Страсть умеет лгать (СИ) - Арьяр Ирмата

— Не мой день, — признал Микаэль. — Что ты скажешь о Мишель? — Он рухнул на свободное кресло, крутанулся и, вернувшись к пульту, пробежался пальцами по сенсорам. Дисплей мигнул, и на экране появилась торопливо шагающая по парку светловолосая девушка.

— Подходит. Умна, осторожна, неконфликтна, находчива. Держалась до последнего. Я уже скинул тебе отчет.

— Там отмечено, что она недоверчивая гордячка и принимает импульсивные решения в ущерб собственным интересам?

— Сиюминутным интересам, — подчеркнул Артур. — Но я бы поспорил. То, что ты счел за гордыню, на самом деле отлично развитая интуиция и четкие нравственные ценности. Такие девушки никогда не сядут в незнакомое авто, как бы дорого оно ни выглядело. И лучше найдут синицу в руки за небольшие, но понятные деньги, чем погонятся за призрачной синей птицей. Не авантюристка, и это плюс.

— И что нам делать? У нас пока нет других кандидатур, мы и на эту угрохали слишком много бесценного времени.

— Пока ничего не делать, — пожал плечами белобрысый. — Она вернется, уверен. У нее безвыходная ситуация, она сама себя в нее загнала. Могла бы и плюнуть, как плюнула ее сестра.

— Не могла, этим она и ценна.

— Знаю, — ослепительно улыбнулся Артур. — Пусть ее немного погрызет совесть, попинает рацио, потом я вычислю момент, когда надо будет щелкнуть пальцами, и Мишель-Маша будет наша. Я никогда не промахиваюсь, ты же знаешь.

— Скинь ей договор найма и займа на почту, пусть ознакомится.

— Преждевременно. Ты же сам говорил: она не должна понять, что мы в ней заинтересованы больше, чем она в нас.

— Артур, если я говорю скинь, значит, надо просто взять и сделать. Завтра в её жизни все изменится, это уже стопроцентная вероятность. И если перемены произойдут не с нашей помощью, то всё для нее закончится очень плохо.

— Ты нырял в вероятности? — вскинулся парень. — Опять? Да еще и без якоря? Тебе же нельзя!

— Ерунда, я недалеко шагнул. И, как видишь, уже вернулся, живой и в здравом уме, — рассмеялся Микаэль. Хлопнул друга по плечу, но тот насупился и отвернулся, буркнув:

— Допрыгаешься ты, Мик. Как я буду тебя вытаскивать, если застрянешь, ты подумал?

— Подумал. Отправишь за мной Марго. Первый раз, что ли?

— Нет уж. Ты из-за нее едва не погиб в прошлый раз.

— Тогда из кого-нибудь из новеньких. Там уже есть вполне обученные. Та рыжая девушка очень перспективна. Как ее… Ольга?

— Катерина. Когда ты запомнишь?!

— Когда понадобится, — Микаэль, взяв со стола хрустальную пуговицу, подбросил ее на ладони, поймал и под прищуренным взглядом друга опустил в карман. Поднялся и вышел не прощаясь.

Артур нахмурился. Пробормотал:

— Что-то тут не так!

И, покосившись на закрытую дверь, нажал кнопку блокиратора. Теперь, чтобы войти, начальству придется вспомнить, где лежит запасной ключ.

Артур придвинулся к пульту и запустил запись с видеокамер. Его интересовали те несколько минут, которые прошли с момента, как девчонка выскочила из кабинета управляющего, до момента, как он сам нарисовался в комнате наблюдателя.

Но видеокамеры не принесли разгадки. После бегства претендентки Микаэль положил раскрытую ладонь на изображение цветного колеса, оно дрогнуло и закрутилось, все быстрее и быстрее, пока цветные полосы не слились в белое пятно и не полыхнули ослепительной вспышкой, слизнув замершую фигуру ныряльщика в Вероятность. Самое печальное для Артура: интенсивность света не падала, а значит, на подробности прыжка можно не рассчитывать.

Не прошло и минуты, как ослепительный свет начал гаснуть, соткав ту же фигуру в той же напряженной позе. Бег колеса остановился.

Микаэль пошевелился только через несколько мгновений, отлепил ладонь от ставшего снова твердым экрана, болезненным жестом потер виски и повернулся. Его лицо было на диво мрачным. Что же он увидел в море вероятностей? Раз он сам не рассказал Артуру, то и нечего и спрашивать. Да и опасно. Кто как не наблюдатель знал, что любое прозвучавшее вслух слово может стать “загустителем” нежеланной вероятности, и она осуществится.

