Дмитрий Пучков - Две сорванные башни

Не снижая скорости бега, карапуз поднял глаза вверх, и ему в голову пришла неплохая идея. Он показал Геку на верхушку высокого дерева прямо по курсу и шепнул:

– Лезь наверх!

Не дожидаясь, пока его приятель сообразит, что к чему, он зацепился за нижнюю ветку и одним махом оказался на ней, как оказалось, совершенно не собираясь останавливаться на достигнутом.

Гек же с трудом вскарабкался на дерево и, преодолев пару веток, оглянулся вокруг – ни души. Туповатая улыбка озарила его лицо, он поднял голову наверх, где шустро работавшего руками и ногами Чука было уже и не разглядеть, и поделился с корешем своей радостью:

– Оторвались.

В этот момент он почувствовал, что если что и оторвется, то это будет его нога. Урка, вцепившийся грязными пальцами в голень карапуза, думал примерно так же:

– Врешь, козленок, не уйдешь!

Чук, наконец-то услышавший за своей спиной непонятную возню, обернулся, стараясь разглядеть, что происходит внизу.

«Рухнувшие с дуба» Гек и безымянный уркаган катались по земле, вцепившись друг в друга. Карапузу удался отличный удар пяткой во вражеский хавальник, как раз в тот самый момент, когда откуда-то сверху раздался истошный вопль Чука:

– Гееееееек!!!!

Висевший на ветке дерева карапуз никак не мог понять, что же там происходит внизу. При этом желания слезть и разобраться во всем самостоятельно совершенно не испытывал, предпочитая оглашать округу воплями, тупо демаскирующими место его укрытия.

Внезапно краем глаза он подметил какое-то движение в полуметре от себя и дернулся, как ужаленный, едва-едва не потеряв равновесие, которое, впрочем, тут же потерял, увидев, как дерево, ставшее ему надежным убежищем, смотрит на него парой злых желтых глаз.

Ему очень повезло, что внезапно оживший баобаб оказался шустрым товарищем и успел подхватить свалившегося карапуза одной из мощных нижних ветвей. Несостоявшийся летчик, повисший на лапе деревянного чудовища, успел разглядеть, как у самых корней извивается под навалившимся на него уркой Гек.

Через мгновение урка, уже успевший занести над головой карапуза свой кривой кинжал, был, как мухобойкой, прихлопнут корневой системой дерева, по какому-то недоразумению отправившегося в поход.

Гек бросился бежать, а посрамившее учебник природоведения за четвертый класс растение припустило за беглецом с такой прытью, что совет Чука, выраженный очередным истошным воплем: «Тикай, Гек!» – так и остался абсолютно никчемной истерической выходкой. Не сделавший и пары шагов карапуз был жестоко схвачен и отх… впрочем, до этого пока, кажется, не дошло – баобаб оказался благовоспитанным и, прежде чем замочить отловленных нарушителей спокойствия, решил поздороваться:

– Здарова, пацанята!

Гек, в силу своего нехилого пристрастия к наркоте привыкший принимать все непонятное как очередной глюк, явно прикололся от возможности потрындеть с живым растением. Растительный мир всегда привлекал любознательного карапуза, правда, исключительно в курительном применении. Кроме того, Гек изредка отдавал должное грибам и лопухам, причем чаще всего именно в такой связке. Как «брат растений» он и принялся разговаривать с «офигительной деревяшкой»:

– Прикольноооо. Ну, здравствуй, дерево!!!

– Дзерево? – удивился человекобамбук. – Сам ты дзерево. Я мэнт!

– В смысле? Деревянный мент? Без палева? – Гека прямо-таки распирало, причем безо всяких стимуляторов.

Чук, старательно прикидываясь ветошью, принялся полушепотом выговаривать приятелю:

– Гек, это говорящее дерево!

Баобаб явно не страдал отсутствием слуха и потому легко согласился с карапузом:

– Да, я уалшебнае дзерева.

Гека после этого было уже не остановить:

– Типа, волшебная палочка?

Говорящая деревяшка призадумалась на мгновение, кажется, даже позабыв, как шагать:

– Палочка? Ну, пускай будзет палочка. И сейчас этой палочкой я чысто канкрэтно буду дубасиць двух малолетних урок.

– Мы не урки, мы хоббиты, – наконец-то решился вступить в беседу Чук.

Прямоходящая биомасса только отмахнулась:

– Урки-чурки, хоббиты-шмоббиты. Какая разница. Если не умеешь черенками размножаться, значиць, или грыбник-паскуда, или дровасек-сволочь, или охотник-гад. Только усе ядзино – смерць! Потому что закон такой!

Гек, вспомнив о том, какие нехилые суммы он сливает продавцам ганджубаса, решил использовать это как аргумент:

– Мы в Гринпис членские взносы платим! Мы хорошие!

