Дэйв Уоллис - Молодой мир

Подошли к фургончикам. Эрни пожаловался девушкам, что керосин для примусов стоит непомерно дорого:

— Деревенщины проклятые! Эх, еще полгода назад я бы показал им!..

— Это Джоан, Эрни — помнишь? — Кэти кивнула в сторону девушки.

— Хэлло, — бросил Эрни той, а у Кэти спросил: — Где жратва?

— Мы нашли место, где торгуют мясом в лепешках. Не стоит самим готовить. Смотри, это там… — она показала рукой.

— А ради чего, по-твоему, мы заплатили столько за керосин и масло? Чтобы есть, стоя под открытым небом? Тащите жратву и готовьте!

Другие две девушки промолчали, а Кэти вспыхнула:

— С кем, интересно, ты так разговариваешь? Мы тебе не рабыни. Иди поешь готового. Не хочешь — ходи голодный.

Эрни мгновение стоял в нерешительности, раздраженный петух среди кудахтающих кур, потом с подчеркнуто презрительным видом отвернулся от девушек и пошел в толпу, предварительно крикнув Чарли и Роберту, чтобы они следовали за ним.

— Ну вот, ребята ушли… — как-то неловко промолвила Джулия.

Мальчики сварили чай на примусе. И Кэти вдруг подумала об Эрни: «Он ожидал моего возвращения и приготовил чай, а я в это время искала чулки и ела мясо…»

— Все тут стало каким-то не таким, — болтала Джоан, ни на что не обращая внимания.

— Зато здесь здоровая жизнь, — заметила Эстелла. — Ни чумы, ни чего-нибудь такого же. Чарли говорит, мы можем все заболеть и умереть, как старые.

— Умереть, но не как старые, — очень серьезно сказала Кэти.

Джоан вскоре попрощалась и ушла. Вернулись мальчики, сытые и жизнерадостные. Только Чарли был мрачноватый.

— Что-то здесь скоро произойдет, — это все, что он сказал. А потом, когда его попросили уточнить свою мысль, добавил: — А у этих деревенщин голова-то варит.

— Скоро нам придется добывать себе одежду, — заговорил Эрни сердито. — Будем отнимать ее у этих деревенщин…

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — возразил Чарли. — Даже если спервоначалу все сойдет с рук, вновь появиться здесь мы уже не сможем.

Вмешалась Эстелла:

— А не могли бы вы, ребята, взять овец, или коров, или еще что-нибудь? Я хочу сказать, эти северные ребята умеют… И я не понимаю, почему вы…

— Вот еще, не хватало мне только вилами махать, — фыркнул Эрни.

— Животных нельзя просто «взять», — сказал Чарли. — Это живые существа. Нужно уметь за ними присматривать, доить их, черт возьми, стричь.

— О! — поправилась Эстелла. — Я просто подумала, что это не сложнее, чем мотоциклы, проигрыватели и прочее…

Все замолчали.

— Не прогуляться ли нам? — предложила Кэти. — Может, что и надумаем.

Ганг зашлепал по грязи. С краю рыночной площади у костров сидели пастухи. Рядом с одним из костров мальчик доил корову в ведро. Его девушка готовила мясо и картошку на открытом огне. Даже дым, уже смешавшийся с дождем, пах аппетитно.

— Сколько за стакан молока? — спросила Кэти.

— Одна сигарета, две жестянки мясных консервов или пара чулок, — проговорил мальчик сквозь зубы.

— Слишком дорого, — прикинул Эрни. Девушка внимательно посмотрела на него и щелкнула пальцами. Тут же лохматая колли выскользнула из темноты и легла у ее ног. Парень продолжал доить, и слышались лишь потрескивание костра и шипение молочной струи.

— Давай! — завопил вдруг Эрни и хотел было ударить ногой по ведру, зная, что хозяин инстинктивно схватится за него, чтобы уберечь. Но тут что-то ударило его сбоку. Эрни упал на спину. В лицо ему жарко дышала колли, а девушка успокаивала скулящую от возбуждения собаку. Начавшиеся было крики смолкли. Эрни неуверенно поднялся на ноги. Весь его ганг, парни и девушки, стояли с заломленными за спину руками. Державшие их пастухи недовольно хмурились.

— Здесь вы лучше ничего такого не затевайте, — заметил им парень, доивший корову. — Мы ваши городские фокусы знаем.

Гангу Эрни пришлось расстаться со всеми товарами, предназначавшимися для торговли. Потом их толчками и пинками прогнали прочь:

— Еще раз здесь покажетесь, вам конец!

Они вернулись к фургонам. У ступенек лежало нечто. Эрни коснулся груды тряпья ногой, потом попросил каким-то странным голосом:

— Кэти, зажги факел.

На земле лежала Джоан.

— Наверное, она пришла, когда нас не было, — проговорила Кэти. Она вгляделась в лицо, очень белое в свете факела. Судя по всему, девушка приняла «легкую» таблетку. Джоан внесли в фургон и положили на пол.

