Татьяна Устименко - Эра зла

— Папочка! — еще звонче завизжала Ариэлла. — Упыри!

— Это морои! — громко поправила я, мягко берясь за рукоять своей катаны. — Охранники и защитники Эржебет, пробудившиеся для выполнения данного им поручения…

Стены коридора буквально взрывались, разлетаясь комьями сухой земли, каменной крошкой и бурой кладбищенской пылью. Вырываясь из плена непрочной кирпичной кладки, наружу выбирались все новые и новые твари, окружая нашу оторопевшую компанию. Словно впав в прострацию, я замерла, испуганно взирая на вооруженных цепями, мечами и булавами мороев, решительно преградивших дорогу в выбранный мною коридор. С одной стороны, это недвусмысленно свидетельствовало о том, что мы приближаемся к желанной цели, а с другой — сражаться с армией мертвецов, намного превосходящих нас численностью, казалось мне сущим безумием. И придя к такому выводу, я вовсе не повторяла фразу какого-нибудь классика. Нет, я не собиралась делать ничего подобного, ибо цитируют великих лишь те люди, у кого просто-напросто имеется хорошая память. Умные же всегда высказывают только свои собственные мысли…

Кривая турецкая сабля, зажатая в лапе высоченного умертвия, взлетела у меня над головой, и я мгновенно отбросила бесполезные философствования, рывком перемещаясь вправо, чтобы уйти от падающего на мою макушку клинка.

— Защищайтесь! — не требующим возражений тоном закричала я, обращаясь к своим спутникам. — Я понимаю, что, ввязавшись в мои проблемы, вы желали обрести звания героев. Но подозреваю — не посмертно!..

Нефилимы угрожающе зарычали, скаля внушительные клыки. Натаниэль с шелестом встопорщил оперенные кинжалами крылья, сразу становясь похожим на ходячую овощерезку. Но больше всех удивил меня отец Григорий, который коротко, благолепно помолился, а затем извлек из-под полы своей рясы здоровенный тесак. А потом все сразу смешалось и закружилось в смертельном хороводе, состоящем из мелькающих клинков, треска пистолетных выстрелов, бешеного рева Конрада и истошного визга Ариэллы, бестолково путающейся у нас под ногами. Полагаю, она руководствовалась немудреным принципом: «Если ты охрип, то, возможно, рядом кто-то оглох», — но, к сожалению, на умертвий он не действовал. Я не могла отказать своим спутникам в ратных навыках, мужестве и дерзости, но мороев было слишком много. Я без устали кромсала их непрочные тела, но отрезанные руки тварей тут же цеплялись за нашу одежду, отрубленные головы кусались своими гнилыми зубами, а искрошенные в прах кости запорашивали нам глаза. Я наотмашь саданула катаной, пополам рассекая остов своего полуразложившегося противника, выпадом назад смяла грудную клетку другого мороя, а ударом в висок раздробила череп третьей твари, но можно ли победить изначально мертвых врагов? Наши силы иссякали, а на место первого расчлененного трупа тут же вставали второй и третий, выползая из казавшихся бездонными тайников.

— Да сколько же их здесь? — возопил утративший веру в победу Конрад. — Десятки, сотни?

— Тысячи! — отнюдь не оптимистично отозвалась я. — Кладбища Чейта всегда славились своими масштабами. На них похоронили бессчетное количество павших в бою воинов…

— Тогда нам конец! — ровным тоном констатировала Оливия. — Скоро мы будем погребены под валом неживых тел и станем их обедом…

— Нет, мы не умрем! — протестующе всхлипнула Ариэлла. — Ангелы бессмертны!

— Посмотрим, сможешь ли ты выжить, будучи растерзанной на кучу мелких кусочков, — язвительно хмыкнула валькирия.

— А-а-а, — самозабвенно истерила нежная ангелица, — ты же обещала, что в этот раз никакие трупы не оживут…

— Ну, извини, подружка. — Оливия покаянно развела руки, — ошибочка вышла!

— Ошибочка? — обвиняюще взвыла Ариэлла, потрясенная неимоверным спокойствием подруги. — И этот кошмар ты называешь ошибочкой?!

— Тристан! — позвала я, метким ударом затылка выбивая нижнюю челюсть морою, необдуманно подкравшемуся ко мне сзади. Впрочем, о чем это я — ведь умертвия не умеют думать, они просто выполняют заложенную в них программу. Последняя мысль показалась мне интересной и перспективной, ведь для победы над тварями нам нужно совершить только одно — изменить эту самую программу! — Тристан! — нетерпеливо повторила я. — Предлагаю срочно мобилизовать твои колдовские способности и остановить наших ретивых мертвяков!