Деревянный мужик, впрочем, не слушал, что там ему пытались втереть двое недомерков:

– Как сказал адзын мой знакомый доктор, вскрыцие пакажець!

В то же самое время, пока друзья и соплеменники Федора и Сени рисковали различными частями своего тела в локальных стычках, эти двое карабкались по горным ущельям, сбивая пятки о каменистые тропы, о существовании которых знал, похоже, только их невменяемый проводник – хмырь по кличке Голый.

В основном карапузы плелись позади своего провожатого, который, судя по поведению, обжирался где-то на стороне какими-то «волшебными» ягодами. Других причин беспечной веселости и неутомимости Голого видно не было.

Скача, как лягушка, с камня на камень, хмырь успевал обнюхивать все закоулки в радиусе нескольких сотен метров от тропы, при этом насмерть забалтывая одуревших от альпинизма карапузов бесконечными прибаутками. Единственное, что все еще удерживало приятелей от реализации давно зреющих в их головах планов по удушению упыря, так это четкое понимание того, что выбраться из этих Богом забытых мест в одиночку им не судьба.

Постепенно идти стало все-таки веселее. Горы вокруг мельчали, припасы в рюкзаках таяли, облегчая казавшуюся непосильной ношу, заповедная тропа теперь в основном бежала вниз, пока не привела их к раскинувшейся, насколько видел глаз, унылой равнине, покрытой чахлым кустарником.

Голый махнул рукой в сторону горизонта и, загадочно подмигнув порядком нахмурившимся приятелям, заявил:

– Как говорит один мой кореш, вы его не знаете, Бармалеем кличут, «нормальные герои всегда идут в обход!» Вы ведь нормальные герои? Вот он, обход. Сюда и пойдем. Велкам!

Он сиганул вниз и сразу сунулся по каким-то одному ему ведомым неотложным делам в ближайшие же кусты.

Попереминавшись с ноги на ногу, первым его примеру решил последовать Федор, который на правах старшого скомандовал Сене: «Первый пошел» и аккуратным пинком отправил приятеля вниз.

Скатившись с огромного валуна, тот плюхнулся на задницу, и его лицо моментально скривилось, глобально перекошенное презрительной гримасой:

– Ну ни фига себе – болото! У нас ведь даже сапог нет!

Высунувшийся из кустиков Голый тут же прокомментировал:

– Це не болото, це Гримпенская трясина, – хмырь махнул рукой Федору, в нерешительности застывшему на вершине валуна: – Пошли скорее, пока прилив не начался. Швыдче, кацапузы. Швыдче!

Федор аккуратно спустился с валуна, подкатал штанины, чтобы не дай Бог не замочить фирменную шмотку в коричневатой и очень плохо пахнущей жиже, и банда наконец-то двинулась вперед, аккуратно перепрыгивая с островка на островок, с кочки на кочку.

У Голого, конечно же, это получалось куда лучше – в тренировочном лагере каких-нибудь задроченных скаутов упырь явно огреб бы все возможные знаки отличия – начиная от медали «За боевые потуги» до памятного знака «Участнику гей-парада», а уж нашивка «Старшего инструктора свирепых бурундуков» была ему гарантирована при любых раскладах.

Уже через пару часов пути, когда гористая часть местности окончательно осталась далеко позади, везде, куда хватало взгляда, пейзаж совершенно утратил даже минимальное разнообразие. Вокруг компашки, погрязавшей по уши в болоте, на километры вокруг раскинулись коричневатые просторы, слегка прикрытые чахлой растительностью, изредка подсвечиваемой языками пламени от выходившего на поверхность болотного газа. Отлучаться по многочисленным поводам Голому стало совершенно некуда, и болтливость его возросла чрезмерно, хмырь теперь молол языком практически безостановочно:

– Я знаю, куда идтить. Тут зимой, когда собака спит, Сусанин экскурсии водит на коньках. Я у него достопримечательностью работал, водяного изображал. Тут такие места – закачаесся!!! А каких тут веников для бани наломать можно!!!! И это, кацапузы! Не дай Бог собака проснется!

Плавный поток сознания, исходивший от распоясавшегося экскурсовода, был прерван истошным Сениным воплем:

– Я вижу мертвых людей! Тут утопленники! Шагавший нетвердой походкой по хлюпающему беспределу Федор приоткрыл глаза, давно уже подернутые каким-то потусторонним туманцем, и вгляделся в воду – в коричневой биомассе действительно колыхались выбеленные покойничьи лица. Подбежавший удивиться неведомому Голый даже зевнул от неудовольствия:

– Тю… я-то думал!!! Не боись, они вже не кусаютця. Це пьяные мелиораторы.