— Значит, ей было хуже, чем мы думали, — заметила Джулия.

— Хуже, чем что? — спросил Эрни. — Что вообще происходит? Кто она нам? Почему мы должны с нею возиться?

Главе ганга напомнили, что девушка некоторое время провела вместе с ними.

— Та-а-ак… — задумчиво произнес Эрни. Потом добавил: — И мы начинаем уходить, как… старые.

Тело Джоан вынесли из фургона, прикрыли старыми пальто… Поболтали о всяких пустяках, потом уснули, лежа рядом, но не прижимаясь друг к другу.

А за тонкими стенами фургона завывал осенний ветер.

Туманным утром они вырыли неглубокую могилу и опустили туда тело Джоан, все так же завернутое в старые пальто.

Консервированного молока едва хватило, чтобы сделать по чашке чая. Все молча принялись за обычные дела — осматривали мотоциклы, подметали фургоны, проверяли давление в шинах…

Когда подошло время обеда, а не было ни обеда, ни каких-либо перспектив на него, Кэти разыскала Эрни. Он все время держался в стороне от всех, погруженный в свои мысли.

— Эрни, — напомнила Кэти. — Я хочу есть.

Девушка надеялась пробудить его подходом в стиле «я-маленькая-девочка».

— Все мы хотим, — сухо ответил Эрни. — А скоро вообще голодать будем, — добавил он, помолчав.

— Не знаю, как решать с обедом… Ты должен помочь, Эрни. Осталось несколько банок бобов, но их на всех не хватит.

Эрни пожал плечами:

— Пусть ребята пойдут и попросят что-нибудь у этих деревенщин. А девочки… девочки могут лечь с теми, от кого пахнет коровьим дерьмом и кто всегда может накормить их мясом.

— Спасибо за совет. Тогда и я себе кого-нибудь подберу…

— Я не имел в виду тебя.

— Ты сказал — «девочки». А я — одна из них.

Эрни поднялся с ящика, на котором сидел все время, пробормотав, что ему «надо походить и подумать».

Они пошли рядом, молча. На рынке уже шла усиленная торговля. Никто не обращал на них никакого внимания. И они чувствовали какую-то неловкость. Через некоторое время они купили по мясной лепешке, ставшей «фирменным блюдом» этого рынка, и Кэти решилась спросить:

— А как же остальные?

— Пусть сделают то же самое, — безразлично ответил Эрни. — Там еще остались кое-какие мелочи, которые можно обменять.

— А завтра?

Эрни молча пожал плечами.

— Бога ради, Эрни, очнись! Вчера был не первый бой, который ты проиграл. Что будет со всеми нами, если ты останешься таким?

— Каким — «таким»?

— Ну, как будто ты на все махнул рукой.

— Обойдетесь и без меня. Может, даже это и к лучшему. Пусть Чарли поведет ганг, если захочет.

— Не говори глупостей. Если ты сдашься, ганг развалится и мы все погибнем.

Съеденная ли пища на него подействовала, слова ли девушки, но Эрни взял Кэти за руку и повел к фургонам.

Там пылал огромный костер, оранжево-красный на фоне скучного неба. Пахло жареным мясом.

Эстелла выбежала им навстречу:

— Мы тут посовещались и решили продать один фургон. Нам дали пять живых овец. Фургон взял какой-то богатый парень, он здесь много заработал и теперь возвращается на север. Его девушке захотелось ехать в фургоне, чтобы и вещи было куда уложить, и спать можно было по-человечески. А догадайтесь, кто его нашел — после того, как Чарли и остальные нигде не могли получить хорошую цену? Я его нашла!

Оставшийся у ганга фургон стоял с открытыми дверцами. Внутри его было пусто.

Утром было десять случаев заболевания чумой. Никто, конечно, не знал, как называется эта болезнь: «чумой» называли любую болезнь. И начался массовый исход из рыночной зоны. Каждая группа собрала все, что можно, и отправлялась в ту или иную сторону, наугад.

К югу шла длинная череда торговцев и их девушек, все были тяжело нагружены и просились в обгонявшие их потрепанные фургоны.

На восток и запад шли одиночки или пары.

Самыми организованными были северные пастухи и охотники. Они и так привыкли к кочевой жизни, поэтому сняться с места им ничего не стоило. Они сгоняли свои стада с помощью обученных собак, грузили добро на старые дребезжащие машины и отправлялись в путь. Машины шли со скоростью человека, испуская облака голубого дыма, овцы блеяли, коровы мычали.

Ганг с улицы Сили колебался. Эрни молчал. Потом он медленно проговорил:

— Все, кто возвращается сейчас в город, перемрут. Могли бы с тем же успехом остаться и здесь — разницы никакой. У кого, быть может, и есть капустные грядки или какая-нибудь припрятанная жратва, вот они и надеются прожить. Однако они вечно будут всего бояться и думать, что кто-то придет и все отнимет. И рано или поздно это случится. Нет, научились жить только деревенские.