сказала она. — Тогда излучение вашего мозга будет четким и ясным. — Она положила руку на тумблер. — Это не больно, но ваш мозг на секунду онемеет.

Щелкнул тумблер, и сознание Вэйлока погасло. Потом он пришел в себя, не представляя, сколько же прошло времени.

Девушка сняла шлем, ласково улыбнулась.

— Благодарю, сэр. Первая дверь направо.

— Это все?

— Все. Теперь вы Бруд.

Вэйлок вышел из Актуриана, пересек площадь, снова занял место в кафе и заказал чай.

Возле Актуриана стояла железная клетка. В ней скорчившись сидела какая-то старуха. Это была Клетка Стыда. Старуху, видимо, бросили туда, пока Вэйлок был в Актуриане. Она нарушила правила Актуриана, и теперь, по древнему обычаю, была наказана.

За соседним столиком сидели двое мужчин — толстый и тонкий. Они обсуждали происходящее.

— Эта старая ворона, — сказал толстяк, — хотела обдурить Актуриан.

— Это теперь не редкость, — ответил собеседник. — Раньше эти клетки использовались не чаще раза в год. — Он покачал головой. — Мир изменился…

Вэйлок перестал слушать их, когда заметил прекрасную девушку, деловито идущую по площади. Серый плащ оттенял красоту ее фигуры, пепельные волосы развевались по ветру.

Это была Джакинт Мартин.

Она прошла совсем близко от кафе. Вэйлок привстал, но тут же одернул себя. Что он ей скажет?

Джакинт взглянула на, него, как будто припоминая что-то, но ее мозг был занят другим. И в своем сером плаще, который ветер прижимал к ее стройным ногам, она исчезла за углом как прекрасное видение.

Вэйлок постепенно пришел в себя. Странное ощущение! Ведь для новой Джакинт он был незнакомец. Она же для него — всего лишь красивая женщина.

Вэйлок приказал себе не думать о ней. Главная забота сейчас для него — будущее. Он подумал о предложении Бэзила работать в Паллиатории.

Взгляд его привлекла кипа газет. Как и во все времена пресса Кларжеса обсуждала самые горячие темы жизни. Газеты могли помочь ему сделать выбор.

Вэйлок подошел к столу, просмотрел заголовки статей. При виде “Клариона” он горько усмехнулся. Затем он стал просматривать новости.

Несмотря на технические достижения, в Кларжесе было еще много недостатков. Люди не успевали за развивающейся техникой. Социологи с тревогой отмечали нарастающую волну самоиндуцированных переходов, попросту, самоубийств. Вэйлок читал дальше:

“Веджи вносят наибольший вклад в число таких исчезновений. За ними идут Серды и затем Бруды. Вержи и гларки наименее всего подвержены этому бичу нашего времени. Амаранты, естественно, не могут уйти из жизни, даже если и захотят”.

Вэйлок задумался. Может, заняться методом выявления и наказания потенциальных самоубийц. Это может дать повышение фила…

Он стал читать дальше. Два Амарачта — Блэйд Дюкерман и Фиделия Бусби были закиданы гнилым виноградом в одной деревушке. Это случилось во время праздника. Толпа гнала их через всю деревню с криками и хохотом. Вмешались местные власти, но наказания не последовало. Все было объяснено обильными возлияниями жителей. Власти извинились, и извинения были приняты.

Интервью с дидактором Тальберто Фальконе Вержем, выдающимся психопатологом.

“Дидактор Фальконе был… крайне обеспокоен нарастающим количеством умственных расстройств. Девяносто два процента больных в стране — это психические больные. Один человек из шести находится на учете в психдиспансере. Серьезнейшая проблема нашего времени, но ею никто не занимается, так как не видно путей ее решения — а значит, возможности повышения фила.”

Вэйлок перечитал параграф. Это же его собственные слова! Он стал читать дальше с интересом.

