Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.

И, отвернувшись, он побрел к избушке.

— Но ведь раньше у меня получалось, — я сжала кулаки, — получалось же! Куда же все делось? Не может же быть, — похолодела я, — что я истратила весь запас своего дара!

 Возвращаться в избушку под обстрел укоризненных взглядов Ива и кота не хотелось. Я развернулась и ступила в тень ближайших деревьев. Передо мной расстилался лес — дремучий, темный и неведомый.

Заповедный сказочный лес ничем не напоминал тот отравленный мегаполисом и искалеченный туристами подмосковный лес, в котором я имела несчастье заблудиться в последний день моего пребывания в родном мире. Здесь все было так, как сотворила сама природа. Плодородная земля лелеяла каждое семечко, каждый росток. Проливные дожди щедро поили молодые побеги, красили сочной зеленью траву, умывали листву деревьев и ягоду на кустарниках. Высокие корабельные сосны и исполины-дубы стояли плотной стеной, что богатыри на поле боя, а у их ног то тут, то там лежал ковер из бело-рыжих грибных шляпок. Я склонилась над грибной полянкой и с сожалением вздохнула. От избушки я удалилась достаточно далеко и, конечно же, в пылу обиды мне и в голову не пришло захватить с собой лукошко или корзину. Платка я не носила, а складывать грибы в подол сарафана — пошло. Тем более, что оно у меня одно-единственное на все время пребывания здесь. Наколдовать-то новую одежду я себе не смогу, а произведения портновского искусства местных дизайнеров вряд ли придутся мне по вкусу.

— Растите, грибки, — пробормотала я, поднимаясь, — я вас не трону.

По дороге я уже успела полакомиться малиной, которая, несмотря на свою дикость, была необыкновенно сладкой, и жалела только о том, что ее оказалось мало. Вдалеке среди зелени призывно мигнула красным бочком спелая ягодка, и я, забыв про грибы, зашагала к залитому солнцем островку малины. Здесь ягоды оказалось даже больше, чем на бабушкиной даче, и я с жадностью набросилась на малину, спугнув несколько бабочек. Утолив голод и разомлев на солнышке, я опустилась на прогретый зеленый ковер, проведя ладонью по пушистым головкам клевера и нежным лепесткам ромашек.

"Любит не любит?" — засомневалось сердце, вспоминая невесть почему разбушевавшегося Ива. Экое преступление — захотеть наколдовать пиццу, чтобы накормить себя и любимого! Путь к сердцу мужчины лежит через желудок — из какого бы мира не был этот мужчина. И это пусть обычные женщины маются на кухне со сковородками, устраивают танец с ножами вокруг нафаршированного яблоками гуся и часами изо дня в день повторяют сложнейшие, годами выверенные ритуалы, чтобы приготовить борщ. У волшебниц все по-другому! И нечего заставлять меня собирать ягоды и грибы и гоняться с луком и стрелами за безобидными зайчишками. "Куда как приятнее щелкнуть пальцами, и зайчишка уже в виде зажаренного в хрустящей корочке филе появится на столе", — прорезался ехидный внутренний голос.

Стебелек ромашки не выдержал, смятые лепестки белыми хлопьями посыпались сквозь пальцы. Любит — не любит? Я сорвала ближайший цветок и безжалостно разворошила, раздевая ромашку лепесток за лепестком. Последний лепесток восклицательным знаком торчал над желтой подушечкой пестика. Не любит... Я отбросила цветок в сторону, упала спиной на цветочный ковер, смяв десятки ромашек-предательниц и погубив столько же неповинного клевера. Солнце слепило глаза, выжигая слезы из-под сжатых ресниц. Этого и следовало ожидать — мы такие разные. Он серьезный, я легкомысленная. Он отважный, я осторожная. Он мечтает спасти целый мир, а я думаю о собственном счастье. Мы принадлежим разным мирам, и эти миры вросли в наше сознание так крепко, что нам никогда не понять друг друга. Мне никогда не стать своей в родной Иву Вессалии, ему не прижиться в пыльном и шумном мегаполисе. У нас нет будущего — надо набраться смелости и признать это. "И нет любви, — кольнуло сердце, — больше нет". Первое же серьезное разногласие обернулось ссорой, и очень показательно, что в конфликтной ситуации долг для него оказался важнее, чем я сама. В то время как я хотела позаботиться о рыцаре доступными мне средствами, он осудил меня за легкомысленную растрату магии.

Горсть малины, смешавшись с солью на губах, разлилась во рту сладким соком, но не подсластила горечи на душе. Малиновка испуганно забила крыльями, взмывая вверх, и по ту сторону малинника послышались громкие голоса. Я подползла к кусту и подтянула колени к груди, ругая себя за то, что так неосторожно отвлеклась, дав неизвестным путникам застать меня врасплох. Возбужденные мужицкие голоса и бравурный гром смеха подсказывали, что выдавать свое присутствие не стоит. Особенно учитывая тот факт, что без магии я абсолютно беспомощна.

