Недури (СИ) - Елизавета Шугич

Теперь можно и признаться — я люблю жизнь, и любил её раньше, но запутавшись, всё ждал чьих — то действий. Идиот. Кто тебя спасёт, если ты так любишь плавать в грязевых ваннах своей трусливой душонки? — Я даю согла!..

— Ну, браво, Марена! — этот голос.

Женщина в чёрном платье медленно вышла из леса.

— Заставила же ты меня попотеть, девочка. — Седоволосая смотрела теперь на преемницу с какой — то гордостью и одновременно злобой — Заканчивай этот цирк, мы возвращаемся немедленно. Так и быть, я прощу тебя за это… Представление.

Машка усмехнулась:

— Я даю соглас!.. — снова выкрикнула она, пытаясь во второй раз закончить фразу.

— Да что ты за негодница такая! — перебила женщина — Не перечь мне, Мара! Предупреждаю, — в руках Богини стала проявляться сабля. Лезвие ослепило меня на секунду лунным отражением — Если ты не остановишься, я убью тебя!

Машка поджала губы, она посмотрела на меня сверху вниз. Вижу, как глаза начинают слезиться, перевожу взгляд на руку — дрожит. До этого, ведьма моя была непоколебима и решительна. Я понял. Я всё понял. Я не осуждал. И тебя прошу, читатель, не нужно. Она ведь просто девочка. Просто моя милая ведьма.

— Прости, Эдик. — девушка выкинула ножик в сторону. Камни медленно опустились на землю. Свечи всё ещё горели.

— Всё правильно, Фея. — успокоил я — Всё правильно.

Блондинка развернулась к наставнице и медленно приклонила колено:

— Я признаю правоту твою, Морана Старшая. — тихо проговорила она. Голос дрожал от слёз, хоть и был каким — то неестественно строгим, грубым, не выражающим ничего кроме, презрения.

Старшая расплывается в улыбке и делает шаг на встречу «клетке».

Ветер потихоньку начинает подниматься.

— Вот и славно, девочка. — ласково проговаривает Морана, приближаясь всё ближе — Будет бегать.

Вот и всё. Это конец. Теперь точно.

— Прощайте, ребята. — стараясь держаться гордо, сказал я в кусты.

— Приготовься. — еле слышно, командует Маша.

Мой взгляд врезался в девичью спину.

— Давай более не будем ссориться, дитя. — Седоволосая подошла почти вплотную к свечам. А ветер с каждым её шагом только нарастал. Луна скрылась за облаками. Последние листья стали «сбегать» с веток, и непременно летели в нашу сторону.

— Я даю согласие. — шепчет Машка.

— Что ты там бормочешь?

Шаг. Последний шаг.

— Говорю, что даю согласие! — секунда и моя ведьма делает выпад в сторону Старшей, насаживая себя на саблю. Алая кровь каплями окропляет землю. Камни моментально поднимаются и начинают вращаться с ужасающей скоростью. Листья образуют над нашей троицей целый смерч сверху. Меня начинает медленно поднимать в воздух.

— Нет! — кричим мы одновременно с Мораной. Я стараюсь ухватиться за падающую Маньку. Кровь пропитывает её розовый бомбер, изо рта появляются первым алые струйки. Ведьма улыбается, глядя на моё исчезающее тело — Маня! Манька! — кричу я.

— Мара! — в ужасе кричит Морана — Мара!

Всё, как в тумане. Отмахиваюсь от ослепляющих листьев, пытаюсь рассмотреть девичье тело сквозь слёзы.

Меня окончательно засасывает в круговорот. Последнее, что вижу, как Старшая поднимает на руках преемницу и они вместе исчезают в стае снежинок.

— Мара! — мой голос поглощает, кружащий вокруг, хоровод листьев.

Глава 25. Финальная

— Мара… — крик выскальзывает на последнем издыхании. Прикрываю, не выдержав накатившей боли. Всё моё тело, будто пронизывали тысячи и тысячи игл.

