Ноэль Роже - Новый потоп

— Тогда я чувствовал потребность мчаться во весь дух, — проговорил он, — хотелось все иметь, все объять, вернуть хоть что-нибудь из утраченных дней. Это уже прошло… Книги, любимые занятия, природу, радости — война отняла их у нас, как и все остальное…

Он умолк и взглянул на свою укороченную ногу.

— Ну до свидания, сестренка! Веселитесь!

Шагая по пляжу, он видел перед собой лишь песок, в который погружались его ноги. Его мозг скребла все та же мысль, которую он повторял про себя с болезненным смехом:

— Пройти через ад, чтобы жить среди такой скуки!.. Как это дико!.. Как дико!

Небольшое волнение покрывало море мелкой рябью, и пена волн взвивалась подобно легким клубам дыма, которые исчезали, не успевая даже соединиться друг с другом. Он взглянул на качающиеся барки и отвернулся, чтобы не поддаться странному ощущению морской болезни. Его взгляд машинально направился на берег, образовавший между крутившимися волнами целый ряд скалистых мысов. Волны издалека подбегали к камням, потряхивая своей пенистой гривой и бесконечно возобновляя свой тщетный набег, хлестали их белой пеной, которую тут же смывали обратно…

Губерт погрузился в созерцание этого движения, приостанавливавшего ход его мыслей.

Кончался прилив, и песчаный пляж, простиравшийся у подножья прибрежных скал, превратился в узкую золотую дорожку, омываемую волной. Губерт смотрел на открывшийся перед ним простор, сияющий таким невозмутимым спокойствием… Он растянулся на горячем песке.

Внутри себя и везде кругом он чувствовал какое-то качание, вызывавшее у него головокружение. Когда он закрывал глаза, ему казалось, что он находится на судне, подбрасываемом бушующим морем.

— Плохое пищеварение, — пробормотал он.

Он медленно перелег на другое место и увидел развевающееся белое платье, которое солнце заливало своим светом. К нему подбегала Ева.

— Макс приезжает сегодня! — весело объявила она. — Я еду его встречать.

Он улыбнулся ее счастью и внезапно ощутил ужас одиночества.

— Присядь ко мне!

Она послушно села, воскликнув:

— Смотри! Детишки!

Она показала рукой на своих маленьких братишку и сестренку, которые, утопая голыми ножками в песке, с разметавшимися прядями белокурых волос, упорно и настойчиво рыли канавки, под наблюдением гувернантки-ирландки.

— Как они счастливы! — вздохнул Губерт.

Склонившись над братом, Ева ласково его успокаивала. Эти последние недели он плохо выглядел… Это пройдет. Жизнерадостность придет сама собой… Он возобновит прерванные войной занятия. Он станет известным доктором, как Шарль-Анри, как…

Он перебил ее.

— Как странно! Прилив давно уже кончился. А море все тут, на том же месте…

Он смотрел на длинную волну, бороздившую море. Она медленно поднималась к ним, вздымая пенистый гребень, и распадалась у их ног.

— Как спокойно море! — прошептала Ева, следя за его взглядом. — Разве можно подумать, что за последние дни снова было несколько несчастных случаев!

— Несчастных случаев, — подскочил Губерт. — Еще бы! Целый ряд несчастных случаев!.. И ни в ком они не возбудили никакой тревоги…

— Так далеко от берега… — прошептала она.

Он порывисто встал.

— Это в самом деле невероятно!.. Уже два часа, как я здесь, а волна не уходит с этого места… Я не ошибаюсь… Она замочила мне ноги так же, как и два часа тому назад!

Ева рассмеялась.

— Море пренебрегает своими обязанностями… Оно забывает положенные часы… и я тоже… Надо возвращаться домой… Меня ждет портниха…

Она вскочила с места и побежала. Губерт последовал за нею своей неровной походкой. Она замедлила шаг, чтобы он ее догнал. Проходя вдоль ряда палаток, вынесенных к самому краю пляжа, они слышали, как мужские и женские голоса удивленно повторяли:

— Море не уходит!

Купание, однако, продолжалось. Дети шумно плескались. Рассеянные по морю цветные чепчики купальщиц мелькали, удалялись от берега и ныряли, точно яркие цветы, убаюкиваемые волной.

Губерт натолкнулся на группу рыбаков, которые удивленным взглядом всматривались в даль морского простора.

Завтрак прошел очень оживленно. Де Мирамар и госпожа Андело обменивались разными догадками. Губерт не произнес ни слова, но никто не обратил на это внимания.

Радость Евы заразила молчаливую Ивонну.

Их забавляла «рассеянность океана, который задерживался на пляже».