— ...нос в потолок врос, сопли через порог висят... — перечислял визгливый мужской голос, пока по ту сторону трещали кусты и широкие мужские ладони загребали сладкую ягоду.

— Фу, чудовище! — фыркнул молодецкий бас.

— Ай, хороша малина! — протянул пискля.

— Хороша! — согласно крякнул третий мужик, с сиплым голосом. — Как ты говоришь — прямо в потолок?

— В потолок, в потолок, — подтвердил рассказчик, и я так и представила, как он часто кивает, на манер китайского болванчика, роняя изо рта малину.

— А сопли, значит, через порог? — недоверчиво уточнил бас.

— Так и висят, по всему крыльцу! — громко чавкая, истово заверил пискля.

Хотя веры ему у меня не было ни на грамм, меня всю распирало от любопытства: о каком таком неизвестном сопливом чудовище речь? И как, интересно, оно выглядит?

— Да как же мы тогда в избу войдем, ног не запачкавши? — брезгливо уточнил сиплый.

— А мы, Клим, в окошко, — хохотнул бас и уточнил у писклявого: — Из окна у нее ничего не свисает?

— Из окна вроде ничего, — виновато замялся тот.

— А то мы ей мигом все поправим, чтобы не свисало, — хвастливо просипел третий мужик и в знак серьезности своих намерений чем-то вскользь ударил по кустарнику, так что на меня посыпались листья и ягоды.

Не зря я решила затаиться: у незнакомцев просто руки чешутся извести чудовище. А за неимением чудовища и любой путник сгодится.

— Да ты, Сидор, продолжай, не отвлекайся, — поощрил его бас.

— Титьки на крюку намотаны, — охотно подхватил писклявый, — сама зубы точит.

Его товарищи грянули хохотом. Свинья что ли, предположила я. Вроде бы, таких сказок не слышала.

— Как-как? На крюку? И большая она? — заинтересованно спросил бас.

— Кто? — не понял Сидор.

— Известно кто, — просипел Клим, — крюка!

— Исполинская! — с чувством произнес писклявый. — А зубы — во!

— Ты меня так не стращай, — поперхнулся бас. — Таких зубищ даже у медведя, которого я прошлым летом завалил, не было.

— А у Яги есть! — прогнусавил пискля.

 Я от удивления остолбенела. Так вот о каком неопознанном сопливом чудовище речь! А кот-то заливал, что Василиса изображала опрятную добрую старушку, готовую помочь всем страждущим. Отойдя от изумления, я забилась в кусты — в свете последних известий, обнаружение меня мужиками становилось крайне нежелательным.

— Баба Яга из угла в угол перевертывается: одной губой пол стирает, а носом трубу затыкает, — продолжал тем временем заливаться пискля.

— Ха-ха-ха, — расхохотался обладатель баса.

— Фу! — брезгливо просипел Клим.

Вдохновленный вниманием аудитории, пискля все вещал:

— Лежит Баба Яга, костяная нога из угла в угол...

Гадости сыпались из него, как картошка из сетки, и я посочувствовала Василисе и одобрила ее маскарад. От таких просителей волком завоешь и еще не такой хеллоуин устроишь. Молодец, Василиса! Решила, что нечего к Яге со всякой ерундой соваться, и настращала дурачков. А кто по важному вопросу, того ничто не испугает — ни сопли километровые, ни зубы точеные. А вот по поводу бюста... при встрече надо спросить, как это у нее получилось!

Отвлекшись на свои мысли, я упустила момент, когда громовые раскаты смеха сменились ожесточенным спором.

— И ничего смешного в том нет! — огрызался писклявый. — Старая карга — опасная и коварная, настоящая людоедка!

— Ну, мной-то она подавится, как пить дать, — с превосходством ухмыльнулся сиплый.

— Да мы ее саму в печи запечем и волкам скормим, — пообещал бас. — Только сперва поучим хорошенько!

В следующий миг над моей головой зазвенел воздух, на меня посыпались ветки, листья, в глаза брызнул малиновый сок. Смахнув влагу с ресниц, я чуть не завопила от ужаса: в нескольких сантиметрах от меня на землю, поломав малиновый куст и оставив глубокую впадину в почве, опустилась богатырская палица — то басовитый детина показывал, как именно он собирается учить Бабу Ягу. Я закрыла рот ладошкой и вжалась подальше в кусты. Надеюсь, он не разнесет весь малинник!

— Много было охотников, — осадил удальца пискля, — да только теперь их головы на одиннадцати кольях вокруг избушки торчат. А двенадцатый свободен!