Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»

ГЛАВА 33

Битька просто и в принципе не могла услышать его голос. Как и не могла знать о хитроумной выдумке с трансляцией. И, тем не менее, она услышала. И не поверила, конечно. Но все равно, глаза ее наполнились слезами благодарности. Она, по крайней мере, последний-препоследний в жизни раз…

За дверью послышались шаги., и Битька поспешно вытерла нос и глаза, замахала на лицо руками.

Можно было еще разок попробовать спастись: рвануться и головой ударить того, кто войдет, головой прямо под ложечку, или броситься под ноги, или вцепиться в лицо обгрызенными ногтями.

Если бы, конечно, одна ее рука не была вывихнута, а другая прикована наручником к кольцу в стене. Что-то в этом роде было и с ногами. Так что ей ничего не оставалось, кроме как постараться не слышать ничего и не видеть, и изо всех сил вспоминать.

Сеня Рыло и Жека Лось немного по-разному смотрели на возложенную на них миссию: Сеня был совсем уже отморозком, поэтому он просто чесал себя под мышкой, а Жеку слегка смущало предстоящее, и хотя работа есть работа, он немного злился. Еще было странно, что девка лыбилась: тихо так, сама с собою. То ли правда сдвинулась, то ли еще что — не понять. Ну, если сдвинулась, тем лучше для нее , тогда Это — все равно, что собаку пристрелить больную.

Битька старательно вспоминала, зарывалась лицом и всем своим существом в воспоминания, пряталась в них. Как было бы здорово полностью в них залезть, с головой, с ногами и руками. В Битькиной душе звучал голос оруженосца, ультрамариново сияли глаза, веером взвивалась его челка, стучал его пульс, «У-У-У-У, Это не любовь…», «Бэт, признайся, а ты правда не девчонка?», рука Рэна тянулась к уносимому Аль-Таридо цветку, ее рука отводила с его лица волосы, «Храни Вас Бог, прекрасная госпожа»…

— Ты что распелась-то, кукла драная? — довольно добродушно поинтересовался ждущий на выходе Лопата.

— Что? — растерянно переспросила Битька, и, пользуясь случаем, попросилась в туалет.

— Не велено, голуба. Когда ты там обделаешься от страха, для других это будет очень полезная наглядность, как это шеф называет.

Собственно, шефу так же принадлежало распоряжение не болтать с приговоренной, но ведь интересно!

… — Беата!

Родион схватил подскочившего на месте О' Ди Мэя за руку и потянул обратно в кусты.

— Я так и чувствовал, я знал…

— Ну как ты мог знать, это один шанс из двухсот остальных детей, что именно ее выбрали жертвой, — неудачно постарался заговорить парня кузнец.

— Она особенная.

— Ну, может, если у нее характерец, как у моей Аси. «Не проходите мимо, если можно попасть в неприятности», — подумав, согласился Родион и вытащил из заднего кармана мобильник, ожидая сигнала. — Только ты, Ромео, лучше бы не высовывался. А то останется твоя Джульетта одна-одинешенька возле хладного трупа возлюбленного…

— Во-первых, не факт еще, что я ей хоть сколько-нибудь нравлюсь…

— А говорил: невеста…

— Выдавал желаемое за действительное. А Вам тоже не стоит лезть на рожон, у Вас и Ратибор, и Ася.

— Да и просто хотелось пожить… — пропел под нос Родион, пристально вглядываясь в происходящее на лагерной площади. «Аська. Аська. Асенька,»— смешно, но в голове его вертелось только имя жены, как молитва. Думать, как она перенесет, если что-то с ним случится, не хотелось.

Тут пискнуло. Сразу вслед за этим что-то бахнуло. Тренированный голос спецназовца прорычал, перекрывая вскрики удивления: «Дети — на пол!!!»Всякие эти вонючки, липучки и бахалки известного очумельца Аделаида заскакали и заплюхались. Еще громче, невозможно громко загрохотал с неба всякие свои убойные ментовские приколы дракон, кое-что ему, похоже, подсказывал Пашка. Местами хлопали выстрелы, но большая часть противника была нейтрализована, валяясь с блаженной и тупой улыбкой под действием балделок, зажимая обеими руками нос, спасаясь от вонючек, и потерявшись в созданных туманками плотных локализующихся вокруг одного человека облачках.

…Как и в прошлый раз, такой отдаленный во времени и, казалось, уже забытый, там, в «Мифе», Битька растерянно замерла на эшафоте, когда все дети послушно упали на асфальт, прикрыв руками головы. Вокруг нее кипел бой, а ей казалось, что все плывет, бесшумно и плавно. Летят по воздуху камни и пули, вздымаются и опадают низко над землей гигантские крылья золотого дракона, падают и катятся по земле люди.

