Владимир Тимофеев - Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому (СИ)

– А сюда?

– Куда?

– Коту под муда, – неожиданно рявкнул обладатель благородной седины.

Я аж присел. Однако товарищ подполковник дальше орать не стал. Почти моментально вернувшись в привычное состояние «усталой отстраненности», он вновь уперся в меня взглядом. Взглядом много чего повидавшего отца большого семейства. Добродушного и снисходительного к детским шалостям. Всё понимающего, но в любой момент готового пребольно выпороть своих зарвавшихся сорванцов. Всех скопом, не разбирая ни правых, ни виноватых.

Хм, вы думаете, я испугался. Ну да, действительно, было маленько. Но только в самый первый момент и исключительно от неожиданности – вот если б вам в ухо кто-нибудь рявкнул ни с того ни с сего, как бы вы на это отреагировали? Вот-вот, как минимум, вздрогнули и только потом – с разворота в челюсть. Шутнику, чтоб людей не пугал. Правда, с товарищем подполковником мне драться совсем не хотелось. Пока. Вот вопрос свой решу, а уж опосля… Хотя нет, это я так, мечтаю, – мутузить «дембелей» за такую мелочь у нас не принято. Несолидно это. Да и бессмысленно – они ж без подобных фокусов просто работать не смогут. А что касается шуток дурацких, то были у меня в жизни и посерьезнее моменты, посильней да постремнее. Как, скажем, тот, двенадцатилетней давности.

Я в те времена совсем еще зеленый был, только-только в ДПС на работу устроился, в лабораторию планетофизическую. Ну и услали меня тут же, как водится, с пылу с жару, в командировку черт-те куда, аж на самые Сахарилы. На две недели всего, но уж больно долго лететь пришлось. И нудно – двое суток гиперпространство дырявили, да еще сутки потом болтались на дальней орбите – там метеоритный поток какой-то особенно сильный прошел, и потому все внутрисистемные рейсы отменили, и грузовые, и пассажирские. Однако уже на следующий день запрет сняли, и в итоге мы сели без происшествий. Кстати, местные говорили, что нам еще повезло – некоторые, бывало, неделями парились, «зеленого свистка» ожидая. Но всё это, по большому счету, ерунда. Цветочки, так сказать, рутина. А ягодки… ягодки случились потом – как вспомню, так то ли ржать хочется, то ли, наоборот, креститься, что всё обошлось.

Помнится, встретили меня тогда прямо в космопорту. И не кто-нибудь, а командир мой бывший, майор Бойко. Бойко Антон Вадимович. Два полных цикла я отслужил под его началом в линейных частях. Как выяснилось, в запас он вышел через четыре года после меня и сразу на Сахарилы рванул – вроде как климат там для него подходящий, почти целебный. Хотя по мне, климат как климат, летом влажный, зимой сухой, весна на осень похожа, а осень, соответственно, на весну. Ветер опять же с ног временами сшибает. Но раз Вадимычу нравится, значит так тому и быть, каждый сам для себя выбирает, где лучше. Благо выбирать есть из чего: семьдесят с лишним планет – это не шутка…

То, что именно Вадимыч оказался моим сахарильским куратором, явилось настоящим сюрпризом. Однако не скрою, сюрпризом приятным. В общем, встретились мы, обнялись, вспомнили друзей, знакомых, всех, с кем когда-то в одном, так сказать, строю. Короче, хорошо посидели в космодромной кафешке. А потом он меня на глайдере в Южно-Охинск повез, в гостиницу. И вот на самом подъезде к городу увидал я в окошко трамплин. Здоровенный такой трамплин, красивый. Рядом елки в снегу, трибуны, позади горушка высокая, домики у подножия словно игрушки разбросаны.

Товарищ майор мой интерес заметил и тут же пояснил с гордостью, что трамплин этот совсем недавно открыли, что он в Синеговии самый высокий и что сборная наша теперь только здесь и тренируется. Ну а я, чтобы разговор поддержать, возьми да и ляпни, мечтательно так: «Вот бы, мол, прыгнуть оттуда, с самой что ни на есть верхотуры». Вадимыч на это лишь усмехнулся и ничего не сказал, а я… забыл я, конечно, потом и про трамплин, и про желание свое дурацкое. А зря.

За день до отлета, когда я уже чемодан паковал, в номер неожиданно ворвался товарищ майор. Деловитый такой, озабоченный. «Всё, – говорит. – Собирайся. Поехали». «Куда поехали? – спрашиваю. – Завтра ж вылет. Еще целые сутки до рейса». «Ну вот и хорошо, – усмехается Вадимыч. – Значит, есть еще время. Успеем мы, значит, исполнить желание твое сокровенное». «Да какое еще нафиг желание?» – удивляюсь. А товарищ майор смотрит на меня хитро и только брелок от глайдера крутит на пальце – ждет, выходит, когда дойдет до меня. А я всё туплю и туплю, никак в ситуацию не врубаюсь. «Ну да ладно, – думаю. – Черт с тобой, поехали».

