Сергей Панченко - S-T-I-K-S. Брат во Христе

Он открыл дверцу, ловко ухватил две бутылки коньяка и тут же закрыл. Этого хватило, чтобы по кухне понесло тошнотворный запах разложения.

— Тебе алкоголь нужен и хороший перекус, иначе так и будешь, как овощ вялиться. Наяривай! — Сапер открыл все банки с мясной едой и придвинул к святому отцу.

Мотор нашел три больших стопки и разлил бутылку коньяка по ним.

— Ну, для обеззараживания. — Первым вылил в себя теплый коньяк.

Отец Анатолий через силу выпил теплый напиток. Страшная мертвая тварь на его кухне не способствовала хорошему аппетиту. Через полминуты он почувствовал, как тот разжег в нем нечеловеческий голод. Содержимое банок быстро исчезало в его немаленьком животе.

— Я придумал кличку для батюшки. — Глобус шутливо посмотрел на друзей. — Рахит?

Отец Анатолий чуть не подавился. Ему показалось, что это был намек, на то, что он хомячит в одиночестве.

— Угощайтесь. — Произнес он миролюбивым тоном.

— Мы сыты. — Ответил Мотор. — Да и натощак легче идти. В стабе поедим от пуза. А тебе надо. Организму нужны ресурсы чтобы перестроиться.

— В смысле? — Не понял отец Анатолий.

— В том смысле, что ты теперь не такой, как прежде. Ты попал в Улей, или Стикс, как принято здесь называть, и к счастью, оказался устойчивым к заразе, превращающей людей вот в это. — Мотор показал на дохлую тварь. — За это он наградил нас хорошей регенерацией и некоторыми сверхчеловеческими способностями. За это мы должны иметь при себе живец, чтобы не склеиться. Это ты уже понял. Видел, как недостаток живца чуть было не убил тебя, а потом быстро вернул тебя к жизни.

— Зачем этот Улей? Откуда он взялся? — Отец Анатолий мало что понял.

— Сие есть тайна. Теорий много, но какая из них правдоподобна, никто не знает. Улей, лоскутное одеяло из кусков разных мест — кластеров. Они регулярно обновляются и приносят с собой людей, которые быстро делятся на мутантов и имунных. Первых, намного больше.

— Я ничего не понимаю. Зачем это нужно?

— Пожив тут, этот вопрос ты станешь задавать гораздо реже. На первое место придет вопрос, как не сдохнуть, и где достать споранов для живца.

По выражению лица святого отца можно было понять, что рассказанное не слишком ему понятно.

— Ладно, для человека, всю жизнь рассказывающего одну небылицу труднее всего поверить в другую. Как говорится, поживешь — увидишь. А имя тебе придумать надо. Не стоит брать в отряд человека без имени.

— На первый раз можно назвать кем угодно, а потом, когда проявится характер, можно и перекрестить. — Предложил Сапер. — Я ведь был Трусливым, поначалу.

— Ты хочешь сказать, что батюшку можно назвать Вонючим?

Отец Анатолий покраснел. Он принюхался к своему запаху, пока сидел в тайнике.

— Я знаю, как его назвать — РЭБ. — Предложил Глобус.

— Почему Рэб?

— Радио-электронная борьба. Если его не отдушить, он будет прикрывать нас ароматным облаком. Все мертвяки первое время говном пахнут, пока штаны не потеряют.

— Как ты отец смотришь на новое имя? — Мотор посмотрел на смущенного батюшку.

— Зовите, как хотите.

— Вот и отлично, Будешь у нас Рэбом, почти Рэмбо. Добро пожаловать в отряд.

— А можно мне ванну принять и переодеться.

— Ванну нет, а переодеться, да.

В разоренной спальне, новоиспеченный Рэб нашел свой любимый немецкий пиджак и настоящие американские джинсы, державшиеся на его животе при помощи офицерской портупеи. Рясу скомкал и выбросил в окно. От нее действительно смердело. Прежде, чем одеться, он обтерся влажными салфетками. После этого он почувствовал себя намного лучше. Оделся в чистое и спустился вниз.

— Ни дать ни взять, мануфактурщик Савва Морозов.

— Ладно, в первом же стабе справим тебе нормальный камуфляж. Оружие есть?

— Нет. — Взгляд бывшего священника упал на распятье, вырезанное им в бессознательном состоянии в церкви. — Только это.

Он поднял крест с прикрученным к нему ножом.

— Серьезная штука. — Иронично произнес Мотор. — Возьми ее только в том случае, если она греет тебе душу. Понимаешь?

— Это как?

— Подумай про крест, представь, что ты его выбрасываешь. Почувствую, какие движения в душе происходят от этих мыслей.

Рэб был уверен, что людям просто нечем было заняться, поэтому они придумывают глупости. Тем не менее, он представил, что уходит из дома, а крест остается. Неожиданно, душу защемило, как от расставания с чем-то важным. Представил, что вернулся, чтобы забрать крест и по душе растеклось тепло.

