Виктория Князева - Золотое царство

— Корова! — вдруг закричал кот. — Молоко!

— Где? — удивился стрелок и тут же сам увидел пеструю корову, которая преспокойно паслась, привязанная к колышку, вбитому в землю. На шее у коровы висел маленький медный колокольчик. — Как камень с души, — с облегчением выдохнул Андрей, — если корова, значит, рядом должны быть люди.

Подошли к корове. Баян не утерпел и пощупал ее за вымя, обрадовался, что молока много, и высоко задрал хвост. Андрей же озирался по сторонам, ища хозяина коровы, углядел на другом конце луга небольшую избушку и поспешил к ней.

На лавке возле дома сидела дородная девица и за обе щеки уминала маковую булку. Баян завистливо посмотрел на нее, но ничего не сказал.

— Здравствуй, красна девица! — поклонился стрелок.

— Ах! — испуганно вскрикнула та и медленно выронила булку. Кот среагировал мгновенно и схватил булку раньше, чем она успела упасть на землю. Проглотил, облизнулся и на всякий случай спрятался за Андрея.

— Ну и кот, — растерянно протянула девушка и посмотрела на стрелка. — А ты кто такой будешь?

— Андрей, — сказал стрелок, отпихивая ногой Баяна. — А скажи, милая, далеко ли до Золотого царства?

— День пути, — подумав, ответила та, — сегодня точно не дойдешь. Оставайся-ка ты, добрый молодец, ночевать у нас, а завтра с новыми силами и отправишься дальше.

— Вот спасибо, — обрадовался стрелок. — А как тебя звать-величать, красавица?

— Аленою люди кличут, — сказала девица и покраснела.

— Аленушка, значит, — улыбнулся Андрей, — хорошее имя, светлое. А скажи, милая, с кем живешь-то ты? С мамкой да тятенькой али с мужем молодым?

— С братом, — после паузы сказала Аленка.

— А нельзя ли его увидеть?

— Можно, отчего же нельзя! — раздался позади зычный голос.

Стрелок обернулся и увидел высокого парня, тоже дородного и краснощекого, в белой рубахе навыпуск.

— Межко, — назвался тот, — брат ейный.

— Андрей, — сказал стрелок.

— Здрав будь, — улыбнулся Межко. — А это кто?

— Баян, — буркнул кот.

Аленка захлопала глазами и взвизгнула.

— Он, что, говорит? — изумился Межко. — А я думал, такого на свете не бывает.

— Говорит, — вздохнул стрелок, — уж лучше бы молчал, паршивец эдакий.

— Вечно ты обзываешься, — грустно сказал разобиженный вконец кот и подошел к Алене, надеясь получить еще одну вкусную булку. Та, немного придя в себя, обрадовалась до чрезвычайности и, ухватив кота поперек толстого пуза, поволокла его в дом. Андрей с Межко остались одни.

— Мне сестра твоя сказала, — начал стрелок, — тут до Золотого царства день пути?

— Так и есть, — кивнул Межко, — аккурат день и будет. Сегодня уж поздно, оставайся у нас.

— Спасибо, — поблагодарил Андрей, — век не забуду! А скажи мне еще, друг, проходил я тут мимо Лыбедя-села, и поверишь ли, одно только пепелище от него и осталось. Не ведаешь ли, что за беда там приключилась?

Межко помрачнел. Долго он молчал и наконец неспешно проговорил:

— Так ты, знать, из Золотого царства будешь? Это я сразу углядел, кафтаны на такой манер только у вас и носят. Эх… Живете вы там у себя тихо да смирно, ничего не ведаете за крепкими стенами. Коли на охоту али еще за какой надобностью из города выйдете — так только рядом покружитесь, да сразу и назад. А то, что кругом творится, и знать не желаете.

— Почему это не желаем? — возразил Андрей и покраснел. В чем-то Межко был прав, жители и Золотого, и Медного, и Серебряного царств не сильно интересовались тем, что происходит за высокими стенами их городов. Живет народ — и хорошо, главное, чтобы вовремя платили подати. Мало кто уходил дальше пары десятков верст от границ своего государства, охотники и те предпочитали охотиться в окрестных лесах.

— Молчишь? — усмехнулся Межко. — Правильно делаешь. Вы там, поди, думаете, что последнего змея истребил еще Милорад-королевич.

— А что, разве нет? — изумился стрелок. — Говорят, что он и победил, да еще Легостай-двоебоец вроде подсобил…