О том, что «я попал», я понял лишь минут через двадцать, когда Вадимыч уже к трамплину подруливал. Вблизи мне это чудо показалось еще более высоким, чем думалось изначально. Ну просто охренеть каким высоким – метров двести, не меньше. А майор, вот же ж гад – заранее не предупредил, еще и подначивает меня: «У тебя ж, Андрюха, вроде по лыжам разряд. Так что, думаю, тебе этот трамплинчик – так, на раз пописать». Ага, разряд. Только по беговым лыжам, а не по этим «прыгающим». Однако марку надо держать и потому бросаю в ответ снисходительно: «Говно вопрос, Антон Вадимович. Прыгнем». Блин, а у самого поджилки трясутся, и лишь одна-единственная мысль вертится в дурной голове. Точнее, не мысль, а надежда: «Может, всё-таки шутит товарищ майор? Угроблюсь ведь нахрен!»

Зря я надеялся. Вадимыч взялся за дело серьезно, видать, и впрямь вознамерившись спустить своего сослуживца с горочки этой, трамплином обзываемой. Завел меня в какую-то комнату под трибуной, а там, гляжу, мужичок сидит. Веселый такой, румяный. «Я, – говорит, – инструктор ваш по прыжкам». А сам при этом на меня смотрит, оценивает. «А ничего парнишка, подходящий, – выносит он свое резюме и поворачивается к майору. – Ну что, Вадимыч, на промежуточную его или на самый верх?». Тут уж я не выдерживаю и говорю нахально: «А чего я на промежуточной-то забыл? На верх давайте. Гулять, так гулять». Дядя Миша (так инструктора звали) после этих моих слов лишь плечами пожал: «Что ж, на верх, так на верх».

Однако сразу наверх мы не пошли, минут пятнадцать пришлось еще на экипировку потратить. Ботинки, комбинезон обтягивающий, очки специальные, шлем. Этого добра у дяди Миши хватало. Даже с избытком. Не новенькое, конечно, но и не хлам какой. Даже Вадимыч одобрительно крякнул, когда меня в полном прикиде узрел, всего такого гладкого и блестящего. Только лыжи я пока в руках держал – их ведь, как водится, лишь перед самым прыжком надевают.

В итоге к лифту, тому, который возносит народ на стартовые площадки, подошел уже не какой-то там лох зачуханный, а самый натуральный «летающий лыжник». По крайней мере, сам себе я в тот момент именно таким и казался. Даже мандраж куда-то пропал. И потому, когда мы до промежуточной площадки добрались, я только рукой махнул, мол, дальше поехали, нефиг тут тормозить. Ну, мы и поехали. На самый верх. А уже там…

Ох, блин, как же мне стало хреново, когда я вниз посмотрел, с верхотуры. Ей-богу, лучше бы меня превентивно под трибунами пристрелили, позорника. Минутку ведь еще здесь попарюсь и всё – в штаны наложу не по-детски. А дядя Миша с Вадимычем будто и не замечают ничего, беседуют себе мирно о погоде, о рыбалке вчерашней, о том, что баррель опять дорожает. А меня тем временем колотит конкретно. Ботинками в крепления только с пятого раза попал, очки на нос съехали, так пока поправлял, пóтом весь изошел, что в бане чухонской.

В общем, как лыжи надел, подхватили меня мужики под руки и, словно инвалида, докатили до «стартовой позиции». А как там скамейка под задницей оказалась, я и по сей день не помню. Сижу я, значит, на ней, жизнь вспоминаю, готовлюсь. Вот сейчас вдохну последний раз и всё – вниз, костями склон пересчитывать. А дядя Миша тем временем в ухо мне что-то бубнит, инструктирует, как лыжи в полете расставлять, как группироваться, как корпусом работать. Я же в ответ только кивать и могу, слова из глотки не лезут – высохло там все, пустыня. Но вот отошел инструктор в сторонку, и остался я один на один с заборчиком, что спуск до команды перекрывает. Преградка-то совсем невысокая, по пояс всего и снизу до колена, чтоб только лыжи торчали. А поверх нее горы видны. И спуск. Спуск в бездну.

Громко пискнул предупреждающий сигнал, потом еще один. Красные лампы потухли, а чуть пониже загорелись другие, зеленые. И звук протяжный над головой: п-и-и-и.

Вот теперь точно всё. П…ц!!!

Закрыл я глаза, руками от брусьев оттолкнулся и…

Коленками об заборчик ка-а-ак шандарахнулся. Больно, бли-и-ин! «Это что еще за фигня? – думаю. – Забор же в сторону должен уйти, ну, то есть открыться». А мужики сзади ржут, животы надрывают. Вот тут только до меня и дошло, что всё это шутка. Всё, что со мной приключилось. Прикол, так сказать, коронный, сахарильский.