— Греет. — Удивленно произнес Рэб.

— Тогда, бери. Это твой талисман.

Бугай посмотрел в окно и озабоченно произнес.

— Туман появляется. Пора сваливать.

Рэб встрепенулся. Острая ледяная игла кольнула сердце. Ему стало не по себе от мысли, что сейчас ему придется покинуть свой родной дом, свою гордость и один из смыслов жизни. Уйти неизвестно куда, с незнакомыми людьми. Чувство было похожим на то, когда он попал на пункт сбора перед отправлением в армию. Сотня неизвестных людей, другой мир и тревожные ожидания будущего. Если бы не тварь в кухне, Рэб остался. Ее, хоть и дохлая туша, вызывала ужас и отвращение. В живыми людьми рядом было спокойнее.

— Уходим. — Мотор поднялся, закинул на спину тяжелый рюкзак, взял в руки «Калаш» с самодельным глушителем.

Отряд собрался следом. У каждого в руках было оружие. У Глобуса винтовка, у Сапера автомат, у Бугая кирка на длинной металлической ручке. Первым из дома вышел Сапер. Огляделся, принюхался.

— Кислятиной уже пахнет.

— Живее. — Приказал Мотор.

Рэба поставили предпоследним. Замыкал цепочку Бугай. Шли тихо, без разговоров. Рэб рассматривал мир, который неведомым образом возник вокруг его дома. Они миновали область начинающегося тумана, который действительно пах кислым, как молодая бражка во фляге у доброй женщины.

Несмотря на кажущееся миролюбие пейзажа, пение птиц, кваканье лягушек в близком водоеме, Сапер шел с предельной осторожностью. То и дело замирал, прикладывался к биноклю. Отряд останавливался и ждал, когда он начнет движение.

Шли они уже два часа. Пейзаж оставался тем же. В их краях леса вообще были редкостью, только редкие круглые пятна осинников, либо березовые рощицы по оврагам. Дышалось легко и приятно. Рэб почувствовал, как дорога израсходовала калории. Живот начал урчать громче, чем звуки леса.

— Привал. — Тихо прошептал Мотор. — Бугай на фишку. Новичка покормим и снова в путь.

— Ты урчишь, как голодный мертвяк. — Заметил Глобус. — Я подумал, что за нами пристроилась погоня.

— Он не виноват. Со всеми нами такое было вначале. — Поддержал Рэба Сапер. — Акклиматизация.

Мотор скинул рюкзак и достал из него шоколадный батончик и кусок сала, завернутого в бумагу. Приложил обертку к носу и с удовольствием вдохнул.

— Аааа! Чистая энергия и серотонин. Мы называем комбинацию сала и шоколада «Салом в шоколаде». Это как пинок под зад. Не было сил и тут бац, хоть землю поднимай, была бы точка опоры. Рубай по быстрому.

— Мне неудобно есть ваше. — Рэб только сейчас сообразил, что мог бы забрать из дома продукты.

— У нас и твоего достаточно. Не терзай совесть, ешь. У нас каждая секунда на счету. Твой кластер через час перезагрузится, и сюда снова, волчьими тропами повалит нечисть.

Рэб откусил кусок сала и не долго жуя проглотил его. Организм довольно отреагировал на еду. Завывания в желудке стали еще громче.

— Человек-оркестр. — Пошутил Сапер.

— Мы… куда идем? — Спросил с полным ртом Рэб.

— В стаб, стабильный кластер. Там можно сбагрить барахлишко, разжиться патронами, узнать что почем. Улей такой быстро меняющийся мир, что надо держать ухо востро. Слушать, о чем шушукаются за соседним столом и если придется, платить за информацию.

— А здесь есть города, страны?

Все мужики из отряда разом усмехнулись.

— Здесь есть все что хочешь, и в таком невообразимом смешении, что лучше не задаваться вопросами, как это происходит, как это работает, лучше сразу принять этот мир таким, какой он есть. Ответа никто не даст. Есть места, где высоколобые парни пытаются найти ответ. Как найдут, мы все отправимся домой. Это отличная Вера, и она придает нам сил.

— Но должен же быть у этого какой-то смысл? Здесь есть старожилы?

— Я здесь чуть больше года, и считаюсь старожилом. — Ответил Мотор. — Бугай, чуть больше. Сапер и Глобус, по полгода, и уже считаются матерыми. Неделя в Улье для новичка, крайний срок. За нее отсеиваются девяносто процентов имунных.

— Это ужасно. Для оправдания таких жертв должна быть достойная цель. — Рэб еще мерил мир старыми категориями.

— Ну да, как войны за Веру. — Напомнил ему Глобус.

— Ты сам-то священник по вере, или из-за заработка? — Мотор спросил неожиданно жестко.