— Легко сказать — мобилизовать! — уныло откликнулся стригой, выстрелом из своего пистолета вдребезги разнося череп очередной твари. — Еще сделай милость, подскажи как, раз ты такая умная…

— Просто! — рявкнула я, по рукоять всаживая катану под ребра следующего противника, а потом тяжелым пинком отправляя его костяк в полет к едва покинутой им стене и провожая репликой: «Кыш домой!». — Вот и вредные же вы создания — мужики. Так и норовите залезть туда, откуда вылезли…

— Это ты мне? — Тристан обернулся, его брови изумленно поползли на лоб.

— Нет! — смущенно хохотнула я, осознав вопиющую двусмысленность своей фразы. — Морою. Так как насчет того, чтобы немного поколдовать?

— Да я бы рад, — покладисто согласился он. — Но как?

— Помнишь, ты рассуждал о балансе мести и справедливости, а я говорила о пройденной границе безнаказанности? — спросила я. — Сконцентрируй свои мысли именно на этом. Сейчас справедливость заключается в том, чтобы дать успокоение этим бренным останкам, вынужденным покинуть свои могилы. А я в свою очередь обещаю, что тоже озабочусь вопросом попранной справедливости и помогу тебе стать новым повелителем стригоев, сместив кровожадную Андреа. Полагаю, ты куда лучше подходишь для сего ответственного поста, чем она.

— Чего? — обомлел Тристан. — Ты шутишь?

— Не шучу! Все более чем серьезно, — опротестовала я. — Только пообещай, что не позволишь своим собратьям бесконтрольно истреблять людей, особенно детей!

— Бессмысленная бойня категорически противоречит моему восприятию милосердия! — поморщился де Вильфор. — А какой мужчина не мечтает о власти и славе?

— Побожись! — настаивала я.

— Ладно, будь по-твоему, — сдался Тристан. — Даю нерушимую клятву прекратить охоту на людей, да еще править стригоями разумно и по совести. Вот только ума не приложу, как ты собираешься выполнять свою часть нашего двухстороннего соглашения?

— А это уже не твоя печаль! — самонадеянно хмыкнула я. — Прошу, верни мороев в лоно земли…

— Попытаюсь! — без притворства ответил он. — Но не гарантирую результат…

Тристан отошел за спины соратников, убрал пистолет в кобуру, а боевые серпы — в предназначенные для них петли и закрыл глаза, сосредотачиваясь на своих неясных видениях. Он явственно слышал приглушенный зов темной магии, клубившейся в его груди и холодными ручейками растекающейся по венам. Он понимал — вот оно, его предназначение! Так доступно, так близко. Остается только протянуть руку и взять то, что пугает и влечет одновременно. Но тогда у него уж точно не будет обратного пути к прежней, относительно спокойной жизни, ибо подобная сила требует постоянной подпитки. Подпитки всем: властью, поклонением со стороны остальных стригоев, богатством. Что самое ценное в жизни каждого из нас? Конечно же именно они: могущество, богатство, любовь! От любви придется отказаться — ведь все правители сознательно одиноки, потому что понимают: любовь делает их уязвимыми и слабыми. И вообще самое страшное и жестокое, что можно сделать с человеком, — это привязать его к себе! Следует признать, Тристан и сам чуть не попался на эту удочку, он едва не привязался к Селестине. О-о-о, теперь он разобрался, какой страшной опасности сумел избежать — он почти полюбил, но в оный миг уже готовился вырвать из своей души это безрассудное чувство. Зачем ему любовь, если он собирается заполучить весь мир? Да, он прекрасно осознавал, какой обременительной помехой способно стать оное великое чувство, но вместе с тем от одной мысли о том, что Селестина будет принадлежать другому мужчине, в ревнивой душе Тристана сразу же начинали бурлить гнев и злоба. Если она не достанется ему, то лучше пусть умрет… И спрашивается, куда ходила она минувшей ночью? Она, по-видимому, решила, что он ничего не заметит, но он не спал и все понял правильно: Селестина уходила к нему, к тому лысому зубоскалу. Она посмеялась над чувствами Тристана, она его предала! О-о-о, он ей отомстит! Нет, не нужно думать о подобных недостойных вещах, ведущих к ментальной деградации, к пробуждению чего-то низменного, примитивного. Если она захочет уйти к другому мужчине — он отпустит ее с миром! Или все-таки не отпустит?.. Какая же это мука — тосковать о неверной возлюбленной! Нет, долой, долой эту несчастную любовь!.. Уплывай, мой белый парус надежды, ты мне больше не нужен!

Богатство тоже рано или поздно придет к нему само, не стоит пока о нем беспокоиться. Остается главное: ему нужно сосредоточиться на могуществе. А для этого требуется пробудить дремлющую в нем магию и остановить мороев. Тристан напрягся, до боли стискивая клыки и пытаясь вытянуть наружу то черное облачко, что многие годы назад перетекло в его ладонь, отделившись от пальцев умирающего колдуна Жиля. На лбу мужчины вздулись узловатые вены, на висках выступили крупные капли пота. Это оказалось трудно, невероятно трудно, но Тристан все-таки сумел…