— Эх, Андрейка, если б так, не было бы того, что ты увидел давеча. Извели богатыри сильно могучие змеев изрядно, да только не всех. Пожалел Милорад-королевич старую змеиную матушку, отпустил на все четыре стороны, с тем только, чтобы не смела она никогда человека тронуть: ни дитя несмышленое, ни девицу красную, ни мужика крепкого, ни старика немощного — и детям своим то же завещала. И пошли от той змеицы два сына, два змея о шести головах, и наказала им матушка завет Милорадов выполнять, ни одной человеческой души не сгубить. А у тех змеев народились две дочери, а у тех дочерей — трое сыновей. Чтили все они память своей старой змеиной матушки, никто не смел преступить запрет человеческий. Да вот только уж пять годков минуло, как появился в наших краях Турила-богатырь. Вздумалось ему, что истребить всех змеев надобно, чтоб не осталось от них и воспоминания. Пришел он к змеиному логовищу, обнажил острый меч, да и перерезал всех змеев, кого увидел, ни один от него не вырвался, ни один не спалил Турилу своим огнем жарким — все памятовали о запрете матушкином. Вышел богатырь из логовища, начал на миру своим подвигом похваляться. А того и не заметил он, что остался в логове один малый змей, змеиный сынок, силу могучую не заимевший еще. И поклялся змей отомстить Туриле за то, что надругался он над змеями, за то, что кровь пролил безвинную. Вырос тот змеиный сынок, стал змеем могучим, крылатым, о двенадцати головах. Нашел он Турилу-богатыря и нарушил запрет Милорада-королевича, первым в роду своем убил человека. Убил — и не успокоил свое сердце жестокое, летает он над землею нашей, огнем выжигает села, осушает реки, ломает леса. Лыбедь-то он давно уж пожег, а сейчас к Золотому царству подбирается, хочет всех людей огнем палить, крыльями крушить, когтями рвать. Так-то, друг Андрейка.

Стрелок молчал, не веря своим ушам — таким диким и неправдоподобным был рассказ Межко.

— Значит, говоришь, змей крылатый, — наконец проговорил стрелок.

— Он самый, — кивнул Межко, — Так что ты уж сегодня ночуй, а завтра поспешай.

— Зачем поспешать? — не понял Андрей.

— Проститься со своим царством, — вздохнул Межко, — зачем же еще.

— Погоди, зачем же с ним прощаться? — изумился стрелок. — Неужто на этого змея и управы нет?

— А откуда ей взяться, — развел Межко руками, — богатыри-то все давно по вывелись, а новых не народилось. Кто же сможет выступить супротив эдакого чудища!

— У нас есть войско, — неуверенно начал стрелок, — роты, полки. У соседних государей попросить можно, они не откажут.

— А, — махнул рукой Межко, — думаешь, один ты такой умный? Выступали уже и войска, и армии целые против змеев во времена стародавние, а победить только и смогли, что два богатыря сильных да ловких.

— Раз смогли они, — серьезно сказал стрелок, — значит, сможем и мы. Чем мы хуже?

— В стародавние времена все лучше было, — заявил Межко, — и трава зеленее, и бабы белее, и деревья выше, и надежней крыши.

— Не верю! — воскликнул Андрей. — Царь Кусман обязательно что-нибудь придумает!

— Ну и не верь, — обиделся Межко. — Твой царь Кусман сидит у себя на троне и ничего дальше собственного носа не видит. Слопает его змей и не подавится.

— Не слопает, — сказал стрелок. Межко только плечами пожал и пошел в дом. Андрей немного помялся, но в конце концов зашел следом.

На печи сидел до невозможности довольный кот и держал в каждой лапе по копченой рыбе. На морде его было написано такое блаженство, что стрелок не удержался от смеха. Аленка носилась от кота к столу и обратно, не знала, куда бы еще кота уложить и чем бы повкуснее накормить. Баян ей понравился, его прожорливость умиляла, а длинный хвост и вовсе приводил в восторг. Алена хотела даже повязать на хвост бантик, но кот не позволил, заметив, что хвост — вещь крайне важная и требующая трепетного отношения. Про то, что хвост был уже прокушен непочтительным оводом, кот счел нужным промолчать.

Межко предложил стрелку закусить, но тот только выпил чашку чая, лег на лавку и задремал. Баян же еще долго не мог уснуть, ворочался на печи, что-то жадно грыз, но наконец угомонился и он. Крепко уснула Алена, думая о том, что завтра она непременно оденет кота в свою детскую распашонку, бережно хранимую на самом дне сундука.

Межко несколько минут смотрел на спящую сестру, улыбался каким-то своим мыслям, а потом тихо вышел на крыльцо. Спустилась ночь, вот-вот должен был промчаться всадник Темнополк, и не стоило бы в этот час покидать дом, но Межко без страха зашагал по траве, мокрой от выпавшей росы. Пройдя несколько шагов, он вдруг гортанно крикнул и, вскинув руки вверх, обернулся черным филином. Громко ухая, он облетел избу, а потом полетел куда-то на север.

Андрей проснулся ни свет ни заря, но почувствовал, что совершенно не хочет больше спать. Стараясь не разбудить хозяев, он выскользнул из избы и прошелся по лугу, тотчас намокнув до самого пояса. Стояла удивительная тишина, по временам только раздавался хрустальный перезвон — пробовала голос какая-то птица. Небо, еще по ночному темное, уже готовилось заалеть утренней зарею, звезды гасли одна за другой, свежий ветер ворошил примятую росой траву. Мир постепенно просыпался, наполнялся красками, звуками, запахами полевых цветов. И вот небо вспыхнуло, расцвело яркими красками, розовые, красные, золотые полосы осветили небеса. Проскакал красный всадник Ярополк, как всегда ликующий, светлый, радостный, несущий миру новое свежее утро. Взошло солнце, и сразу стало тепло. Стрелок, уже порядком закоченевший, радостно улыбнулся.