Вдруг кто-то обхватил ее сильными мускулистыми руками, поднял и вместе с ней прыгнул вниз. Нос ее ткнулся в смутно знакомую черную футболку, из-под козырька черной бейсболки лукаво и сердито глянули знакомые глаза, сморщился знакомый крупный нос, изогнутые губы…

— Ну и доставили же Вы, леди, мне хлопот, — произнес ворчливо мягкий голос, слегка окая.

И тут же его обладатель неловко свалился в бок, сбитый с ног кем-то прыгнувшим с эшафота вслед за ними.

— Одно движение, сэр, и вы — труп!

— Да это ж Костян! Нихренаська! — вслед за Рэном за эшафот прыгнул Родион.

— Маленькая моя! Девочка моя! Ты живая, да?! С тобой все в порядке?!

— Рэн, Рэн, ты раздавишь ее, — Родион мягко потянул за рукав судорожно прижимающего к себе девочку парня, но особенно не упорствовал, судя по хриплому дыханию, у оруженосца вполне все лицо могло оказаться в слезах, а мужчины в общем-то не особенно любят афишировать проявление столь бурных эмоций.

Битька же затихла ошеломленным мышонком, лицом спрятавшись в кожаной куртке на груди оруженосца. Ей казалось, что рядом, кроме любимого и еще двоих таких сильных и добрых мужчин стоит кто-то еще. И этот кто-то смотрит на нее большими добрыми глазами и говорит: «Вот видишь, Битька, а ты не верила». И улыбается. И от него идет такое теплое и ослепительно светлое сияние. Битька тихонько вздохнула, не сводя глаз от пятачка потертой поверхности кожаной куртки Рэна. Как будто и этот кусочек куртки сиял тем же добром и любовью. Она даже не заметила, как наверху все стихло. Рэн, казалось тоже. Он обнимал затаившуюся Беатриче, слегка баюкая ее. Губы его шевелились. Правда, на этот раз это не было песней.

— Значит, рыцарь Энтра… Ну, блин, Акунщиков, я, конечно, понимаю, «люди в черном», секретная работа… Но намекнуть другу детства хотя бы можно было. Мне вот интересно, похоже, все эти твои монстрики, они с натуры нарисованы? Ты-то хоть, Димастый, не травник на самом деле, а? А то, эдак мы с Аськой одни среди вас выдумщики окажемся…

— Я тебе уже говорил, что я — не Жуга. Кстати, я даже не врач, а из тебя что-то течет.

— Да это не из меня, это скорее с меня. Парнишка вон, этот, мирный с виду, как пластанул какого-то беспокойного бандюгу мечом, так меня прямо фонтаном обдало. Я в Афгане не служил, меня чуть не стошнило.

— Да ладно, прибедняться. Пару шишек ты все-таки заработал. Вон Аделаид там у корпуса предлагает врачебную помощь.

— Не надо, Родька, не своди боевые отметины, жена сильнее любить будет.

— Ой нет. Она будет визжать, махать ручками и бояться. Прецеденты уже были. У нее и так глаза не маленькие, а при виде ран и вовсе как блюдца становятся. Кстати, дайте телефон. Она там с ума сходит.

— Ну что, дозвонился? Что говорит? Любит?

— Любит. Еще говорит: что с детьми делать будем?

— Но реально, реально мы ничего не сможем им предъявить.

Дракон и Пашка расположились на огромной поляне за лагерем. Здесь же под их охраной связанные по рукам и ногам полеживали в виде небольшого штабелечка захваченные в плен бандиты. Вели себя представители криминального мира не без наглости, браво похохатывали и отпускали обидные шуточки в адрес милиции, главы солнцекамского управления внутренних дел лично, а так же Пашки и дракона.

Пашка багровел, бледнел, потел и в целом чувствовал себя глубоко несчастным человеком.

— Вот этот, третий справа в рыжих плавках проходит у нас по 48 эпизодам , заметь не по мелкому хулиганству. Мой кореш Федька Харитонов замаялся с терпилами работать, чтоб отказные писали. Брюнет в заблеванном галстуке — насильник-педофил. Но зять. Чей, даже не знаю. И вообще, после отмены в нашей стране смертного приговора, этих и судить-то смешно, за неимением достойной меры пресечения. По натуре перестрелять бы их всех при попытке сопротивления… Так у меня даже ордера на задержание нет. Что ордера, на них и дела-то никакого не заведено. Вот если бы они девчонку повесили в присутствии сотни детей — можно было бы, изрядно попотев, навесить на них мелкое хулиганство. О шефе их я вообще не говорю…

— А ты говори, говори, сявка. Я записываю, — захихикал хозяин замечательного лагеря, внешне мало отличающийся от остальных в куче арестованных, разве что ценой костюма и туфель. Возможно. Потому что фактически никто из группы детского освобождения не сумел отличить бы, к примеру, джинсы фирмы Кевин Кляйн от одноименной продукции китайских производителей.

— Что-что ты сказал? — вежливо переспросил, оборачиваясь дракон. Тут ему нечаянно отрыгнулось пламенем. Мифическое животное притворно покраснело и извинилось.