Голос заполнил всё пространство. Я старался сдержаться, читатель, правда, старался. Я сжимал челюсть, чувствуя, как зубы стираются друг о друга. Цеплялся за толстовку, растягивал её, сдирал с себя, рвал. Ничего не помогало. Боль непрекращающимся потоком лилась по моему телу.

Резко почувствовал, что прибавляю скорость в падении. Машинально выставляю руки вперёд и жмурюсь сильнее:

— Аа — а — а — а!!!

Хлопок.

Тело, словно от батута, подскакивает вверх. Ещё пару раз, я подпрыгивал, словно мячик, прежде, чем решился приоткрыть один глаз.

Вокруг меня было четыре входа в зелёные тоннели. Наконец, я кувыркаюсь в воздухе и приземляюсь на ноги.

— А бездна где? — с трудом поднимаясь, спрашиваю пустоту.

— А бездна где? — повторил знакомый голос. Он успокаивающе разлился по ушам, чем прогнал мою тревогу.

— Манька, — почти шептал я. Рёбра сильно болели, принуждая обвивать себя руками. — ну? Где ты?

Послышался знакомый смех.

— Ну? Где ты? — повторил голос.

— Это не смешно! — психанул я. В эту же секунду замечаю боковым зрением, как что — то мелькнуло в третьем тоннеле. Недолго думая, я ринулся за фантомом.

— Это не смешно! — повторяя интонацию, издевалась Маша.

Я не видел её. Не мог увидеть. Она была всюду и одновременно нигде. Она была…

— Во мне. — выговариваю предположение — Ты в моей голове! Ты ненастоящая! — догадался, гений.

Я, прихрамывая, двинулся прямо по тропинке. Чуть погодя, у меня на пути выросла стена, заставляя повернуть влево. Потом вправо. Снова влево. Опять влево.

— Лабиринт… — сильнее обнимая себя за рёбра, заключил я.

В голове эхом звучали слова подруги: «Главное, пройди через лабиринт и не бойся поблуждать.»

Я зашипел, споткнувшись о какую — то каргу.

Поближе рассмотрев палку, рука сама к ней потянулась. Опираюсь на самодельную клюшку и шагаю быстрее.

Повороты с каждым разом становились всё мимолётнее, всё круче и неожиданней.

С каждым шагом, я забывал кто я, где я и почему очутился именно здесь. Я забывал всю свою жизнь, все свои действия, их последствия. Забыл я и Маринку, и маму с папой, и даже товарищей. И только ведьминский голос в голове продолжал шептать: «Не бойся блуждать».

Спустя какое — то время, я забыл и человека, что мне это говорил.

В голове была абсолютная пустота. Я шёл, сам не зная куда, но теперь, повороты становились забавной игрой.

Я разговаривал с голосом в голове, шутил и смеялся с шуток фантома. Иногда, перебарывая боль, я проскакивал через стены лабиринта, улыбаясь своей смекалке. Потом снова воспоминал где нахожусь и, свесив голову, продолжал идти, ковыляя.

Сколько я так проблуждал — не знаю, но всё — таки добрёл до заветного выхода. Его ознаменовала цветастая арка, с которой красиво свисали алые розы.

Тихонько дохромав до прохода, замираю. Впереди стали появляться силуэты родителей, ревущей сестры и закопавшегося в руки, Кольки. Я моментально вспомнил всех и сразу. Боль в рёбрах отступила, я аккуратно отложил палку.

Почти перешагнув через границу, краем глаза заметил, как что — то снова мелькнуло позади.

Рывком, разворачиваюсь.

Передо мной, улыбаясь, выстроились в ряд пятеро детишек. Узнал! Их узнал!

— Это же вы!

Ребята ринулись меня обнимать. Младшенькая, привычно повиснув на шее, склонила меня вниз.

— Манька нам наказала тебя проводить. — оповестил тот самый задиристый Жора— Чё