— Океан бастует!

— Ба! — сказал внезапно Губерт. — Это не может долго продолжаться. Он скоро уйдет самым чинным образом. И ничего нового не произойдет под нашим солнцем.

Он говорил очень быстро, как будто желая себя успокоить. И его разочарованный смех осекся как-то сразу.

Де Мирамар заявил, что он спустится на пляж, чтобы удостовериться в этом явлении, которое находится, быть может, в связи с теми подъемами воды и ураганами в Тихом океане, о которых каждый день писалось в газетах, и которые оставляли публику совершенно равнодушной.

Госпожа де Мирамар посоветовала своим детям отказаться от послеобеденного купания.

— Мама, вы не знаете Макса, — воскликнула Ева. — Он первым же делом бросится в воду…

Веселое настроение возросло еще больше при виде разочарования игроков в теннис, пришедших с сетками и ракетками в расчете, что пляж уже свободен от воды. Ветер доносил на террасу их возмущенные возгласы:

— Это невероятно! Невиданная вещь!

Молоденькая графиня де Векк, страстная любительница тенниса, готова была плакать от досады. Она выпрямилась и погрозила океану кулаком.

— Это уж слишком! А наш матч? Что за глупая шутка! Пропал наш матч!

— Светопреставление! — крикнул кто-то.

Молодые девушки переглянулись. Светопреставление!? В яркий, ослепительный полдень, на берегу неподвижного моря, это слово прозвучало так дико, что они рассмеялись.

— Я еду встречать Макса! — сказала Ева. — Ты со мной, Ивонна?

Она пошла искать шофера. Губерт со снисходительной усмешкой глядел ей вслед.

— Она не идет… нет! Она летит!

Де Мирамар спустился на узкую полосу пляжа, заполненную купальщиками, устанавливавшими свои палатки. Не обращая никакого внимания на их пустую болтовню, он присоединился к группе рыбаков, стоявших несколько в стороне. Он стал их методически расспрашивать, но они воздерживались от какого-либо мнения. Они качали головой, и их острые глаза со смутным беспокойством убегали вдаль.

— На нашей памяти никогда не случалось ничего подобного, — проговорил наконец один из них.

Их энергичные лица с обветренной кожей свидетельствовали о глубоком знании изменчивого и сурового моря.

Де Мирамар вернулся на виллу. Поднимаясь по ступенькам террасы, он заявил:

— Никто ничего не знает… Пойдемте работать, госпожа Андело.

Гувернантка увела обоих детей. Оставшись одна, госпожа де Мирамар расположила поудобнее подушки, вытянулась на кресле, улыбнулась обвевающей ее ветке и закрыла глаза под немолчный рокот волн.

Вдруг она вскочила. Горничная вносила чай.

— Который час? Пять часов? Уже?.. Барышни вернулись?..

Ей ответил автомобильный гудок. Послышались веселые голоса. Молодые девушки и Макс ворвались в сад. Все говорили сразу, и их белые наряды, их смех, их беготня разбудили этот дремлющий уголок, где смягчившийся свет уже бросал длинные лиловые тени. На пороге появилась госпожа Андело. Де Мирамар просил извинить его: он не хотел прерывать работы.

— Но вы все-таки присядете к нам и выпьете чашку чая, — любезно сказала госпожа де Мирамар. — Я боюсь, что вы переутомитесь от этих занятий!

Госпожа Андело уселась среди молодежи. Сестры принялись за ней ухаживать. Они сменили свои автомобильные шапочки на большие тюлевые шляпы, которые трепетали вокруг их светлых личиков, точно крылья.

— Ивонна, — улыбнулась госпожа Андело. — Вы сегодня похожи на вашу сестру!

— Это потому, что я довольна, — таинственно ответила девушка. — Если бы вы знали, какое удовольствие проехаться на автомобиле по солончакам!

— А как море? — спросила Ева.

— Я не смотрела, — ответила госпожа де Мирамар, подливая в чайник кипятку. — Думаю, что оно на том же месте.

— Забастовка продолжается!

Отдаленный гул прервал их шутки. Все встали с мест, перегнувшись над решеткой.

Вдоль съежившегося пляжа, насколько охватывал взор, мелькали яркие пятна цветных нарядов и палаток. Какое-то внезапное смятение охватило купающихся. Видно было, как они поспешно сворачивали полосатые полотнища палаток и отбегали к подножию скал, на ходу перекликаясь друг с другом. Получалась картина громадного разноцветного муравейника, в середину которого бросили палку…

— Они больше не смеются, — сказала Ева. — Они как будто чем-то напуганы…