Тимур Пулатов - Черепаха Тарази

Толпа уже бежала по этим улицам, и впереди всех довольно толстый субъект в красном — один из тех ленивых, насмешливых горожан, которые в минугу опасности верховодят остальными, делаясь такими прыткими и проворными, что и не угнаться за ним; прыткий то снимал, то снова надевал на бритую голову шапочку с султаном.

Вот толстяк на мгновение Исчез из вида, затем снова появился, но уже на другом круге квартала, и, следя за его бегом, Тарази подумал о том, как все просто оказывается на этих улицах, нет туманящих загадок и пугающих тайн.

«Ведь с султанчиком ни разу не спускался в тоннель, а вел за собой всех по знакомым ему переходам», — заключил наш путешественник и, увлеченный этой картиной, забыл о своей лошади с клеткой на боку и о проводнике, а когда спохватился — увидел, что проводника нет на пустыре, видно, бедолага, сбежал со всеми, зато лошадь мирно, не пуганная никем, щипала сухую белую траву, торчащую из соляных пятен.

«Пронесло… — облегченно вздохнул Тарази. — Хотя поведение толпы и непонятно, унижения я, кажется, избежал… И могу сейчас же уезжать, не медля…» И заторопился к своей лошади, пройдя по дну высохшей речки и опять поднимаясь на возвышенность; тут он невольно остановился: пустырь с горками соли и ямками с зеленой стоячей водой был усыпан камнями, палками и железными прутьями, короткими, как ножи, будто здесь дрались, целясь друг в друга острым и круглым, а то и просто булыжником… размах настоящего побоища.

И еще валялись под ногами клочья сетей, обрывки веревок, даже куски мешковины, такое ощущение, будто толпа хотела кого-то загнать в сети, а существо это — чудовище или человек — рвало и металось, металось и рвало, не желая лезть в капкан.

«Уж не черепаха ли это?» — мелькнуло у Тарази, едва вспомнил он слова Фарруха и странное поведение толпы, мигом исчезнувшей с пустыря.

Любопытный, как и все путешественники, Тарази побежал по пустырю, забыв о всякой опасности. Приседал возле каждого встречного холмика, осматривал его со всех сторон, втыкал трость в мутную яму, энергично покручивая ею в заплесневелой воде и чихая от болотных запахов, вскакивал, бросался к кучке хлама, чтобы разбросать ее по сторонам. И вот нашел наконец, задержался у ямы, изумленный и растерянный, ибо то, что он разглядел в грязной воде, было не что иное, как чудовище., существо, от страха прижавшееся ко дну.

— Боже! — вскрикнул Тарази, увидев черепаху, дородную, королевскую черепаху размером с человека среднего роста.

Впрочем, стоило ему внимательно приглядеться, как суеверный страх сразу прошел, ибо великан среди черепах, зарытый в грязь, производил жалкое впечатление — купол его панциря поднимался и снова опускался в болото, и было видно, что он с трудом дышит в мертвой воде, боясь выдать себя.

Похоже, что черепаха топала по пустырю, нелепо расставляя толстые лапы, и вот тут-то горожане заметили ее, стали кидать камни и палки. Бросались на нее с сетями и железными когтями, загнали черепаху в яму, а она высовывала голову, шевеля черным языком перед носом какого-нибудь смельчака, фыркала, стонала, чтобы напугать его.

Но по всему было видно, что кто-то ловкий сумел набросить на нее сеть, чтобы вытащить из болота. Глухая, как и все черепахи, она не слышала, что подкрались к ней сзади, но с какой яростью она рвала сеть когтями и сильным хвостом…

Сейчас она лежала в неудобной позе, подмяв под себя лапу и пытаясь все время выпрямить ее. Наверное, она сделала резкое движение, и это увлекло ее из толщи вонючей мути, да с таким фырканьем и чмоканьем, что толпа, стоящая в напряжении, бросилась прочь, оставив Тарази наедине с чудовищем.

Впрочем, кто знает этих людей? Может, они не убежали бы, а продолжали кричать и бросать в ее сторону камни, если бы не проводник, который привел сюда Тарази.

«Их держало здесь чувство долга, — усмехнулся про себя Тарази. — Они послали сказать Денгиз-xaнy и ждали его высочайшего повеления. Но когда узнали, что эмир поручил это дело мне, сразу же потеряли интерес к черепахе и побежали, делая вид, что напутаны…»

Тарази осмотрел черепаху со всех сторон, не находя в ней ничего ужасного и отталкивающего, — Если это кара Денгиз-хана, я принимаю ее с благодарностью, — забыв о всякой осторожности, вслух сказал наш путешественник. — Как будто эмир знал, что к всегда мечтал найти в пустыне черепаху таких размеров…

Толкнув в Черепаху тростью, Тарази подумал о своем ученике, молодом человеке со странным, необычным именем — Армон [5], и живо вообразил, в какой тот придет восторг от находки.

Армон, как и Тарази, в последнее время увлекся тестудологией [6]. Каких только черепах не изучили они вместе — и скрытношейных, каймановых, и грифовых, иловых, мускусных, и горбатых, кожистых, змеешейных. Но разве могла сравниться с ними и по повадкам, и по одному лишь размеру мио-лания — длина ее была почти пять локтей — редкая порода черепахи, пойманная Армоном.

— Ну-ка, дружище, — сказал Тарази, настраиваясь на шутливый лад, — не пора ли вылезать из этой клоаки? — И легко так подтолкнул черепаху, помогая ей освободить ногу.

Фыркая, черепаха слегка наклонилась, обнажив свой гладкий, покрытый еле заметным пушком, сальный, сытый живот, и вытянула лапу.

Затем и голову подняла, стряхивая с нес грязь, и с тоской глянула на Тарази прищуренными глазами, желая запомнить своего добродея. Но, видно, не до конца разглядев его, снова уставилась на Тарази тусклым, неживым глазом, заставив нашего путешественника съежиться от неприятного ощущения.

— Ну, довольно разглядывать, — поторопил ее Тарази. — Пока не стемнело, мы должны уехать. — Вторую половину фразы сказал он громко, чтобы и горожане услышали, ибо был он уверен, что, спрятавшись где-нибудь поблизости в гроте, они наблюдают за каждым его движением.

Но странно, черепаха медлила, нюхала воду и снова, в который раз, близорукими глазами всматривалась в Тарази. И так продолжалось бы бесконечно, если бы Тарази в сердцах не прикрикнул на нее, не выругал, не обозвал «ползучей костяной чашкой, полной потрохов».

Черепаха опасливо высунула голову из панциря и огляделась, желая убедиться, что ничто ей не угрожает, затем с трудом поднялась на лапы и вылезла, посапывая, из болота.

— Вижу, тебя так напугали! — воскликнул Тарази и посмотрел по сторонам. — Господин Фаррух!

В ответ послышался шепот, бормотанье, будто советовались, принимая трудное решение.

— Выходите же наконец! — в нетерпении позвал Тарази. — Мне надо расплатиться за ночлег… я уезжаю… — И посмотрел, желая проследить, откуда появится Фаррух, но так и не смог увидеть, ибо слуга уже шел к нему, неизвестно зачем прихватив ведро. Был он мертвецки бледен и не спускал глаз с черепахи, словно ждал нападения.