“Причина всех психических расстройств очевидна. Интеллигентный человек, много работающий, вдруг обнаруживает, что несмотря на все его усилия, слоп неотвратимо приближается к терминатору. Человек впадает в транс. Временами, при определенных обстоятельствах, он становится буйным и опасным для окружающих. Это самая характерная особенность нашего времени. И количество таких больных увеличиваться в связи с тем, что повышение фила становится все более и более трудным. Разве это не трагедия? Мы, познавшие тайны материи, покорившие межзвездное пространство, построившие роскошные дворцы до небес, и, наконец, уничтожившие время, мы, знающие и умеющие так много — все еще беспомощны, когда нам приходится иметь дело с человеческим мозгом!”

Вэйлок задумчиво положил газету. Он поднялся, вышел из кафе, пересек Эстергази-сквер и прошел по Рамбольд-стрит в Мерсер.

Вот его поле деятельности — и именно тут пролегает путь в Амаранты, именно здесь предлагает ему работу Бэзил, обещая поддержку. Разумеется, сначала ему будет трудно. Придется много учиться. Но Бэзил прошел через все это и теперь уже приближается к Сердам.

Вэйлок задумчиво шел дальше, дошел до башни Пелагис Индастри и поднялся на лифте на верхнюю площадку.

Вид был великолепный. Горизонт простирался на пятьдесят миль. Вэйлок видел реку Шант, Глэйд Каунти, Карневаль и даже далекое море. Внизу лежал город, извергающий низкие звуки, вверху сиял беззвучный купол неба. Вэйлок подставил лицо ветру, и радость охватила его. Кларжес! Блистательная цитадель цивилизации в море дикости и варварства. Он, Гэвин Вэйлок, уже раз вознесся над ним. Он сделает это еще раз!

К северу от Мерсера река огибала Семафор Хилл и устремлялась в долину Ангелов. Затем она извивалась среди холмов Вандун Хайленд — самой красивой местности в Кларжесе. На северном холме расположился Баллиас, тоже красивое место, но менее престижное. Здесь в основном жили Вержи и Серды, а также богатые гларки, которые компенсировали отсутствие фила экстравагантным образом жизни.

Паллиаторий был расположен всего в полумиле от Риверсайд-Роад. Вэйлок вышел из сабвея на станции Баллиас, поднялся на поверхность и очутился перед Паллиаторием. Он прошел в приемную и спросил, где ему найти Бэзила Тинкопа, и был направлен на третий этаж в триста третий кабинет. Найти его оказалось несложно. На двери висела табличка:

БЭЗИЛ ТИНКОП

психиатр

и чуть ниже, более мелким шрифтом:

СЭТ КАДДИГАН

психотерапевт

Вэйлок вошел.

За столом сидел человек и работал. Он отчеркивал линии на листе бумаги. Вероятно, это и есть Сэт Каддиган. Он был высоким, но немощным, с костистым лицом, растрепанными рыжими волосами и чересчур длинным носом. Он нетерпеливо посмотрел на Вэйлока.

— Я хотел бы видеть мистера Бэзила Тинкопа.

— Бэзил на конференции. — Каддиган вернулся к работе. — Садитесь. Он скоро вернется.

Вэйлок не стал садиться, а подошел к стене, на которой были развешаны фотографии. Это быта групповые снимки, очевидно, персонал Паллиатория. Каддиган искоса наблюдал за ним. Внезапно он спросил:

— А зачем вам мистер Тинкоп? Может, я помогу вам? Вам нужно место в Паллиатории?

Вэйлок рассмеялся:

— Разве я похож на сумасшедшего?

Каддиган наблюдал его с профессиональной беспристрастностью.

— Словно сумасшедший не несет в себе научной информации. Мы, врачи, редко используем его.

— Вы ученый? — спросил Вэйлок.

— Считаю себя таковым.

На столе лежал лист, на котором было что-то изображено красным фломастером, Вэйлок взял лист.

— И художник, к тому же.

Каддиган взял лист, поднес его к носу, положил на стол.

— Этот рисунок, — ровно сказал он, — сделан пациентом. Он нужен для диагноза.

— А я думал, это ваша работа.

— Почему?

— В ней чувствуется что-то необычное…

Каддиган снова посмотрел на рисунок.

— Вы действительно так считаете?

— Да, конечно.

— Вероятно, у вас те же мании, что и у больного, рисовавшего это.