Значит, с Мишель должно случиться что-то очень плохое. Что-то, чему Микаэль и Артур должны помешать.

И, откинув челку со лба, парень придвинул к себе ноутбук, включил и начал сочинять письмо для девчонки, сбежавшей от своей правильной (а главное, нужной корпорации) судьбы.

* * *

Сев за руль машины, Микаэль повернул ключ зажигания, откинулся на спинку, положив голову на валик, и пару минут сидел, слепо глядя на струи дождя, заливающие лобовое стекло. Перед глазами стояли совсем другие картины, еще не-случившегося.

Он нырнул только дня на три, не более. Дальше было действительно опасно без якоря, Артур прав. Но на ближайшие три дня во всем веере реальностей не нашлось ни одной светлой “спицы”, в которой девушке не грозили бы пожизненные увечья или жестокая смерть.

Точнее, ни одной, кроме той, что приведет ее в корпорацию.

Но кто как не Микаэль знал, что единственный шанс бывает неспроста!

А значит, надо нырнуть глубже, чтобы знать точно и выработать стратегию. И нырять надо с якорем, тогда он может задержаться, найти наиболее приемлемый вариант и подтолкнуть к осуществлению.

А пока все, что он знал — ему предстоит совершить маленькое чудо. Очередное маленькое чудо… за которое кто-то должен будет дорого заплатить.

Шум из нашей квартиры я услышала, едва войдя в подъезд. Истеричный визг сестренки Ларисы ни с чем не перепутать. Слышимость в панельной пятиэтажке, конечно, аховая, но все-таки не до такой степени. Там что, дверь открыта? Что происходит?

Я взлетела на четвертый этаж, никого не встретив.

Народ у нас отучен вмешиваться в чужие скандалы, особенно, после того, как самому ярому поборнику тишины пару лет назад Лариска заехала в глаз и заорала: “Насилуют!”. О том, что на ней пробы негде ставить, знал весь район, но сосед побледнел и ретировался. Если в семье не без урода, то у нас это не Дима.

С тех пор моя сестра совсем распоясалась, и если кого слушала, то только меня. И то потому, что больше никто с Димой не мог найти общего языка. Хоть и дрянь человек Лариска, и мать из нее никакая, но даже она понимала: ребенка у нее могут отнять и лишить ее родительских прав. А значит, и всех пособий, которые она тратила на косметику, шмотки и гинеколога.

Дверь была распахнута настежь, воняло пригоревшей кашей. На лестничной площадке стоял плохо закрытый чемодан, из которого торчал рукав голубой детской пижамы с динозавриками, и Димкин рюкзачок с привязанной к клапану зымызганной игрушкой.

Крики доносились из глубины квартиры. Совершенно неинформативные: сестра сплошным потоком мата крыла бабушку.

Едва я вбежала в прихожую, ко мне под ноги, едва не опрокинув, свалилась из одежного шкафа костлявая фигурка и вцепилась изо всех сил в ноги.

— Мама Эль!

Только племянник звал меня Эль, больше никто. И да, он звал меня мамой чаще чем родную мать.

— Димуша! — я присела на корточки, обняла и поцеловала ребенка.

— Не отдавай меня мамке Ларе! — прошептал он мне на самое ухо. — Я не хочу никуда ехать!

Это еще что за новости? Куда Ларка собралась тащить ребенка на ночь глядя?

— Не отдам, солнышко, не бойся. Пусти на минутку, я твои вещи приберу и дверь закрою.

Забрав с площадки рюкзачок и чемодан, я запихала их в ванную, чтобы не мешались в нашей крохотной прихожей, взяла ребенка на руки и отнесла его на кухню. Это только с виду пятилетний Димка выглядел как перышко, а кость у него была тяжелая. Посадив его на табурет, достала из сумочки пачку кокосового печенья, вручила мальчишке, сняла с себя плащ, накинула на худенькие плечики и открыла окно, чтобы запах гари побыстрее выветрился.

Лариска не умолкала. Между руганью проскальзывали членораздельные фразы: что ей все надоело, что она губит молодость и здоровье, чтобы прокормить навязанного ей урода, что это бабушка и я виноваты во всех ее бедах, не надо было запрещать ей аборт, что она больше не хочет жить в тесной конуре с двумя бесполезными дурами, старой и старшей. Ничего нового.